ли?!
Грудь и губы у меня сладко заныли, щёки загорелись огнём, и я отвернулась.
– А почему ты не вылезла оттуда? Осталась с ним? – не отставала Вай. – Ты ж могла!
– Я же высоты боюсь, ты что, забыла? – невнятно пробормотала я и спаслась бегством.
Я совершенно точно знала, что мне делать дальше, но не знала – как.
***
Прошёл почти месяц, и снова наступило полнолуние. Луна, взошедшая над горами, уже не была кроваво-красной, как мне показалось в ту страшную ночь. Я глядела на неё из окна своей комнаты в доме Смоллхоков.
Подонков, таранивших наш «лендровер», так не нашли. Только внезапно сгорел гараж Гарви Мейера – главы так называемой службы безопасности Роузбада. Вместе с находившимся там джипом и «понтиаком». Дом Мейеров едва уцелел.
А Стива так никто и не видел.
Размышляя обо всём этом, я рассеянно глядела на горы за окном, когда услышала раздавшееся на нашем выгоне за домом тихое заливистое ржание.
Дальше я действовала автоматически. Натянула футболку, джинсы, кроссовки и выскользнула в окно, на ходу заплетая волосы в косу и машинально отмечая, что они, оказывается, как-то очень быстро отросли.
Там, на выгоне, был не Стив. Там был жеребец Стива – Водородная Бомба, который, помахивая хвостом и прядая ушами, стоял неподвижно, будто кого-то ждал.
Меня.
Я без тени страха или сомнения подошла к нему и протянула руку. Он ткнулся мордой мне в ладонь – ноздри у него были нежные, как бархат, и горячее дыхание обожгло мне пальцы. Он внимательно покосился на меня своим большим глазом и снова коротко заржал.
Я осторожно погладила его по тёплой шее – колючая толстая верёвка была на месте, и я потянула за неё, подводя Водородку к изгороди. Жеребец был слишком велик, чтобы я могла запросто вскочить ему на спину. Хотя ездить верхом я уже умела – благодаря стараниями Вайноны и Люка.
Я вспомнила, что рассказывала Вай про этого коня – мол, Стив взял его совсем жеребёнком, выиграл на нём уйму скачек, а когда воевал во Вьетнаме, Водородка пасся один и даже зимовал в холмах, никого к себе не подпуская и отбивая от табунов кобыл. Его несколько раз пытались пристрелить, но безуспешно.
– Сволочи, – глухо произнесла я, снова погладив бархатные ноздри коня. – Ты постой тихонько, ладно?
Он и вправду стоял, как вкопанный, пока я неловко забиралась с изгороди ему на спину и устраивалась там. Дождался, пока я крепко ухвачусь обеими руками за верёвку, и только тогда пустился вперёд ровной рысью.
Я тесно прильнула к его сильной шее. Я знала, что мне делать – он знал, как.
Я даже задремала, покачиваясь у него на спине и цепляясь за шею, и после совершенно не могла вспомнить, как мы пробирались по предгорьям. Светила луна, стрекотали цикады, иногда в чёрном небе мелькал цветной огонёк – самолёт, и это было единственным признаком того, что сейчас всё-таки двадцатый век.
Озеро возникло перед нами внезапно – громады скал будто сами расступились, и в свете луны блеснула тёмная гладь. Исантамде, Озеро Ножа…
Конь, не останавливаясь, неспешно трусил вперёд, пока не подвёз меня прямо к вышедшему из воды человеку. Фыркнул и замер.
И я замерла.
Стив Токей Сапа стоял передо мной в чём мать родила, и по его мускулистому телу стекали блестящие струйки. Вид у него был ещё более ошарашенный, чем у меня. Мы очень долго смотрели друг на друга, а потом он перевёл взгляд на жеребца и сердито гаркнул:
– Тактоканун хан уо?! Ты что вытворяешь?
Конь лениво подёргал ушами, и тогда Стив снова свирепо зыркнул на меня:
– Как ты это сделала?!
Я лишь пожала плечами и крепче уцепилась за колючую верёвку, глядя только в хмурое лицо Стива, но всё равно видя его крепкое тело, будто отлитое из бронзы. Дешёвый штамп из дешёвых книжек, прочитанных под одеялом. Такой же штамп, как и девица, приносящая к ногам героя свою драгоценную невинность. Какой бред… Мне хотелось смеяться до упаду или так же взахлёб рыдать.
– Что за дурь ты вбила в голову, Птичка? – резко спросил Стив. – Я тебя не звал. С хрена ли ты здесь?
Я прикусила губы, прежде чем ответить. Я отчётливо понимала, что ещё миг – и он либо сдёрнет меня с коня и повалит на землю, либо, что гораздо вероятней, просто хлестнёт Водородку по крупу и отправит меня туда, откуда я так нежданно заявилась.
– Хочу, чтобы ты был у меня первым, – объяснила я как могла спокойно.
«И последним», – отозвалось эхо прямо у меня в голове.
– Почему это? – опять прищурился он.
«Потому что я люблю тебя!»
Ни в коем случае нельзя было этого говорить.
– Потому что ты – лучший охотник, воин и ёбарь, – отчеканила я.
Он ещё мгновение смотрел мне в лицо, а потом расхохотался, и сердце у меня замерло от ужаса и восторга, а потом неистово заколотилось – так, что я обморочно качнулась, почти соскальзывая с коня.
Победила. Я победила.
И пропала.
Продолжая смеяться, он вскинул руки, поймал меня и поставил наземь. А потом всё-таки шлёпнул Водородку по крупу, как я и предвидела, проворчав:
– Давай, приятель, проваливай. Ты мне тут не нужен.
Раздалось отрывистое ржание и удаляющийся топот копыт, а мы со Стивом снова уставились друг на друга. Усмехаясь, он неспешно потянул вверх мою футболку, снял и отбросил в сторону, а потом медленно обвёл шершавыми прохладными пальцами мои груди. Я задрожала.
– Так сильно хочешь дикаря, а, Птичка? Сама заявилась, дурёха… – протянул Стив, изогнув левую бровь. В глазах его плясали смешинки. – Я ведь и изувечить тебя могу. И убить. Не боишься? Давай, беги, пока не поздно.
– Хочу тебя, будь ты даже профессором Оксфорда, – проглотив слюну, отпарировала я. – И... делай что хочешь. Не боюсь. И не сбегу.
Он хохотнул:
– Что хочу, значит?.. Чёрт, никогда мне с бабой так весело не было. Но ты меня подловила, Птичка. Я сегодня без гондонов. Не думал, что ты сюда прилетишь.
– Не мой день месяца, – не моргнув глазом, соврала я, хмелея от собственной наглости.
Он вновь пытливо всмотрелся мне в лицо и тряхнул головой:
– Матаийан! Ну ладно.
И легко подхватил меня на руки, а я опять зажмурилась до цветных кругов перед глазами, когда моя напрягшаяся голая грудь прижалась к его твёрдому влажному телу. С его мокрых волос падали капли, и я чувствовала, как гулко бьётся его сердце.
Оказывается, на берегу горел костёр, и возле пары брёвен были расстелены одеяла. Опустив меня на эти одеяла, Стив расстегнул и сдёрнул с меня кроссовки и джинсы. На мне остались только простые хлопковые трусики, и я изо всех сил старалась не краснеть под его пристальным взглядом, и так же изо всех сил старалась не рассматривать его.
Он снова усмехнулся и небрежно поддел мои трусики двумя пальцами:
– Птичка, ты хоть знаешь, как это бывает? Знаешь, что я ведь и порвать тебя могу?
Да он нарочно меня пугает!
– Подумаешь! – упрямо отрезала я, невольно поджав к груди холодные коленки. – Я, между прочим… – И запнулась, всё-таки вспыхнув до корней волос.
Забавляясь, он склонил голову к плечу, а мне вдруг страшно захотелось подлить масла в огонь:
– Недавно ночевала в Рапиде, в мотеле. Специально сняла номер на ночь…
Он опять лениво изогнул бровь.
– …чтобы посмотреть кабельное, – храбро закончила я. – У Смоллхоков дома нет порноканалов.
Стив рухнул рядом со мной на одеяла, задыхаясь от хохота, а потом ехидно спросил:
– И что? Хочешь попробовать всё, что там показывали?
О Боже… Всё?! Я вспомнила увиденное по телевизору в убогом номере мотеля и похолодела. Но отступать было поздно.
– Да! – гордо заявила я. И добавила, опять не удержавшись: – Если у тебя хватит сил на это «всё».
– Ах ты-ы… – простонал Стив, опять вздрагивая от смеха и дёргая меня за руки так, что я опрокинулась на него, снова ощущая всем телом, – теперь вообще без одежды, без всякой преграды, – его обнажённое тело. – Сильно смелая, что ли? Тогда давай, смелая, начинай.
Я ахнула – изумлённо и возмущённо. Это было нечестно! Так, значит? Ну хорошо же…
Во рту у меня пересыхало от предвкушения, а сердце громыхало, как боевой барабан, но я медленно встала на колени, склонившись над ним. И внезапно даже для себя провела языком по его прохладной смуглой коже – от ямки между ключицами к шрамам на груди, к плоскому мускулистому животу. Стив втянул в себя воздух сквозь зубы и сжал кулаки, но больше не шевельнулся, и я, всё-таки трусливо зажмурившись, нашла его напрягшийся член пальцами и губами. И подскочила, широко раскрыв глаза, а Стив вновь затрясся от смеха:
– Что?
– Н-ничего… – пробормотала я, но подумала, что всё-таки должна объяснить: – Когда Вай рассказывала, что бывает член, как у жеребца, я думала, что она это в переносном смы…
Я не договорила, потому что Стив наконец распластал меня на одеялах, как лягушонка, заткнув мне рот своим горячим ртом. На секунду он оторвался, чтобы прорычать:
– Выпорю обеих!
И опять жадно приник к моим губам. А пальцы его, раздвинув мои колени, стали настолько бесстыдно и безжалостно исследовать укромные складки моего тела, что я так же бесстыдно захныкала, извиваясь и неосознанно прося большего… большего!
Боже, и я ещё считала себя асексуальной!
– Сейчас, Птичка, не спеши, – прохрипел Стив.
Да какое там «не спеши»… Я попыталась объяснить, что просто умру, если не получу его целиком и немедленно, но из пересохшего рта вырвался лишь жалобный стон.
Стив ещё шире раздвинул мне бёдра, подсунул ладони под ягодицы, приподнял меня и скользнул внутрь одним сильным режущим ударом, пронзив, затронув, задев все нервные окончания – как мне показалось, до самого горла.
И застыл.
– Что, больно? – шепнул он мне в самые губы.
– Сладко, – выдохнула я в ответ, крепко обхватив его сразу руками и ногами, и потёрлась об него грудью. – Так сладко. Так… Ох!
Стало ещё слаще, когда он начал двигаться внутри меня. Не в силах больше сдерживаться, я заметалась, отчаянно всхлипывая и инстинктивно подаваясь навстречу ему при каждом толчке, с бешеным восторгом слыша, как он дышит всё чаще и чаще, стискивая мои бёдра всё сильней.
И наконец я закричала, уткнувшись ему в грудь, прикусывая солёную от пота кожу и чувствуя, как всё его сильное тело сводит такой же яростной судорогой освобождения.
Это было как полёт. Как взрыв. Как… смерть.
Качнулась земля.
Я была этой землей. Травой, примятой нашими телами. Одиноким криком вспугнутой птицы. Всей этой ночью, опрокинувшейся над нами, полной ветра, звёзд, стрёкота цикад, запаха дыма. Полной жизни. Полной смерти.
Всё ещё цепляясь за Стива, я провела ладонями по его груди и плечам, стирая испарину, впитывая запах его кожи. Теплая липкая струя его семени, смешанного с моей кровью, медленно высыхала у меня на бёдрах. Жизнь? Смерть?
Я решила, что никогда больше не смогу шевелиться, и только беспомощно заскулила, когда Стив наконец оторвался от меня, но тут же опять схватил на руки и куда-то понёс. Куда-то… Что?!
Я завизжала и попробовала вырваться – как же! Смеясь и по-прежнему сжимая меня железной хваткой, он кинулся в озеро. Я задыхалась от холода и от смеха, колотя его по груди, а он фыркал, даже не уворачиваясь. А потом снова с силой насадил меня на себя – прямо там, в воде, и я снова закричала, сдаваясь, отдаваясь…
Когда мы вновь лежали на одеялах, обсыхая, Стив вдруг стиснул зубы, глухо выругался и приподнялся на локте, вцепившись пальцами в правую ногу, которую бороздили шрамы. Я осторожно
