Святославъ посади Ярополка в КиевЪ, а Ольга в ДеревЪхъ” (там же, с. 67). Конечно, Свенельд был не прочь прирастить свои владения древлянской землёй, но не следует забывать, что князь и воевода находились в разных весовых категориях. И дружины у них не равноценны, и доли во власти несопоставимы, и возможности использования государственных рычагов не выдерживают сравнения. Открытое противостояние князю означало самоубийство. Попробуй Свенельд возразить Святославу, тот раздавил бы его мгновенно, не больше шансов имелось и против Игоря. А в глазах народа мятежный воевода, вдобавок, становился изменником и изгоем. Кстати, летописи не дают ни одного примера личной храбрости Свенельда. Бой воеводы против князя невозможен в принципе. Версию А.А. Шахматова следует отвергнуть.
II
Древляне постоянно соперничали с полянами – жителями Киевского княжества. Во всех летописных списках княжений они постоянно указаны на втором месте после полян. Среди обидчиков полян первыми названы древляне, которые “живяху звЪриньскимъ образомъ, живуще скотьски: убиваху другъ друга, ядаху все нечисто, и брака у нихъ не бываше, но умыкиваху у воды дЪвица” (там же, с. 13). Зато поляне “бо своихъ отець обычай имуть кротокъ и тихъ” (там же, с. 12). Поляне и древляне конкурировали за первенство в Трояновой земле. Аскольду удалось подчинить древлян, но когда Олег стал киевским князем, ему пришлось покорять древлян заново: “В лЪто 6391 (883). Поча Олегъ воевати Деревляны и, примучи вои, имаше на нихъ дань по чернЪ кунЪ” (там же, с. 23).
А когда киевским князем стал Игорь, то и ему пришлось покорять древлян: “В лЪто 6422 (914). Иде Игорь на Деревляны и, побЪдивъ, и возложи на ня дань болши Олговы” (там же, с. 41).
Но вот, прошли годы и ситуация повторилась: “И приспЪ осень, и нача мыслити на Деревляны, хотя примыслити большюю дань” (там же, с. 53). Как вдруг летописец будто забывает, о чём писал только что, и выдаёт совершенно другую версию: “В лЪто 6453 (945). В се же лЪто рекоша дружина Игореви: "отроци СвЪньлъжи изодЪлися суть оружьемъ и порты, а мы нази; поиди, княже, с нами в дань, да и ты добудеши и мы". И послуша ихъ Игорь…” (там же).
Ошибочка вышла: сочинили новую версию, а старую подчистить забыли. Байка о мифическом богатстве дружинников Свенельда вставлена в летопись задним числом и никакой веры ей быть не может. Лепили заведомый вздор, лишь бы скрыть от потомков реальные события. Похоже, что кое-кому очень не хотелось, чтобы была извлечена на свет истинная причина войны. Во время первого похода на древлян Игорь увеличил для них размер дани в наказание за неповиновение. Новое увеличение дани предполагает очередной конфликт Киева с древлянами. И сведения о нём сохранились: “Игорь же сЪдяше в КиевЪ княжа, и воюя на Древяны и на УгличЪ” (Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 109, М., 2000). Не полюдье, как пытались уверять Н.М. Карамзин и С. М. Соловьёв, а полноценная война. И то, что творила княжеская дружина – “… и насиляше имъ и мужи его…” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 53, Рязань, 2001) – происходит только во время войны.
Древляне искали любую возможность отложиться от Киева, и едва началось обострение отношений между Русью и Византией, они вновь вышли из повиновения. Древляне не участвовали в походах на Константинополь, их не было среди княжеств, заключивших договор с Византией, а потом и вовсе началась их война с Киевом. Поначалу Игорю было не до древлян, важнее было заставить ромеев заключить торговый договор, от которого зависела экономика всей Руси. Но князь обязан заботиться о сохранении единства страны, поэтому древлянский вызов не мог оставаться без ответа. Люди тогда не забивали себе голову демократическими ценностями, а действовали соответственно ситуации. И вот тут возникают неудобные вопросы:
1) Мог ли Игорь в здравом уме, находясь на земле враждебного княжества, внезапно отослать войска назад и тем самым обречь себя на гибель? Это при его-то боевом опыте: “… идЪте съ данью домови, а я возъвращюся, похожю и еще” (там же). Ни один полководец, да и просто разумный человек во время войны так не поступит. Если только не случилось предательства.
2) Странно и отношение летописца к своему правителю. Обычно, независимо от того, кто был прав, обеляют своих и чернят чужих. А здесь всё наоборот – летопись всячески обвиняет князя Игоря и выгораживает древлян: “… аще ся въвадить волкъ в овцЪ, то выносить все стадо, аще не убиють его; тако и се, аще не убьмъ его, то вся ны погубить” (там же). Так поступают, когда хотят успокоить нечистую совесть.
3) Если вспомнить остальные войны Киева против древлян – и предыдущие, и последующие – то все они происходили однотипно: приграничное сражение, в котором киевляне неизменно одерживали победу, а затем быстрое продвижение победителей к древлянской столице и капитуляция древлян. И только одна эта война происходила иначе. Древлянское войско Игорь не нашёл и принялся разорять округу, чтобы вынудить противника принять сражение. Но князь Мал спокойно продолжал выжидать. Так значит, он заранее знал, что киевское войско повернёт вспять, и князь Игорь останется с малой дружиной? То есть, налицо преступный сговор древлянской знати с киевской.
Отвечать на эти вопросы всё равно надо, требуется только логически сопоставить известные факты. Великокняжеское войско не было однородным – кроме дружины самого Игоря, туда входили и дружины подчинённых ему князей, и киевское ополчение. Ополчение подчинялось не князю, а вечу, и возглавлял его воевода, в данном случае Свенельд. Сговорившись, князья и воевода могли увести подчинённые им войска даже против воли Игоря. Мы, пережившие разрушение и раздел своей страны, давно уже могли убедиться, что армия не защищает Отечество, она только рабски прислуживает правящему режиму. Если прикажут сражаться с внешним врагом, она подчинится, а велят предать – предаст без раздумий. Конечно, бросать своего князя бесчестно, и означало навеки покрыть себя позором. Вот заговорщики и сочинили байку, будто Игорь сам отослал их. Сила-то была на их стороне, потому киевляне и сделали вид, что поверили.
Историками постоянно упоминается вздорная басня о том, будто древляне казнили Игоря, разорвав его между двух деревьев (Н.М. Карамзин “История государства Российского”, т. I, с. 118, М.,1989; Н.А. Полевой “История Русского народа”, т. I, М., с. 129, 1997; В.В. Мавродин “Древняя Русь”, с. 230, С.-Петербург, 2009). Ни в одной русской летописи ни о чём подобном не сообщалось. Это злобный анекдот, сочинённый ромеями и подхваченный византийским автором Львом Диаконом. В его изложении император Иоанн Цимисхий якобы говорит так: “Не упоминаю я уж о его [Игоря] жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое” (Лев Диакон “История”, кн. VI, с. 57, М., 1988).
Русского языка учёный ромей не знал, вот и спутал древлян с германцами (а ему всё едино – что те, что другие, всё равно варвары). В русской летописи сказано: “… и вышедше изъ града ИзъкоростЪня Деревлене убиша Игоря и дружину его; бЪ бо ихъ мало. И погребенъ бысть Игорь, и есть могила его у ИскоростЪня града в ДеревЪхъ и до сего дне” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 54, Рязань, 2001).
Когда Лев Диакон услышал, что Игорь был убит “в ДеревЪхъ”, то есть в земле древлян, то вспомнил греческий миф про разбойника Синида, который убивал людей при помощи согнутых сосен (Н.А. Кун “Легенды и мифы Древней Греции”, с. 215, М., 2007). В общем, всё объясняется недоразумением, а Цимисхий, разумеется, не мог нести заведомый вздор. Этой байкой воспользовался датский хронист Саксон Грамматик (XII в.), чтобы опорочить “рутенов”, как он называл русских:
“В те времена своими грабежами и жестокостью наше Отечество терзал морской разбойник по имени Рёдо, [родом] из рутенов. Его суровость была широко известна <…>
Крепко привязав правую ногу [жертвы] к земле, а левую – к ветвям специально согнутого для этой цели дерева, [он отпускал ветвь], которая, возвращаясь в исходное положение, разрывала тело [несчастного] надвое”
(Саксон Грамматик “Деяния данов”, т. I, кн. VII, с. 257, М., 2017)
И почему-то никому не приходила в голову простая, но здравая мысль – насколько технически возможна такая казнь? Очевидно, что взрослое дерево не согнуть даже трактором, оно скорее сломается, а гибкие ветки, как на рисунках В.П. Верещагина и Ф.А. Бруни, не разорвут и кролика, не то, что взрослого мужчину. Неслучайно, что казни такого рода на Руси совершенно неизвестны. Заведомый бред. Этот бред заимствован и в скандинавской “Саге об Эймунде”, где Эймунд ухитрился согнуть “большой дуб” (!!!) обычными верёвками (Е.А. Рыдзевская “Древняя Русь и Скандинавия IX—XIV вв.” // “Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования”, с. 98, М., 1978). Правдоподобнее стоило бы врать.
И ещё – князь был фигурой сакральной и князей не казнили. Могли убить в бою или изгнать, как часто и случалось, но суду князь не подлежал. По свидетельству Саксона Грамматика, во время нападения датчан и союзных им рюгенцев на поморскую область Острожну рюгенский князь Яромир поразил копьём одного из славян. Другой славянин хотел отомстить за своего товарища, но увидев, на кого он поднимает руку, “… в замешательстве отбросил свое копье и скрылся. – Настолько велико было то уважение, которым у этого народа пользуются те мужи, что облечены верховной властью” (Саксон Грамматик “Деяния данов”, т. II, кн. XV, 15.1.2, с. 287, М., 2017). Когда Всеслав Полоцкий в 1069 году с войском из води напал на Новгород, то всех вожан новгородцы перебили, князя же они с миром отпустили восвояси (С.М. Соловьев “История России с древнейших времен”, т. I // “Сочинения”, кн. I, с. 328, М., 1993), ибо, как говаривал Илья Муромец: “Вас-то, царей, не бьют, не казнят” (“Илья Муромец”, ЛП, с. 83, М.-Л., 1958). Так что, Игорь погиб, сражаясь, как и указано в летописи. Скорее можно поверить местным преданиям, в которых может содержаться зерно истины:
“Вон там … древляне и загнали Игоря с его варягами в болото. От самого Шатрища гнались, так уйти и не дали <…> Гнали ночью. Те в Киев ускакать хотели, да их в болото загнали. Кони в трясине увязли. Тут их в плен и взяли. Вон оно, то самое место – его из рода в род все знают”
(А.М. Членов “По следам Добрыни”, с. 75, М., 1986)
И в самом деле, Игорю и его дружине оставалось только одно – прорывать окружение и спасаться в Киев. Древлянам же ни в коем случае нельзя было упускать киевского князя, потому что он тогда соберёт войско и вернётся мстить. Зато древляне лучше киевлян знали свои края и постарались заманить противников в болото, откуда никто уже не выбрался. Убитого князя древляне сами похоронили, оказав ему посмертные почести, иначе дух могущественного властителя мог им отомстить и после смерти. Причём, Игорь был именно погребён, а не кремирован. Ольга не настаивала на кремации, должно быть, Рюриковичи признавали только погребение.
Необычно поведение древлян после убийства Игоря. Им бы умолять о пощаде или готовиться к обороне, а они
