восхищении. Это южное море было сродни их, восточному: много солнца, порывистый шквалистый ветер, длинные шеренги волн, калейдоскопом отражающие блики солнца так, что больно смотреть, а под скалой рой брызг, долетающих почти до верха, и водоворот.
- Что, страшно? – услышал сзади и не успел оглянуться, как бесстрашная Ассоль пробежала мимо и прыгнула солдатиком в бушующую синь.
Ему ничего не оставалось, как, не раздумывая, разбежаться и альбатросом, с вытянутыми вперёд руками, вонзиться в волны. Вынырнув, огляделся и, увидев голову бесшабашной морячки, уже изрядно отнесённой в открытое море обратным подводным течением, поплыл к ней, умело и с удовольствием подныривая под набегавшие волны. Приблизившись, закричал, отфыркиваясь:
- Возвращаемся! – и увидел её посеревшее лицо и застывшие в ужасе глаза.
- Не мо-гу, - еле выговорила она дрожащим от страха голосом.
Времени на уговоры не было. Он подплыл ближе.
- Не дрейфь! Всё будет хорошо, - и приказал: - Возьмись сзади за мои плечи и держись крепче, не бойся содрать шкуру, - повернулся к ней спиной. – Только не хватайся за шею, - и тотчас ощутил её цепкие пальцы на плечах. – Поплыли, - сказал сам себе и мощными гребками направился к берегу, соскальзывая с волн и не теряя ощущения буксируемой, тяжело дышащей в затылок. Он не поплыл напрямик, навстречу локальному подводному течению, дугой уходившему от скалы в море, а, экономя силы, свернул чуть в сторону от их бухточки и поплыл по касательной к течению, а когда сопротивление тока ослабло, повернул к берегу.
Их унесло не очень далеко, и его сил хватило, чтобы вернуться к старту. Иван Всеволодович коснулся ногами дна и попросил, морщась от болезненных просолённых царапин от её длинных ногтей:
- Отпусти, - и опять услышал:
- Не могу.
Разозлившись, рявкнул:
- Ты что, так и пойдёшь? На тебя же все смотрят! – напугал самым страшным наказанием для женщин. Она медленно убрала руки с его плеч, вызвав огромное облегчение, но тут же ухватилась за его предплечье. Так и вышли из воды дружной парой.
Вера загорала сидя, опершись сзади на руки.
- Вы чего так долго? – спросила сердито, завидуя подруге. – Чего ты в него вцепилась?
Лера нехотя освободила надёжную руку спасителя, а тот объяснил обозлённой завистнице:
- Да вот, хотели смотаться до Турции, но пограничники у самого их берега завернули. – С ободряющей улыбкой посмотрел на напарницу по марафонскому заплыву. – Хорошо бы сейчас выпить горячего кофе. Как ты считаешь, Лера?
Она, не промолвив ни слова, пошла вверх по тропе к бивуаку. Гордячка тяжело переживала поражение, душа её замкнулась, и девушку надо было как-то расшевелить, разговорить, вернуть к обычной жизни.
Он сам привычно и быстро оживил костерок, послал Веру за водой, вяло вытекающей из расселины, и окликнул спасённую, спрятавшуюся в машине:
- Лера! Иди, помоги!
Она с затяжкой времени выбралась из авто, одетая в разлохмаченные джинсы и драный свитер с высоким воротником и подолом до колен. Медленно подошла, спросила, неприязненно глядя на спасителя:
- Что надо?
Ему ничего не надо было, но нашёлся:
- Слушай, нет ли у вас хлеба? Жрать ужасно хочется.
Она молча принесла буханку в целлофановой обёртке, положила на стол.
- А ты отчаянная девка, смелая, - искренне похвалил он, пытаясь снять напряжение.
Лера зло уставилась на льстеца.
- Я и сама бы выплыла, - сказала непримиримо.
- Конечно, - легко согласился Иван Всеволодович.
- А ты испугался! – почти выкрикнула злючка, стараясь поменять роли и вернуть женское главенство.
Он улыбнулся, понимая её прозрачные потуги.
- Да нет, не испугался, я верил, что ты меня спасёшь.
Лера часто задышала и, испепеляя его ненавидящим взглядом, прошипела, некрасиво искривив губы в ответной, но ядовитой усмешке:
- Ну, и гад же ты, Ванька!
- Что делать? – согласился сантехник. – Таким уж уродился.
Беседу прервала вернувшаяся с водой Вера.
- О чём сплетничаете? – Она чувствительным женским нутром чувствовала, что в море между парой что-то произошло, и это что-то неизвестное мучало её. – На тебе! Вырядилась! – обиженно напала на скрытную подругу. – Духотища такая, а она! Сваришься! Что случилось-то? – не выдержав, спросила прямо.
В ответ услышала:
- Много будешь знать – морщинами покроешься! – утвердив свою невиновность в морском происшествии, Лера обрела-таки обычное властно-покровительственное состояние.
Назревающей перепалке помешал затарахтевший подпрыгивающей крышкой чайник.
За кофе болтали, о чём попало, и Иван Всеволодович, заедавший королевский напиток сермяжным хлебом, тоже отвечал на какие-то незамысловатые вопросы и на подтрунивание над его плебейскими сантехническими манерами, но мысли были не о том. Нестерпимо, до боли в висках, захотелось, чтобы вместо суетливых худосочных погремушек сидела за столом Мария Сергеевна, Маша, в элегантном нормальном купальнике, и они вдвоём, потягивая настоящую «Арабику», говорили неспешно о вечных темах христианских заповедей. Говорили бы больше глазами, чем словами…
- Вань-сан, тебе что, уши водой заложило? – вернул к действительности весёлый голос всего лишь Веры.
- Да нет, - виновато улыбнулся тугоухий, - задумался мал-мала…
- И кто она? – допытывалась любопытная Вер-Вера, скосив понимающие глаза в сторону подруги.
Та со стуком поставила чашку на стол.
- Не выдумывай! – и к задумчивому соседу: - Иван, ты не поможешь нам поставить палатку?
- А мы тебе заплатим! – возрадовалась беленькая, вспомнив выгодную и, очевидно, понравившуюся ей расплату за колесо.
- Конечно, - поспешил согласиться попавший в женские силки мастер на все руки.
Лера вытащила с заднего сиденья машины продолговатый мешок, бросила к ногам умельца.
- Вот.
Иван Всеволодович расстегнул молнию и снял чехол, в котором оказались мини-палатка из синего тонюсенького синтетического материала и два такого же цвета комплектных спальных мешка, в которых любой уместился бы, в лучшем случае, до плеч, а он, наверное, сумел бы втиснуться только до пояса. Ночевать в таком можно разве только поверху. Когда-то и к ним, в геологические партии, завезли подобные чудеса, изготовленные по замыслу модернистской дизайнерской мысли из овчины, верблюжьей шерсти и поролона. Лёгкие и изящные, на молниях, они радовали глаз, но не тело, которое в любую погоду, лишённое вентиляции, покрывалось липким холодным потом, ощущая каждой косточкой неровности лесных нар. Изобретатели-то были уверены, что геологи спят в тайге и горах на панцирных койках. В результате постельная цивилизация так и не прижилась, побеждённая старыми надёжными мягкими и тёплыми ватными спальными мешками.
Утвердить пляжную палатку опытному геологу-полевику не составило труда, тем более что в комплекте были и скользкие развязывающиеся синтетические верёвки и ненадёжные плохо обструганные колышки и даже деревянная кувалда, смахивающая на колотушку для мяса. По высоте палатка оказалась строителю по пояс, и даже сидеть ему в ней пришлось бы согнувшись, но у пляжных туристок она своей яркостью вызвала неимоверный восторг. Обе сразу же влезли внутрь и там, копаясь, радостно ржали, выбирая себе место. Затащили спальники, постелили что-то ещё, укладываясь поудобнее, и зашептались, придумывая какие-то женские козни. Вылезли, запарившись, и подступили к благодетелю, улыбаясь.
- Нет, нет! – отступил тот, подняв руки и защищая лицо. – Это – расплата за кофе с хлебом. Мы квиты.
- У-у-у! – завыла Вера. – Так нечестно!
- Слушай, Иван, - смирилась с откупом рассудительная Лера. – Ты оставайся с нами на вечер. Костёр разожжём, сварим что-нибудь, - она явно рассчитывала на его поварские способности. – А то и заночуешь здесь.
- Да, да! – обрадовалась жизнерадостная Вера. – В палатке, вместе со мной.
- Верка может заночевать в машине, - уточнила предводительница.
- Фигушки! – взбунтовалась та. – Сама ночуй в своей железке!
Иван Всеволодович рассмеялся, радуясь неподдельному радушию молодых женщин, но ночевать с ними не собирался.
- Вот что, - решил он подшутить над ними. – Не будем спорить, пусть распорядится честный жребий. – Он вынул из коробка три спички, пряча, обломал все три наполовину, зажал между пальцами и протянул девам: Кто вытянет длинную, тот ночует в машине.
- Тяни, - приказала Лера Вере.
Та заблажила, сопротивляясь напрасно:
- Почему я? – и вытянула, обрадовавшись, короткую спичку. – Теперь ты.
И Лера, естественно, вытянула короткую. Оставшуюся, тоже короткую, Иван Всеволодович тотчас выкинул в костёр, и огорчённые женщины не заметили обмана.
- Всё по-божески, - успокоил их фокусник, - я и не помещусь ни в машине, ни в палатке, так что – располагайтесь, а я – восвояси, ещё в библиотеку надо попасть.
- Ты что, книжки читаешь? – удивилась Вера. – Настоящий лабух! – обозвала со зла за неудачную жеребьёвку.
- Таким уж воспитали школа и родители, - рассмеялся недотёпа. – Всего хорошего! – и поспешил уйти, пока они что-нибудь ещё не придумали.
- Завтра придёшь? – прокричала вслед чёрная.
- Не знаю, - честно ответил Иван Всеволодович, твёрдо решивший не появляться среди дикарей.
По дороге вспомнил, что библиотека сегодня не работает и прихватил в газетном киоске свежий номер «АиФ». В номере у его кровати сняли-таки изножье и подставили два стула с положенным на них свёрнутым одеялом. Осталось только удобно вытянуться и погрузиться в мир газетных новостей. Но прежде лабух хорошенько смыл в душе дневную санаторную грязь и улёгся в одних трусах.
Ужинали в напряжённом нейтралитете. Хорошо, что он не затянулся, оставив, однако, неприятное чувство недоедания. Чтобы убить вечер, пошёл воочию знакомиться с достопримечательностями известного курорта, в числе которых были современные питейные заведения разного калибра и достоинства, старинный каменный театрик и ещё один, поздний и открытый, под небесной крышей, внушительная танцтолкучка, магазинчики и киоски сплошь под аглицкими вывесками, масса облупленных и плохо выбеленных статуй времён убиенного царя, когда-то лечившего здесь плебейский ревматизм, и ботанический сад с иноземными деревами, которые на взгляд Ивана Всеволодовича явно проигрывали в сравнении с дальневосточными древесными великанами: кедрами, маньчжурскими орехами, соснами, и к тому же были покрыты густой пылью и завяли от жары. Экскурсант почувствовал, что и сам завял, и поспешил к морю.
Заплыв по утреннему обычаю к самым буйкам, он стал дрейфовать, наблюдая за уходящими с пляжа лодырями, спешащими на вечерне-ночные траты здоровья, приобретённого от дневного лежания. Наблюдал и бездумно оценивал внешние достоинства женщин, равнодушно перебегая взглядом от одной к другой. Конечно, он имел мимолётные сексуальные связи и убедился, что внешность и формы дамы в этом нехитром деле не имеют никакого значения – всё со всеми одинаково, и всё кончается лёгким отвращением и желанием поскорее уйти. Хорошо, что и женщины попадались ему, не требующие большего.
Когда пляж почти опустел, он выбрался на берег и присел, отдыхая, на ближайший лежак, бесцельно наблюдая за проплывающими вдали судами. Когда же стало быстро, по-южному, темнеть, поднялся и уныло побрёл в ночлежку дочитывать «АиФ».
