Петухи на станице – это напасть какая-то! Так и поспал бы ещё. Ну, не спится!.. уж знаешь: второй раз заорут – вставать надо; рассвет...
Теперь уж не батрак!.. а полевод, вроде “колхоз на тебе”. Хотя и батраком с петухами вставал. Правда, когда, умоешься холодной водой, чуешь не только “колхоз” но и свою силу тридцатилетнюю , мужскую... А силушка у широкстного деда была... Хрустнули косточки...“К Катерине б заехать!..”, а не в правление...
По полям , когда-то казацкой, а теперь колхозной земли, дед вчера вечером проехал и точно знал: “пришла пора хлеба косить”. И хоть счас, с “колхозами”, иной раз стариков казаков осаживали,.. но он сам, хоть и батрак бывший, но, как казак, гутарил со стариками казаками.
Оно то потрёшь колос: один как-бы уже твёрдеет спелый, а другой мягковат, а вот старики бают: “время как-раз”. Уборка не один день “идёть”. А чуть промедлишь – и “осыпется”!
Когда уже садился в бедарку, бабка подоив корову, и поставив подойник подошла:
-День-то сполошный, давай положу, что про што пообедать.
-Да, не!... во второй пообедаю!”
-Да, у Катьки, конешно, не токмо пообедашь!”.
-Тю на тебя!.. Бабы брешут!.. А... ты..ты.. знай.. ты звеньевая...А то... ты меня знашь!!!”
Зло хлестанув лошадь вожжой, дед с подпорченным настроением, скакал к правлению колхоза, просеивая мысли, “ну, бабьё, уже разузнали!”
Но, у правления колхоза, эта полова житейских мыслей, отсеиваемая свежим утренним ветерком сменилась радостью начала косовицы, о которой вчера с председателем колхоза – рабочим двадцатипятитысячником в общем договорились. Осталось получить от него, как раньше от батюшки - благословения, и с “богом начинать косовицу”, хотя это счас и не принято, но по привычке “с богом” везде и всё начинали.
По казацкой привычке с нагайкой дед вошёл в кабинет председателя, поздоровался за руку с председателем. Председатель, “двадцатипятитысячник” как-то чрезмерно воодушевлённо пожал руку полевода и как-то непривычно часто потирая загривок. Дед, усевшись на табурет, с нескрываемой радостью пророкотал: “Ну, что Пётр Петрович, начинаем косовицу! Урожай в этом годе хорош!.. Ух, хорош... “ И хлестнул нагайкой по сапогу.
Да, дед , теперь полевод уже был не тот батрак, который, несмотря на свой норов, и трудолюбие, за что его уважали все хозяева, у которых он работал, но который всегда старался выглядеть приниженно, хотя был сам себе на уме. Его работоспособность и стремление быть “хозяином”, было б вознаграждено не будь коллективизации. Он уже был единоличником и для его времени хорошим специалистом в сельском хозяйстве.
Но навязали “коллективизацию”, которой дед противился, сколь мог... Но,.. загнали в колхоз... “Не таким рога обламывали”...
Не потому, что дед был батраком,... его назначили сразу в колхозе бригадиром. Дед в сельском хозяйстве знал и умел всё, не имея образования. Дед и стал бы крупным кулаком и не имея образования...Он рождён был этой землёй... Для этой земли...
А через год “колхозов”, после того как он поработал бригадиром, его назначили полеводоом,т. е. главным агроном по-современному, правой рукой безграмотного в сельском отношении председателя “двадцатипятитысечника”.
...Но коммуниста....
Но глаза ПётрИвановича, председателя, вместе с руками что-то искали то-ли в ящиках стола, то ли пониже их.
Голова полевода поневоле клонилась то в одну сторону, то в другую, пытаясь понять, что и где что-то ищет какой-то сегодня непонятный председатель.
Наконец председатель, набрав мужества, повернул сникшее лицо к полеводу.
Мыкита Петрович, понимашь, како дело!..- Председатель передвинул бумаги на столе, важно взял какую -то, и вроде, как читая: “-вчера вот вечером пришла депеша из райкома...”
- Как тебе сказать, - он опять передвинул бумаги на столе:...
- Приказ: косовицу не начинать...- Он опять поднял в руке какую-то бумагу, как флагом помахивая. -Комбайны должны подойти,.. они будут косить... Хватить нам дедовского ручного труда...
Полеводу доходили эти слухи про машины, что сами и “косют и молотют”.
“А кады они будут”- почесал под мышкой дед.
-В бамаге не пишут, но пишут: ни в коем разе не начинать косить вручную.-
Так позвони, спроси, чай райком через проулок!
Мыкита, звонок не документ, документ бамага!
-Так что мы счас косить не можем? - зевнул дед: а уже в мыслях пронеслось: к Катьке заехать, позавтракать,.. вздремнуть...
Понимашь, Мыкита,..по бумаге... не можем!...
Дед как бы зевнул, но вдруг застыл с открытым ртом.
Для деда “бамага” - это что “любо” на казацком кругу. Но много сменилось в жизни!
-Что Пётр Иваныч! Мы хлеб не будем убирать? - очнулся дед.
-И коли не придут твои “комбаны”?- продолжил он сжав нагайку.
-Это не мои комбайны,.. но в депеше инструкция: ждать комбайнов! Хоть в депеше не сказано, но баяли в райкоме, что как в Изобильном комбайны пожнут, так к нам приедут.
-Што!.. Што!.. Што-то я тоби не пойму!-Дед почему-то залопотал по хохлацки- Значит хлеб пущай осыпается!.. А если “комбаны” через неделю или две придут, а то и через месяц?Ты хто? ты председатель, или ты хто! А можа...
Уже не сдерживался полевод.
-Я председатель, но ишо рабочий и коммунист, раз партия мне приказала... Есть инструкция райкома..
-Да, ты сука рабочая,.. а не председатель, коли ты за два года, что тут, ни хрена не понял...что..., что если хлеб осыпется, народ с голода подохнет!.. Ты что жрёшь, падла!..
Надо сказать, по правде, что работать дед умел... но и материться тоже...
Нагайка хлестанула по столу председателя...
Мыкита,.. Мыкита,.. ну, обожди, ну, видишь бамага,..
Я тоби ё......
Мыкита!.. Ну, давай с тобой обсудим, покалякаем, ты ж лучше меня бачишь в полеводстве: ну, застрелят меня, ну, застрелят тебя? А толку! Я уже разослал нарочных по всем бригадам, чтоб уборку не начинали!..
Понял этот рабочий за два года, куда его то ли судьба, а точнее партия забросила, свою глупость, что согласился с “призывом” и поддался агитации парторга. Он мог любую деталь на своём токарном станке выточить, даже без чертежи или эскиза, лишь на “пальцах” расказанную.А вот как тут выжить в это непонятное время... поэтому, приходилось выбирать середнюю линию, и не только для себя,.. чтоб и другие выжили, хоть и тебе не понятно, как это сделать! Для себя выход находили... “Запивали”. Исключали из партии. “Но не расстреливали”.
Летнее солнце, уж потянувшись и расправив плечи выискивало куда направить свои лучи, когда полевод на своей бедарке неопределённо нахмуренный и с решительными желваками подъехал к стану первой бригады.
Молодухи сразу заязвили у стана: “А мы чё думам, чай не с Нинкой ты ночевал?.. Запозднился!..”
Мелькнуло: “Эх, сграбастал бы, играючи!.. Но, тучкой нашло, как бы тебя не сграбастали:” Оглянулся, - пока никого: - “Где бригадир!” - бросил уже не играючи.
И сразу: “Стёпа, не расхоложайсь, начинай, как вчера баяли. Если что, меня не искайте. Всё вали на меня. Сам прискачу. Я во вторую бригаду! Пошёл давай”!..
Стёпа отшатнувшись от пыли от бедарки, почесав подбородок крикнул: “Девки за мной: “в кусты”!; правда, спасаясь от девок, Стёпа потом средь мужиков-казаков оглядываясь через плечо, направлял “лобогрейки” с мужиками по полям.
Косовица началась!..
Пропылив по всем бригадам, полевод, бывший батрак или , как потом в районной газете “пропечатали “притаившийся кулак” притаился в ложбинке перед первой бригадой, перед станом.
Отмахиваясь от слепней дед наблюдал за станом первой бригады. И думалось, невольно: “отец погиб на “германской”, дали землю, начали жить,..опять забрали...! А теперь и на обчей: не как надо, а как прикажут! Оно и на чужой земле можно жить! Но, как надо?.. Как с Катькой! Потискал, помял! А если райком скажет: к Катьке после комбана?... Слепни,.. мухи,.. сверчки,... небо голубое... другой задремал бы... Но не дремалось!.. Косовица!.. В колхозе и бывалые облыгались, а что о молодых баять!.. Шо за власть така, всё как не у людей. Дураку понятно: пора пришла, так убирай же без выдумок.
А в это время райкомовская бричка подъехала к правлению колхоза, дому бывшего кулака, в пыли перед домом которого, курица бедного сословия и не сосланная в колхоз принимала пыльные ванны и возмущённая обобществлённой кобылой, которая чуть на неё не наступила подняла такой куриный квох!”, что уполномоченный райкома спросонья схватился за кобуру. Но быстро разобравшись, что это курица, а не “кулацко-газетный” мятеж, соскочив с тачанки, вошёл в правление. Курица в противном не решилась настаивать, с трудом протиснувшись под забор.
Войдя в кабинет председателя колхоза, уполномоченный райкома, хоть в кожанке, но представился, сообшив, что о нём должны были известить “звонком”, и настороженно держа глаза и руку, как требовала партия, пониже пояса! Там где и должна была быть власть. Любой партийности.
Пётр Петрович - выйдя из за стола представился председателем колхоза, подавая руку и внимательно осматривая уполномоченного, и, говорил, что звонок был и он готов всегда выполнить решения райкома партии т. е. власти.
Когда курица вторично решила принять пыльные ванны, нарушенные обобществлённой собственностью, т.е. райкомовской кобылой, где последняя, пристроенная к колхозной кормушке с овсом, уже завела шашни с колхозным жеребцом, который будучи социалистического воспитания сразу подпустил её к кормушке и обнюхивал сзади перспективы социалистического воспроизводства, принимая повышенные социалистические обязательства.
Но ввиду отсутствия решения бюро райкома о воспроизводстве лошадей, эта кобыла вынуждена была учтиво помахать хвостом перед колхозным жеребцом и увезти уполномоченного в поля первой бригады!
...А первая бригада... косила!.. Лобогрейками!..Косами!..Вручную!!! А не “комбанами”!
Подъехав к полям этой бригады и издали увидя, что “косют” вопреки указанию райкома. Уполномоченный увидев всё это безобразие...взбесился,... вынув наган, соскочил с брички у стана и заорал, с искажённым лицом: “Бригадира ко мне!” - хотя на стане, казалось, никого не было.
-Кто тут есть!.. Выходи!..Контра - вторично заорал уполномоченный и выстрелил из нагана.
Из-за перегородки стана испуганно выглянула с рукам вверх дородная казачка.
Ой, лышенки!
А Вы, бачу з району! Будите....
А у нас борщ гарный к обеду! - трясясь руками продолжала -
Сидайте счас буду Вас працевати!
Но руки не опускала.
Уполномеченный расслабился, расправил гимнастёрку под поясом, и будённовский ус, и подумал:”собачья должность,.. у котла собакой этой хозяйки пожить бы!”
Но:..
“Добре! Пока я управлюсь с борщом, прислать бригадира ко мне!” - и наган успокоился в кобуре...
...Ложка, брошенная на стол уполномоченным, отскочив, полетела на землю, когда он, выхватив наган из кобуры, заорал на подошедшего бригадира: “К стенке, контра!”, показывая наганом направление к столбу стана. Повариха приговаривая: “Ой, лышенки, ой, лышенки”- нахлобучила вымываемый на тот момент чугунок себе на голову со стекающей водой; бригадир, побледневший и с открытым ртом, как полоумный, разводя руками, безмолвно что-то пытался сказать уполномоченному опёршись о столб спиной...
Уполномоченный подскочивший к бригадиру Стёпе и воткнув дуло нагана ему в рот продолжал орать: “Хто “председатель” в контреволюционной организации, хто распорядился “хлеб
