место и сотрёт противную ухмылку. От себя наказал ждать в лагере дня два-три, тогда и обсудим все детали его предстоящей деятельности.
Рябовский всё же уговорил Алевтину против её воли остаться, а мы с Сашкой весело забрались в тряский кузов, помахали всем ручкой и отбыли комфортабельным спецрейсом на заслуженный отдых на юг.
- 2 -
Приехали, конечно, поздно. Есть хотелось зверски. Поплёлся в магазин. Дали пачку засохшего печенья, маргарин и камбалу в томатном соусе. И то хлеб. Под «Лунную сонату» прошло. Потом врубил Первый концерт Чайковского, нагрел кипятильником воды в ведре и сделал лёгкое омовение. Совсем стало хорошо, даже колено вдруг перестало ныть – что значит родные пенаты, вернее, пеналы.
Проснулся, как всегда, с рассветом. И девяти не было, а я уже деловой походкой уверенного в себе производителя ответственных работ входил в кабинет начальника. Он принял наряды и акты, внимательно просмотрел, потом улыбнулся и похвалил:
- Смотри-ка, так и в передовики выбьешься, если опять где-нибудь не шлёпнешься на какой-нибудь скале. Розенбаума за месяц обошёл.
Альберт у нас – начальник отряда детальных работ, любимчик мыслителя. Это на его место Коган пообещал назначить юродивого.
- Давид Айзикович, - жалуюсь, - молодые ребята, сами видите, хорошо работают. Зачем нам инженер? Пусть вкалывает у Розенбаума.
Шпацерман нахмурился и коротко ответил:
- Выясняй с Коганом, - и углубился в бумаги, давая понять, что его хата в этом деле с краю.
Воодушевлённый хозяйственным начальником, пошёл к техническому. Тот, к счастью, сегодня не мыслил и потому сидел у себя в каморке вместе с верным помощником, и оба – на столах. Весело переговариваясь, они чему-то громко смеялись, радуя насторожённо затихших за дверью и упирающихся локтями трудящихся письменных столов, и явно были недовольны моим несвоевременным вторжением. Как показывал недолгий опыт, появление Лопуха не сулило ничего хорошего, кроме ненужных забот.
Поздоровался, естественно, с почтением, и мне промямлили в ответ, даже не подумав пожать мужественную мозолистую руку.
- Ты что, Василий? – спрашивает, пытаясь быстро отделаться, низкий большой шеф высокого маленького.
- Месторождение принёс, - оглоушиваю с ходу. Он и расслабился, опять залыбился, давая понять, что со мной не соскучишься.
- Показывай, - разрешает, не очень-то доверяя научному оппоненту. Я положил на стол схемку детального участка с эскизно нанесённым аномальным естественным полем, а рядом – впечатляющие графики со здоровенными провалами. Мыслитель враз посерьёзнел, сполз со стола, уселся и впился понимающим взглядом в чудо-материалы.
- О-го! – восклицает, - 600-800 мв, такого ещё не было. На Первом Детальном? – спрашивает, хотя и так ясно, и я не отвечаю. Трапер тоже подсунулся чёрной мордой, шевелит чутким тонким носом, сползающие очки поправляет.
- Полусфера или цилиндр, сплошь набитые окисленными сульфидами, - хвастает интерпретаторским профессионализмом.
Но Лёне, естественно, этого мало.
- Не исключено, - уточняет, - что и с рудой. – Есть! Рыбка клюнула! – Кстати, - обращается ко мне, - ореолы есть?
Теперь саркастически усмехаюсь я:
- К сожалению, - не радую, - мы в прошлом году так удачно выбрали маршруты, что центральная часть аномалии ЕП оказалась между ними, - но, чтобы совсем не расстраивать, добавляю: - Правда, на фланговых маршрутах есть аномальные концентрации рудных минералов, - и делаю удовлетворяющий его вывод: - Следовательно, в пределах электрической аномалии будут богатые ореолы, - и совсем ублажаю с тайной неизвестной ему мыслью, - а значит, и месторождение. – Коган требовательно смотрит на Борю, ждёт подтверждения, но тот, сомневаясь, занял на всякий случай неудобную нейтральную позицию, не доверяя приведённым мною неопровержимым фактам. А я, совсем обнаглев, подстёгиваемый мыслёй, овладевшей мозгой ещё на горе, нахраписто выдвигаю рационализаторское предложение, которое, уверен, не будет отвергнуто, поскольку наживка заглочена надёжно:
- Надо бы, - предлагаю равнодушно, - пока мы там, провести на участке весь комплекс детальных работ: и магниторазведку, и металлометрию, и электропрофилирование. Не откладывая открытия на будущий год.
Коган заёрзал на стуле, ему тоже не хочется откладывать и, согласившись с моим разумным мнением, говорит Траперу, понявшему, что отдуваться придётся ему:
- Василий прав. Готовь материалы, завтра поеду к Дрыботию за разрешением на дополнительные работы.
У меня от радости сердечко ёкнуло: полмысли осуществилось. Не медля, достаю из полевого загашника доделанный прошлогодний угол и кладу вместе с впечатляющими графиками уже горбатого магнитного поля на стол поверх первых.
- Вот, ещё, - обстоятельно докладываю об очередном успехе.
- Так, - понимает с полувзгляда мыслитель, - ты доделал прошлогодние маршруты и получил аномальные кривые от крупного интрузива основного состава, которых в регионе хватает и который по собственной инициативе закартировал за пределами участка, что похвально. – Он убрал мои любимые графики магнитного поля, чтобы ещё раз полюбоваться своими любимыми графиками естественного электрического поля. Но я не отстаю:
- Там, рядом, - зудю или зужу как назойливый комар, - есть известняки. Съёмщики считают их громадной глыбой. Мы можем легко установить это и детально проследить границы и известняков, и скрытого интрузива, доказать картировочные возможности геофизики и утереть нос съёмщикам. – Предложенная мною задача должна была особенно понравиться инициатору и пропагандисту картировочных геофизических работ, и, похоже, я не ошибся. Но под такую, эмоциональную, вряд ли дадут приличные объёмы. А я и не прошу многого: - Всего-то, - продолжаю подзуживать, - понадобится три-четыре профиля вкрест да один связующий методами электропрофилирования и естественного поля. Заодно можно и металлометрию сделать в счёт детализации маршрутной съёмки. – Коган полуслушает, обмысливая, не отрывая взгляда, гипнотизирующую поляризованную полусферу или цилиндр, и сердито роняет:
- Сейчас не об этом надо думать, - и тычет пальцем в ЕП, - а об этом.
Я не возражаю, я согласен, малейшее желание начальника для меня закон.
- Так и сделаем, - соглашаюсь, - все будем там, новенький как раз успел вовремя. – Коган стрельнул в меня быстрым взглядом, но не возразил. Воодушевлённый, гну дальше: - В конце концов, я сам сделаю эти четыре-пять профилей в свободное от работы время и со свободными рабочими, а мизерные объёмы можно отнести на детальный участок, чтобы не возиться из-за малости с долгим оформлением.
Мыслителю спросить бы у меня, что это я так уцепился за угол, и я толком не смог бы ответить и – пропадай моя телега, все четыре колеса. Но он под впечатлением назревающего месторождения, открытого под его руководством, не сопротивлялся, не захотел отвлекаться по мелочам и согласился.
- Ладно, делай, если так хочется, но учти: спрашивать буду, в первую очередь, за Первый Детальный.
- Не подведу, - клянусь и ещё под сурдинку канючу: - Леонид Захарович, дайте задание Хитрову, чтобы прорубил пять-шесть профилей – у него сейчас рабочие свободные, чего им болтаться без дела? А то уедут, а работы-то всего на три-четыре дня. Я ему схемку нарисую и на местности покажу.
- Хорошо, - открыто досадует первооткрыватель. На том и порешили. Правда, на словах, но мне и этого достаточно. Вторая половина затаённой мысли обрела практическую жизнь. Вышел от них весь в мыле, как после тяжелейшего маршрута.
Окрылённый доверием, иду расслабиться в родной коллектив.
- Здравствуйте, товарищи женщины, - бодро ору, чтобы разбудить всех, - поздравляю вас с прошедшими майскими праздниками и наступившей весной, олицетворением коей, - это слово мне особенно понравилось, и я подчеркнул его голосом, - вы являетесь.
Все розы, тюльпанши и всякие другие ромашки радостно побросали орудия производства и повернули ко мне прелестные пожухлые чашечки и целые тарелки, обрамлённые крашеными лепестками, а то и только скудными венчиками, потускневшими от семейных сорняков, и зашумели вперебой и вперегонку:
- Загорел-то как…лохматый…совсем усох…и не переоделся…
И ни одна не сказала «какой красавец…мужественный…настоящий таёжник». Даже та, которая была не так давно наречена невестой. Сидит, уткнувшись в бумаги, и головы не повернула. А я-то надеялся, что будем в шикарной квартире растить длинноногих зубастиков и кормить их змеятиной. Ну, почему в мире так устроено несправедливо: повезёт в работе, не везёт в любви. Ангелину нагло увели, Верка грубо отказала, Маринка смылась ночью, а эта ушла без объяснения веских причин. Уже четвёртая. Так и останусь, наверное, неприкаянным бобылём. Носки придётся стирать самому. Даже моя верная визави и та сменила протеже.
- Вы Юр-р-р-очку встретили? – томно журчит на букве «р». Не сразу и догадался, о ком она.
- А-а, - вспомнил, - Бубенчикова? А как же! С распростёртыми объятиями. Поместил в собственное бунгало и наказал не шевелиться до моего возвращения.
- Не обижайте мальчика, - просит, сюсюкая, - он такой слабенький.
- Я бы, - говорю, - с радостью отправил назад, чтобы не утомлять, да Леонид Захарьевич не разрешает.
Тут ответственная за регламент Траперша прервала наш трёп, завопив: «Обед!», и все ринулись по домам, забыв пригласить меня.
Пришлось топать в ресторацию.
Сажусь за Ленкин столик. Увидела издали, плывёт, радуясь хорошему знакомому, который помог удачно выскочить замуж.
- Привет, - говорит, - сколько лет, сколько зим.
- Приветик, - отвечаю, радуясь в свою очередь, - одна зима, а лет ещё не было. Вы, - тонко намекаю на толстые обстоятельства, бросая красноречивый взгляд на выпирающий под фартуком животик, - с Игорьком и в этом деле стахановцы. По всем приметам двойня будет.
Она фыркнула и, чувствуя себя уже матерью, шваркнула меня по затылку.
- Типун тебе, балаболка, на язык.
- Не сомневайся, - утешаю. – Пусть Игорь возьмёт наш прибор, что под землёй видит, прислонит и проверит. Увидишь, что я прав.
Ленка совсем зарадовалась.
- Как был непутёвым, так и помрёшь. Что тебе?
- Карта есть?
- Какая карта? Не выдумывай, меня народ ждёт.
- Ну, меню по-вашему, по-сермяжному.
- На, - она бросила мне плохо отпечатанный листок, который я брезгливо поднял двумя холёными пальцами и, далеко отставив, посмотрел в него поверх пенсне.
- Так, - не обращаю внимания на невежливую нетерпеливость «девушки» - их так здесь всех зовут, от 20 до 60 лет, - для начала закажем салат «Оливье» с провансалем.
Лена что-то чиркнула в блокноте.
- Дальше! Да не телись ты!
- Попрошу не грубить, - смотрю на неё строго, - у меня слабый желудок.
- Да иди ты…
- На первое, пожалуй, можно а-ля-борщец с оливками. У вас оливки откуда, из Египта или Марокко?
- Здесь, - грубит, - специально для тебя выращиваем. Что на второе?
- На вто-о-рое… - растягиваю вкусное удовольствие заказа, - на второе возьмём бифштекс с кровью.
- Крови нет, - отрезала официантка, и я облегчённо вздохнул.
- Ну, тогда с жареной картошкой-фри, - соглашаюсь я, - и зелёного горошка… - которого я терпеть не могу, - побольше.
- Стопаря дать для аппетита? – торопит с заказом Елена Прекрасная.
Важный клиент в негодовании откидывается на спинку стула и опять смотрит поверх золотого пенсне с
