От ветра головы

уровень, – продолжает Николай, – делать из них проповедников «Розы Мира». Естественно, вопрос: почему я? Вот. Послушайте, – Николай неспешно листает книгу, – если вы читали «Розу Мира» вы должны это место хорошо знать:
–  Слишком долго ждало человечество, что новый голос раздастся с церковных кафедр и амвонов, – читает Николай. – Все существующие вероисповедания оказались способными лишь к сохранению древнего содержания и древних форм. Голос звучит, откуда не ждали, – Николай читает торжественным тоном, – из глубины повседневности, из безвестных квартир!
Закрывает книгу и от себя добавляет:
– Из бедных и потаенных комнат. От людей, не имеющих университетского образования. Оттуда, откуда никто не ждёт.  

Серебряные шары

Николай рассказывает нам о себе. Ему 44-е года. Родился в католической семье. Бабка полячка. Мать наполовину полячка. Однако католиком не стал. Напротив, от насильно навязываемого в детстве католицизма у него теперь неприязнь, ко всякого рода церковным иерархиям и пышным церемониалам.
Поэтому подался Николай к баптистам. Потом к пятидесятникам. У пятидесятников в Николае открылся дар слова. До этого был косноязычен. Двух слов связать не мог. И дар говорения на иных языках.
О, он мог бы спокойно стать пастором у пятидесятников. Но не стал. У пятидесятников ему было тесно. Его гнал дух экуменизма. И загнал, под конец, на самое дно жизни.
Николай перестал ходить по религиозным организациям и крепко запил. Однажды, в пьяной драке ему повредили челюсть, ударили по лицу табуретом. Николая доставили в больницу. Предстояла операция, и вот тут случилось самое главное.
На третий день пребывания в больнице, ночью, Николай вышел покурить на больничный балкон. Вышел и остолбенел, отказываясь верить своим глазам - вместо привычной черноты с редкими тусклыми звездочками, все было ярко освещено интенсивным матовым светом, словно над больницей повесили огромную неоновую лампу.
Николай почувствовал эйфорию, легкость во всем теле, радостное изумление. А потом с неба стали тихо спускаться серебряные шары. Сотни, тысячи шаров. Шары тускло светились и кружились вокруг Николая.
Николай не помнил себя от блаженства, он не слышал ничего, кроме голоса, звучащего где-то в глубинах собственного сознания. Голос сказал ему, что настаёт время проповеди новой духовности. Эпоха Святого Духа! Николай будет проповедником новой духовности.
– Иди прямо сейчас, – сказал голос, – не останавливайся. Не будь неразумной женой Лота. Она оглянулась и превратилась в соляной столб. Так и ты – бойся оглянуться назад!
Николай так и сделал. В ту же ночь покинул больницу, перемахнул через больничный забор, как тать. Да, это была ночь его рождения в духе. Свыше. Вот только челюсть срослась неровно...
– Это мелочи, – смеётся Николай. – Зато началась Божья работа. Появились люди. Появилась община. Общину поначалу назвали «Армия Спасения». Название не совсем удачное, но, тем не менее.
Через год с небольшим, Николай купил в Москве только что вышедшую «Розу Мира». Прочитал и понял: вот то, что нужно. Так и появилась Евангельская община «Роза Мира».
***
Рассказ Николая о серебряных шарах впечатлил не очень. Было бы лучше, если бы к Николаю какой-нибудь ангел спустился. Или какой-нибудь небесный мир ему открылся.
Серебряные шары, конечно, круто, но как-то слишком бездушно и абсурдно. Что-то из бесовского мира игв. Андреев пишет, что города игв представляют собой здания с голыми геометрическими формами: шары, треугольники, квадраты…
Если бы не пророчество Николаю о наступающей эпохе Святого Духа, я бы определил его видение как демоническое.
Рассказал Николаю о своем духовном переживании в скверике. В прошлом году. Это когда я бегал с работы сигареты покупать. Купив сигареты, сел передохнуть в скверике. И тут Оно случилось…
Николай сразу же квалифицировал моё духовное переживание:
- Это очень хороший духовный знак. На тебя нашёл Дух Святой. Вадим, у тебя все шансы «родится свыше», в духе.
Иван в долгу не остался, поведал Николаю как его в Киево-Печерскую Лавру, прошлым летом, привёл голос Божий. А он собрался уже ехать в горы, умирать.
Николай сказал, что Иван был водим Духом Святым, и что он очень близок к «рождению свыше». По поводу же самой Лавры Николай заметил, что там нет благодати. Поэтому Дух Святой и увёл Ивана из Лавры, через неделю. Благодати же нет потому, что дух материальной наживы слишком силён среди православных.
Да, по поводу православных. Иван слышал от одного своего православного знакомого (через которого он и узнал адрес общины), что «Евангельская Церковь Розы Мира» соединяется с «Белым Братством».
Николай смеется, прикрыв огромной ладонью рот:
- Чего только эти православные не придумают. Объединение общины с «Белым Братством» невозможно. Не-воз-мож-но!
- Почему? Да, потому, что мы считаем «Белое Братство» движением сатаны, направленным на дискредитацию идей «Розы Мира».
- Слышали, – Николай оттопырил огромный указательный палец, – «Братья» на 24-ое ноября объявили Конец Света?…Только никакого Конца Света не будет! «Белые Братья» посрамятся. Тогда и начнётся «Роза Мира».
Кружится голова, как подумаю, что уже через два месяца начнется «Роза Мира». Общинка Николая вырастет в общину, потом в Центр «Розы Мира» на Юге Украины.
Нас признают власти всех уровней, признают широкие людские массы, потом люди «Розы Мира» войдут во власть, в образовательную систему, потом…Что здесь мечтать! В великое время я родился! Николай определённо начинает мне нравиться.  

«Халя-маля»

Пришли на собрание общины. Минут на пять опоздали. Но калитка ещё открыта. Возле калитки стоит мужик в рабочей спецовке, босиком.
– Добрый вечер, – радостно говорит он, – входите, пожалуйста. Анатолий.
Знакомимся. Анатолию сорок лет. Он последователь Порфирия Иванова. Заходим вместе с Анатолием в дом, в ту самую комнату, где мы с Николаем в прошлый раз беседовали. Человек десять-двенадцать сидят на скамейках. На мгновение все оборачиваются в нашу сторону.
– Добрый вечер, – говорит Иван. Я киваю головой. В ответ нам то же кивают головами и приветствуют, – добрый вечер.
Появляется Николай. Здороваемся. Николай присаживается на самый краешек скамейки, будто бы он здесь самый последний человек в общине. Но его тут же обступают женщины. Одна, чернявая, с неопределенными и довольно неприятными чертами лица настойчиво умоляет Николая заняться проектом бесплатной раздачи хлеба на городском рынке.
– Да-да, – машет рукой Николай, – обязательно, обязательно сделаем.
«Чернявая» смотрит преданными глазами на Николая. А Николай смотрит на часы:  
– Братья и сестры, пора становиться на молитву.
Все, как по команде, встают на колени. Начинается молитва. Каждый молится по-своему и вслух. Разноречивый гомон заполняет комнату. Сквозь какофонию звуков прорываются обрывки фраз: «Господи, веди нас на надрелигиозный уровень... огради нашего пресвитера Николая... вложи в наше сердце...» Темп молитвенного разногласия всё нарастает. Сливается в сплошной гул. Ощущение будто находишься в центре гигантского пчелиного улья. Или на борту военно-транспортного самолёта.
Гул немного давит на мозги, притупляет восприятие окружающего мира. Отчетливо только слышу молитву Николая. Она звучит поверх всех голосов. Николай молится на странном, неземном языке. Да и язык ли это вообще?!
Постоянно слышится: «халя-маля, ахаля-маля, гхыр-мыхыр». – И опять, – «халя маля, ахаля-маля...»
Николай молится на иных языках, – догадываюсь я. – Стрёмная молитва, если честно. Слышал такое раз в жизни. У Ивана дома один пятидесятник так молился. Страшно молился, кричал ещё, что всюду бесы в квартире!
И как Николай – «халя-маля, халя-маля». Я тогда ещё подумал: кому нужна такая страшная молитва? Ещё протестанты смеют после этого говорить, про православных: «у них церковно-славянский язык непонятный».
– ... Ахаля-маля, гхыр-мыкхыр, ахаля... – Захлёбывается Николай.
Молитвенный темп ещё нарастает. Кажется, всё уже вокруг гудит, стены, сам воздух. И не просто гудит – вибрирует. Голос у Николая становиться тонкий, визгливый. Николай мычит:
– М-м-м , о-о-ом-м-м, м-м-м, о-о-ом-м-м!
Внезапно гул голосов обрывается. Воцаряется пронзительная тишина. «М-м-м» ещё несколько мгновений висит в воздухе. Слышится дружный глубокий вздох, как перед погружением в воду. Община хором читает Евангельскую молитву:
– Отец наш, Отец сущий на небесах...
Прочитав молитву, братья и сестры грузно поднимаются с колен. Переводят дух…
Вот, собственно, и вся духовная практика. Вся реальная мистика. Не впечатлило, как ни старался себя впечатлить. Очень уж протестантов-пятидесятников напоминает. Все эти бубнения на непонятных языках.

Община

За молитвой на иных языках и «Отче Наш» следует долгая проповедь Николая.
Совсем другое дело! Проповедь вполне в духе «Розы Мира». Из проповеди Николая запомнилось следующее:
Закон Моисеев – это фундамент Храма Христа на Земле, Евангелие – это стены Храма Христа, наконец «Роза Мира» – крыша Храма Христа, завершение этого Храма. Аминь!
Христианство, став государственным, запятнало себя грехами власти. Благодать ушла из Церкви и наступила безрелигиозная эпоха.
Сейчас, на излёте атеистической эпохи, наступает новая великая эра Благодати Святого Духа! «Роза Мира»! Именно Она должна закончить строительство Храма Христова и показать всему миру, что жизнь в благодати – это жизнь вне закона. Жизнь, когда законы просто не нужны, грешить становится невозможно!..
Закончив проповедь, Николай спрашивает – нет желающих, выступить?
Выступать никто не хочет. Собрание закругляется. Люди постепенно расходятся. Но мне и Ивану не терпится ещё пообщаться с Николаем, в узком кругу. Остаёмся.
С нами остаются ещё несколько человек. Активисты общины, её костяк. Знакомимся. С Анатолием мы уже, как бы, знакомы. С ним и завязываем разговор. Анатолий всё показывает нам свои пыльные, серые ноги.
– Нет, вы потрогайте, – говорит нам Анатолий, – потрогайте, какие тёплые. Я же и зимой так хожу. И никогда не болею. Нет, вы потрогайте. Потрогайте, какие тёплые!
Что делать? Трогаем ноги Анатолия. Ноги как ноги.
– А после молитвы они ещё и розовые становятся, – продолжает тему ног Анатолий. Весь сияет. – Я ведь, раньше, когда с системой Иванова не был знаком и в Бога не верил, и такой свиньёй жил.
– Нет, вот вы не поверите, детей своих собственных раз в неделю обязательно порол. А теперь, как в Бога поверил, всех люблю, – Анатолий делает широкий жест руками, словно желает обнять весь мир, – вот вы не поверите, никому зла не желаю. Никому! Под одним небом живём, на одной земле. И дело не в том, что мы босиком ходим. Вот, Максим Петрович скажет.
Максим Петрович пожилой военный в отставке. Тоже последователь Иванова. У Максима Петровича густые брови. Глаза большие и круглые, как у филина. Максим Петрович внимательно нас разглядывает и говорит:
– Любите землю, по которой ходите. Любишь землю, значит, и людей любишь. Люди-то на земле живут. А больше ничего человеку и не требуется, кроме любви к земле своей.
– Вот вы, наверное, ищете Бога? – Спрашивает Максим Петрович у Ивана и, не дав Ивану и рта раскрыть, продолжает, – а Бог