ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ

коснулась его запястья:
– Ляг. Пожалуйста.
– Чего ещё выдумала? – пробурчал он, исподлобья глянув на меня. Я терпеливо ждала, и он наконец неохотно перевернулся и лёг ничком на одеяло.
Я начала настойчиво разминать твёрдые, как дерево, мышцы под исполосованной шрамами кожей, с упавшим сердцем слыша его невольные болезненные вздохи, а потом с ликованием почувствовала, как он понемногу расслабляется под моими руками, переводя дух.
– Я никому раньше этого не позволял, – заметил он удивлённо, вновь приподнимаясь на локте.
Я вспомнила слова Вайноны: «Никого к себе не подпускает» – и прерывисто вздохнула.
– И тебе зря позволил… – сонно продолжал он, опять утыкаясь лбом в одеяло, пока я жадно смотрела на него в зыбком предутренем свете. – Мне нельзя ни к кому привязываться… и ко мне нельзя…
– Почему? – спросила я шёпотом.
– Я долго не заживусь, – спокойно отозвался он. – Потому что весь этот грёбаный мир – против меня.
Дыхание его совсем выровнялось, и я поняла, что он уснул.
– Я за тебя, Стив Токей Сапа, – проговорила я, как клятву, невесомо касаясь его жёстких чёрных волос. – Я за тебя.
А потом я прижалась губами к его тёплому плечу, – он чуть пошевелился и что-то сонно бормотнул, – и укрыла его вторым одеялом. Отыскала в траве свою разбросанную, влажную от росы одежду и побрела вдоль берега, чтобы найти Водородку – едва переставляя ноги, удивляясь тому, что вообще могу ходить, улыбаясь этому удивлению и смахивая дурацкие слёзы.
Всё тело ныло, каждая косточка, всё пело...
Мама, мама, спаси меня, я не смогу жить без этого человека.
Мама, я ждала его всю свою жизнь.
Помоги мне, мама.

***
А он просто исчез.
Люк Клауд объяснил Вай и Джемайме, что Стив, мол, собирался на родео в Неваду. Джемайма только головой покачала, Вай протяжно вздохнула, настороженно покосившись на меня, а я, не подымая глаз, продолжала лущить фасоль в большой глиняной миске. Тем летом фасоль уродилась просто на редкость.
Потом я незаметно выскользнула во двор и встала у изгороди, невидяще глядя на пустовавший выгон. Слёзы медленно капали мне на исцарапанные руки. Сердце больно щемило, и я неосознанно потирала ладонью грудь между ключицами. А потом опустила руку на живот.
Это было странно, очень странно, но я точно знала, что беременна, знала без всяких тестов из аптеки, без визитов к врачу... И ещё я точно знала, кому должна об этом сейчас же рассказать.
Я заглянула в дом:
– Вай?
Как я и предполагала, услышав всё, подруга взвилась ястребом до самых облаков, плотно застилавших предгрозовое небо:
– Я его убью!
– Вай… – Я не сдержала улыбки. – Он не виноват.
– Как же! Ты такая нежная, неопытная, а он…
– Я, нежная и неопытная, его практически изнасиловала, – вызывающе фыркнула я и утёрла ладонью мокрые щёки. – И наврала ему, что не мой день цикла. И… и я хочу этого ребёнка, Вай. Пусть я даже никогда больше Стива не… не увижу.
– Увидишь, даже если мне для этого придётся его связать и притащить сюда на верёвке, зловеще поклялась Вайнона, встряхнув волосами. А потом с прищуром покосилась на меня. – Расскажи, а? Рут?
– Что рассказать? – прикинулась я дурочкой.
– Ну-у… как ты с ним, а?
– Как, как… – проворчала я и опять вытерла щёки. – Как воробьиха с «Боингом», вот как!
На наш хохот прибежал не только Люк, но даже Джозеф.
А Стива всё не было.
Неделю.
Месяц.
И еще один.
И ещё…
Начались занятия в Школе за выживание. Начались дожди. Ручьи – крики – переполнялись водой, просёлочные дороги часто становились непроезжими. Журавлиные стаи с печальным курлыканьем потянулись над нашими головами с севера – в Мексику.
Моя беременность была уже заметной, и люди, конечно же, шептались за моей спиной. Мне было всё равно.
Джеффри Торнбулл предупредительно подставлял мне стул, будто я была хрустальной, Люк притаскивал яблоки, явно где-то стыренные, а однажды нагло заявил, косясь на мой живот:
– Если девчонка родится, я на ней женюсь. Замётано, миз Конвей?
– Как же, жди! – я рассмеялась, а потом разревелась. Тогда слёзы у меня были совсем уж близко. Беременность, гормоны… И ещё я стала очень много спать. Приходила домой и без сил падала на койку в своей комнатушке, проваливаясь в глубокий сон, чаще всего, к счастью, без сновидений.
Но иногда мне снился берег Исантамде, Озера Ножа, луна, опрокинувшаяся над нашими головами, твёрдое плечо Стива Токей Сапа под моими губами, его прерывистое дыхание и хриплый голос:
– Птичка…
Заворочавшись, я лихорадочно подскочила и села на койке, глядя в окно, за которым опять ярко светила луна.
– Птичка, кикта йо! Просыпайся!
Это не было сном…
Задыхаясь, я распахнула оконные створки и попала прямо в руки Стива. Он выдернул меня наружу легко, как щепку, и я вжалась в него лицом и всем телом, забыв про всё, вбирая его запах, оглушённая стуком его сердца под заношенной рубахой...
Но все-таки отпрянула.
– Нет! Я тебе не нужна! Ты уехал! Ты… даже не сказал мне ничего!
– Если б тебя увидел, не уехал бы, – выдохнул он. – А мне нужно было. Я… – запнувшись, он вдруг с силой провёл ладонями по моей груди и животу. – Так, значит? – Тёмные глаза остро и знакомо сощурились. – Не твой был день месяца, выходит?
– Это вообще ночь была, – невинно уточнила я, а Стив фыркнул, сгрёб меня за плечи и без всякого снисхождения потряс. – И… и я в твоём благородстве не нуждаюсь, – отдышавшись, запальчиво продолжала я. – И в твоих жертвах тоже! Это мой ребёнок!
– Поговори у меня ещё, – тяжело усмехнулся он, буравя меня взглядом. – Это ты – моя, поняла? Дурёха.
Я судорожно втянула в себя сырой ночной воздух и опять уткнулась головой Стиву в плечо. Он был здесь, со мной! Он пришёл! Он принадлежал мне!
– Я уехал, чтоб получше заработать, – чуть охрипшим голосом продолжал он. – И завтра же мы пойдём к судье Скотту, ясно? Ребёнок тут ни при чём. Хотя… – Широкая улыбка осветила его смуглое лицо. – Я рад. Уоштело!
Сверху послышался стук распахнутой оконной створки, и голос Вайноны ехидно пропел:
– Я прямо как сериал какой-то смотрю по ночному каналу. Что, попался наконец, братишка?
– И ты поговори! – Стив погрозил Вайноне кулаком. – Истима йо, иди спать, Вай!
И дождавшись, когда окно опять захлопнется, всем телом вжал меня в дверной косяк, жадно ловя губами мои заждавшиеся губы.

***
Мне трудно рассказывать о том, как мы жили тогда. Просто жили, и всё. В старом доме на окраине Оглалы, где Стив прежде бывал редко, предпочитая бродить в горах. Я тогда пообещала себе, что вскоре после того, как я рожу, уговорю его разбить палатку-типи на берегу Озера Ножа и поселиться там. Это должно было случиться весной, в апреле, когда стает снег, вернутся журавли и гуси, и дурманяще запахнет свежей зеленью.
А тогда мы были одни в этом старом доме, будто отрезанные от всего мира, и мир был нам не нужен. Я, конечно, работала в школе, Стив занимался лошадьми, и кто-то часто приходил к нам в гости – Джемайма с Вайноной, Джефф, Люк… но все они сейчас они кажутся мне просто тенями, скользившими мимо нас.
Ребёнок рос у меня в животе, рос и толкался, а Стив с удовольствием задирал на мне футболку и гадал, что именно сейчас находится под его ладонью – голова или пятка, и мы вместе хохотали. Мы только и делали тогда, что хохотали, да.
Много позже Вай рассказала мне, как Стив ещё в ноябре просил её позаботиться обо мне и о ребёнке после своей смерти. Он знал и предчувствовал. Но ни разу, ни разу не дал мне этого понять.
И я ничего не чувствовала тогда, кроме ослепительного, оглушительного, опьяняющего счастья.
Мы ссорились, конечно. Я уставала и капризничала, он злился. Ребёнок требовал непонятного, ноги у меня иногда отекали так, что я не могла натянуть обувь. Я часто ревела, а Стив бурчал, что вот, опять зимой дождь пошёл. Я огрызалась и перечила, он бесился и поддавал мне под задницу, я опять с удовольствием ревела, а он свирепо хлопал дверью, чтобы через пять минут вернуться и сгрести меня в охапку. Он отправлялся ночью в круглосуточный магазин в центре Оглалы, если мне немедленно хотелось апельсинового сока или чипсов в мексиканском соусе. А потом кормил меня ими из рук, и мы опять хохотали и возились, пока он не сдёргивал с меня трусики, и смех сам собой не переходил в стоны.
Мы и спали-то, плотно прильнув друг к другу, изгиб в изгиб, и если я пыталась отстраниться, когда ребёнок толкался слишком сильно, Стив, не просыпаясь, опять прижимал меня к себе.
Тех, кто видел его на родео, наверняка бы хватил удар, если б они узнали, что мы с ним читаем друг другу книги – вслух, поочерёдно. «Алису в стране чудес», например. Или Брэдбери. Или Кларка. Собственно, про это не знала даже Вайнона. Незачем было хоть кому-то про это знать.
Так заканчивалась зима. Наша единственная зима. Шёл февраль – месяц метелей. Но метели были редкими, и южный тёплый ветер уже пах весной.
В резервации стали тревожно поговаривать о том, что какая-то федеральная корпорация откупила в аренду у Совета племени часть земель в Чёрных Холмах, и с приходом тепла там начнутся работы по поиску урановой руды. Джефф опубликовал пространное интервью с председателем племенного Совета Роджером Редкроу по этому поводу. Тот настойчиво утверждал, что слухи беспочвенны. В это, если честно, верилось слабо – продажность семейки Редкроу давно стала в резервации нарицательной.
Мы со Стивом как раз сели ужинать, когда во дворе затявкал Шунка, наш пёс. Я поднялась было, – я уже стала весьма неповоротливой, – но Стив сдвинул брови:
– Сиди! – И, набросив на плечи куртку, вышел за дверь.
Он долго не возвращался, и в груди у меня противно ёкнуло. Я сразу поняла, что этот поздний визит не сулит ничего доброго. Есть мне сразу расхотелось, и я убрала свою тарелку. А потом тоже накинула куртку и осторожно приоткрыла дверь.
Дверь даже не скрипнула, но Стив всё равно с досадой обернулся. Меня совсем не удивляло, что он практически всегда чувствует, где я нахожусь. Потому что совершенно то же самое я испытывала по отношению к нему.
Рядом с ним застыли Люк Клауд, Джо Кларк – отец Марка и Мэри, и ещё какой-то незнакомец. «Не индеец и одет по-городскому», – машинально отметила я. Все они вразнобой со мной поздоровались, и я молча кивнула в ответ, переводя глаза на Стива.
– Ступай в дом, Птичка, – сказал он ровно. – Я отлучусь.
– Надолго? – сглотнув, так же ровно спросила я.
– Говорят, что эти уроды… там, в Паха Сапа, уже начали ковырять землю. Они роют как раз возле Озера Ножа, – выпалил Люк, и незнакомец рядом с ним утвердительно кивнул, подтверждая, но поёжился под яростным взглядом Стива. – Надо их выгнать оттуда! Ой! – Получив от Стива увесистый подзатыльник, Люк замолк и втянул голову в плечи.
– Я разберусь, – процедил Стив, снова оборачиваясь ко мне. – Иди в дом. Холодно.
И, подойдя к изгороди выгона, свистнул Водородке.
Я послушно вошла в дом, закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной. В горле у меня пересохло, губы онемели. Остановить его я не смогла бы – кто-кто, а я это прекрасно знала. Оставалось только одно – потихоньку следовать за ним.
Выждав, пока четверка всадников скроется из виду, я отправилась в конюшню и оседлала вторую по резвости лошадь Стива – гнедую Вахпе. Я не могла уже скакать верхом без седла. Строго говоря, я сомневалась, что вообще смогу скакать верхом, но