среди праведных душ, не удосужившихся принять крещение. По моему разумению, ей там будет даже лучше, чем в раю, потому что любезное ей имя Феб (эти слова Минос произнес, глядя на архидиакона с нескрываемой насмешкой) она будет слышать по сто раз на дню, внимая стихам языческих поэтов.
Вы, мэтр, другое дело. Вы отправитесь в хорошо известное вам отделение для гордецов. Ибо не похоть, как вы изволили выразиться, а гордыня – ваш преимущественный грех.
Минос хлопнул жезлом об пол, и архидиакон провалился в круг гордецов. Из отверстия в полу вырвался длинный язык пламени. Эсмеральда отскочила от него и с ужасом посмотрела на Миноса.
– Вы удовлетворены этим зрелищем, девушка? – спокойно спросил судья.
– Боже! – Эсмеральда прикусила губу, чтобы не заплакать. Она вдруг почувствовала себя совсем одинокой.
– Забавно, с какой настойчивостью здесь вспоминают о Боге, – отозвался Минос. – Чудаки! О чем вы раньше думали?
«Так положено!»
Люцифер мял в руках Брута, словно пластилиновый шарик. В исключительных ситуациях это помогало ему думать. К счастью для Брута такое случалось редко. Рутина – первый признак ада, на вратах коего выбита надпись: «Так положено!», а совет оставить надежду следует уже после. Но на сей раз и впрямь было от чего встать в тупик.
– Так, значит, он молчит. Почему? – Люцифер попытался придать Бруту вид картофелины. С этим экзотическим плодом его познакомили начавшие поступать в ад конкистадоры. Но картофелина получилась какая-то дистрофичная.
– Не знаю, экселенца! – стражник вытянулся и замер.
– Может быть, в ваш круг не завезли серу?
– Серы вдоволь, экселенца! Думаю, он молчит из гордости.
– У тебя весь круг набит гордецами, умник. Все кричат, как положено, а этот молчит. Он хотя бы корчится? Скрежещет зубами? Рвет на себе сутану? Кстати, почему он не голый?
– Никто не знает, экселенца! Он не снимает сутану и никому не позволяет к себе приблизиться. Патологическая стыдливость.
– Что значит – не позволяет? Мы в аду или где?
– В аду, экселенца! Но он так и не утратил силу экзорциста. К нему невозможно подойти.
– Сила экзорциста? С его грехами?
– Это непостижимо, экселенца, но это так.
Люцифер вытянул Брута в морковку. Получилось намного живописнее.
– Приведите его сюда!
Стражник исчез и через мгновение появился с бывшим архидиаконом Жозасским.
– Мэтр Клод, – Люцифер укоризненно покачал головой. – Мне доносят, что вы нарушаете распорядок нашего заведения.
Клод Фролло молчал.
– Мэтр, вы в аду, – Люцифер говорил с ним как врач с капризным пациентом. – У нас положено обозначать свое присутствие – воплями, проклятиями, божбой, скрежетом зубовным. Порвите хотя бы свою сутану, исцарапайте себя – вы же делали это при жизни. Хотите побиться головой о стену – вам ее соорудят. Мы идем навстречу желаниям своих постояльцев.
Клод Фролло молчал. Люцифер распушил Брута, как корейские женщины пушат минтай.
– Как поживает Эсмеральда? – внезапно повернулся он к стражу Лимба.
– Совсем недурно, – ответил тот. – Она, похоже, забыла свои страдания на Земле. Снова танцует. У нее много поклонников (страж покосился на бывшего архидиакона).
Клод напрягся.
– Ей живется недурно, – Люцифер взглянул на Фролло. – Вы понимаете, мэтр?
¬– Вы не можете обречь на мучения обитателя Лимба, – ответил Клод.
– Ошибаетесь, мэтр. Здесь на учете состоит определенное количество душ, осужденных на вечные муки, и также определенное количество душ невинных, но некрещеных, которым уготована вечность без мук. Сейчас мы имеем на одну не страдающую душу больше, чем положено. Вы ведь не из гордости молчите, – Люцифер устремил на Клода прокурорский взгляд. – Вы просто не испытываете боли.
Фролло молчал.
– Налицо дисбаланс, – продолжал Люцифер. – Его надо исправить. Мэтр, выхода нет: либо будете страдать вы, либо она.
– Но почему она?
– Как единственная связанная с вами душа в пределах нашей досягаемости. Не братца же вашего мне требовать из чистилища. И уж тем более не Квазимодо – из рая.
Клод Фролло опустил голову. Дьявол с удовольствием отметил про себя, что архидиакону сейчас по-настоящему страшно.
Вот ты и попался, Фролло. Они правы: «Оставь надежду…» Ад есть ад. Все правильно. Господи, как хочется спрятаться, схитрить! Снова промолчать. Ведь и делать ничего не надо – только промолчать. В конце концов, не из-за нее ли он здесь? Но он устал изменять самому себе. Рука помимо мыслей тянулась к шее. Фролло поднял голову и снял с себя крест:
– Забирайте! Без него я беззащитен перед вами как школяр перед ректором.
Люцифер поперхнулся от неожиданности.
– Взять это? – в голосе дьявола появились визгливые нотки. – Откуда оно здесь? Немедленно киньте его, плюньте на него. Иначе…
– Нет! – Клод Фролло возвысил голос. Он выглядел так сурово, что даже черти притихли, вспомнив, как он вытряхивал их из одержимых, словно хозяйки – пыль из половиков. – Приведите Эсмеральду! Я отдам ей крест, и вы сможете делать со мной все, что захотите. Решайте. Ни плевать, ни топтать крест я не буду. Аминь!
– Хорошо! Приведите ее! Быстрее! – крикнул Люцифер. Если бы он мог, он добавил бы: «ради Бога!».
Как ни торопились стражники, быстро обернуться им не удалось. Эсмеральда отчаянно сопротивлялась. Время, проведенное в Лимбе, среди героев древних времен и их отважных подруг, не прошло даром.
– Пустите! Вы не имеете права! – она брыкалась, кусалась и извивалась так, что бедные стражники взмокли.
– Успокойтесь, сударыня! – нервно обратился к ней Сатана. – Вы нужны для одной пустяковой формальности. Выполните ее и возвращайтесь обратно в Лимб. Прошу вас, мэтр, побыстрее!
Клод Фролло подошел к Эсмеральде.
– Если дотронешься до меня, я тебе горло перегрызу! – Эсмеральда смотрела на него с ненавистью.
– Возьми! – тихо сказал Клод, вкладывая в ее руку крест. Жаль, нет времени объясниться. Да, собственно, он и не знал толком, что сейчас мог бы ей объяснить. – Осторожнее, тут шипы. Храни его, слышишь! Он тебе поможет.
– Зачем? – не поняла Эсмеральда. – От чего поможет?
Клод уже не слышал ее. Ему снова стало страшно. Судорожно вздохнув, он повернулся к Люциферу:
– Я готов.
– Вот и ладушки! – Сатана отбросил в сторону скомканного Брута, хлопнул в ладоши, и архидиакон провалился в круг гордецов – на сей раз с душераздирающим воплем.
Приятно было увидеться
Эсмеральда почувствовала себя как когда-то на эшафоте. Ноги подкашивались. Вопль архидиакона все еще звучал в ушах.
– Зачем вы его так мучаете? – она вдруг впервые испытала острую жалость к своему врагу.
– Мы? – Сатана любезно улыбнулся. – Мучаем? Ну что вы, сударыня, он сам выбрал свою участь. Пока при нем была эта маленькая безделушка, которая так немилосердно колет сейчас ваши пальчики, он не чувствовал боли. Это чудотворный талисман. Но мы вынуждены были объяснить, что если он не хочет страдать, как того заслужил, то его муки вынуждены будете принять вы – совершенно незаслуженно. Мэтр Клод оказался выше всяких похвал. В аду он вновь обрел чувство справедливости, которого ему так не хватало в обычной жизни. С людьми это случается. Всего хорошего, мадемуазель! Приятно было увидеться.
Думай!
Есть же выход! Думай! Легко сказать…
Эсмеральда думала впервые за все время своего существования – и земного, и посмертного. Она умела любить, радоваться. Обороняться. Бояться, на худой конец. В той, земной жизни этот странный священник научил ее ненавидеть. Лучше бы научил думать, – сейчас это очень пригодилось бы. Девушка провела рукой по голове. Вот уж ад так ад. Теперь она жалела архидиакона еще больше. Бедняга, тот всю жизнь думал – каково-то ему было! Всех, кто хоть раз в жизни думал, надо бы без рассуждений отправлять в рай!
«Да, Клод, мне бы сейчас твою голову…» Девушка спохватилась. Кажется, она назвала его по имени? Не может быть. До сих пор она помнила и повторяла только одно имя – Феб. Нет, ты посмотри, этот священник – положительно, ее проклятие! Что же все-таки делать?
Эсмеральда посмотрела по сторонам, дергая зубами травинку. С поросшего маками холма, на котором она сидела, открывался прекрасный вид на Елисейские поля. Невдалеке мелькнула знакомая фигура. Вергилий. Может быть, он подскажет? В Лимбе о Вергилии говорили, что живи он после Рождества Христова, из него вышел бы хороший христианин. Значит, он может дать подходящий совет. Другие герои наверняка скажут, что все совершившееся справедливо, и не стоит вмешиваться в высшее правосудие.
Римлянин сердечно приветствовал подошедшую Эсмеральду, – он ко всем относился благожелательно, – и участливо спросил о причине ее грусти. Вид девушки без всяких слов выдавал ее состояние. Эсмеральда рассказала о новой встрече с архидиаконом у Люцифера.
– Можно вывести его душу в Лимб? – спросила она.
Вергилий покачал головой.
– Нет, ведь он христианин. Лимб для него закрыт.
– Но ведь что-то можно сделать? – Эсмеральда с надеждой смотрела на поэта. – Там на небе, что, ничего не видят? Он же за меня заступился! Доброе дело сделал! В аду! Должен же кто-то это заметить, ангел какой-нибудь, святой…
Вергилий задумался.
– Некогда в преисподней случилась история, – наконец сказал он, – которая подтверждает, что можно вывести осужденную душу из ада на небо.
Это было давно. В бездну с небес спустилась душа Феодоры, супруги византийского императора Юстиниана. Оба, и Феодора, и Юстиниан, были христианами. Оба порядочно нагрешили в жизни, но жена императора успела искупить свои грехи, а он сам, куда более нуждавшийся в покаянии, откладывал его на потом. И, как всегда бывает в таких случаях, «потом» не наступило. Ее дорога после смерти вела в рай, его – в ад. Но Феодора заявила, что, как верная жена, последует за своим супругом. Ее поступок был настолько великодушен, что небесный суд позволил ей вывести мужа из ада. Я помню, как она шла по равнинам преисподней – величественная, спокойная, царственная, как она заключила в объятия своего супруга, и оба вознеслись на небеса.
– Значит ли это, почтенный Вергилий, что и в аду можно что-то изменить?
– Только тебе сделать это будет намного труднее. Ведь Феодора – святая, ее жертву сначала приняли на небе – в аду только подчинились приказу. А ты безоружна.
– Как знать, – Эсмеральда ощутила прохладное прикосновение ладанки, в которой лежал крест, отданный ей Клодом Фролло. – Мне бы только пройти в круг гордецов!
– Это опасно. Если ты выйдешь из Лимба без разрешения, то можешь остаться в аду навсегда.
– Да я и так в аду! – Эсмеральда провела рукой по горячему лбу. – Я все время думаю о нем, и это невыносимая мука. Лучше погибнуть, но избавиться от нее.
– Сейчас ты похожа на Феодору, – Вергилий ласково посмотрел на девушку. – Я свободно странствую в пределах ада и чистилища и проведу тебя в круг гордецов. Но у ворот круга мы расстанемся, и только от тебя будет зависеть, что случится дальше.
"Начинается новая жизнь"
Железные стены терялись в необозримой мгле, нависшей над равниной. Эсмеральда казалась себе совсем крошечной перед чудовищной массой раскаленного металла. Комар рядом с Левиафаном.
Круг гордецов! Она у цели. И что же она может, одинокая
