Вот мы и встретились 6-8

намеренно, она уже начала расставлять на богача и свои жёсткие силки в отличие от мягких хозяйских, из которых он легко выскальзывал вместе с приманкой. И зрители обязательно это поймут и с большим нетерпением будут ждать развязки, целиком перейдя на сторону своей.
А что нужно, чтобы надёжно захомутать кобелиную особь? Опытная женская особь призадумалась. Поначалу стоит раздразнить всякими дурашливыми репликами и шуточками, типа тендера и пальца в супе. Привлечь внимание можно, к примеру, так: пусть он сидит в одиночестве в любимом кресле с журналом мод и наслаждается созерцанием фото измождённых красоток, которые у людоедов не пойдут и за третий сорт. - «Здрасте, ваше высокобизнесменство» - поздоровалась бы служанка, подходя к нему. – «Не соизволите ли убрать задницу с кресла, чтобы я могла стереть пылищу – вчера вечером здесь хозяйка долго сидела». Сообразительный тупица, конечно, догадается: «Ты хочешь сказать, что из неё пыль насыпалась?». А она: «Не только пыль, но и песка много». Он, обрадовавшись лестной характеристике одной из невест, естественно, заржёт и запомнит юмористку. Хохмы она ещё придумает. А ещё мужики любят разглядывать и смаковать, пуская похотливые слюни, полуприкрытые прелести баб. Нужно будет надеть коротенький синенький халатик под цвет глаз и расстегнуть его на одну-две пуговички и сверху и снизу. Аркаша будет в восторге. И, вытирая пыль, наклониться так, чтобы титьки наполовину вылезли. - «Вот черти!» - возмутиться притворно, заправляя их поглубже рукой. А он, довольный, ухмыляясь: - «Смотри, вывалятся!». А она, не растерявшись: - «Не беда – они у меня с родинкой и плотные», - наблюдая, как у бизнесмена загорелись глаза и приоткрылся рот – клюнул, гад! – «если найдёшь – отдашь». И побольше маячить перед ним, виляя задом – кобелям надо показывать излюбленные ими места, приманивая к капкану и не допуская к приманке. Мария Сергеевна вздохнула: «Как же, приманишь, когда он спит без задних ног!».
А ещё постоянно царапать им холку, раздражая самолюбие, чтобы не возникало желания удрать по-тихому. Пусть себе отмахиваются и злятся, желая отомстить, оставить последнее слово за собой – у них этого никогда не получится. Мимоходом так заметить с улыбкой, прихватив за кончик галстука: «Селёдка у тебя потрясная! Где добыл?» А спекулянтик, ухмыляясь: «Тебе такой не обломится без мохнатой руки». И она тогда, мило скривившись: «А я-то думала, что на барахолке, у китаёзов. В таких негры в борделях вышибалами служат». Такого никакой дубина не простит, пока не придумает, как попохабнее ответить. Да и не придумает заторможенными мозгами! А и придумает, так нарвётся на новую царапинку, глядь – уже и сунулся мордой в капкан, обнюхивает, потеряв осторожность. Жалко, что лохмач дальневосточный слинял раньше времени. Можно ещё посоветовать бизнесмену по-дружески, если надумал всерьёз жениться, чтобы брал обеих, тогда не полдома, а весь достанется. Услышав дельное предложение, непременно взмылится.
Однако царапать царапай, но и похваливать не забывай, тешь дрожжевое мужское самолюбие, а когда его развезёт от лести, быстренько требуй, что тебе надо, не опоздай, ни в чём дебил не откажет. Хвали за то, что он хотел бы иметь в себе, но больше за то, чего в нём и в помине нет. Пусть пыжится, думая, что он – лидер, авторитет, гений, нобелевский лауреат, пусть, радуясь, лезет в капкан. «А ты, парень, ништяк!» - можно сказать бизнесмену. – «Дал-взял, схитрил-надул, купил-продал – и в уважаемые люди выбился. Молоток! Тебе бы ещё в жёны сметливую пройдоху», - с намёком на себя, - «чтобы вместе буровить тесный рынок, глядишь, и в олигархи выбился бы, в Думу бы выбрали, в теннис бы играл и бабки загребал лопатой». У мелкотравчатого олигарха и крыша бы поехала от неумеренных перспектив – кто же не хочет играть в теннис за бабки? Только лох сибирский не хочет. Нужно только не перехвалить, а то сбежит, мерзавец, возомнив о себе невесть что. И не касаться внешности – зеркало предаст, лучше ограничиться общими определениями: мужественный, сильный, смелый. Правда, к Валерке, который будет играть торгаша, ни одно из них не подходит, но если врать прямо и честно, глядя прямо в глаза, поверит. И никаких вольностей, дружок! Никакого секса, пока не защёлкнется капкан. А то, дорвавшись, наконец, до тела, эти кобели имеют дурную привычку тотчас смываться, куда глаза глядят. Один, вон, смылся ещё до секса. Трус! А она, дура, ещё подобрала его, мокрого и жалкого, на дороге, уложила в чистую тёплую постель и ночью, беспокоясь, выходила, чтобы посмотреть, удобно ли ему. Вот когда добровольно с нашей помощью наденет хомут обязанностей, тогда и пусть сваливает на все четыре стороны. Может быть, старикам внучка, а то и внук с внучкой достанутся. Держать не станем, не на таковскую напал, ни пива, ни кофе в постель не принесём, и тапочек не дождёшься. Нет у неё для него тапочек! Нет, она не из рода Евы, а из племени Лилит, и менять кожу не собирается. Не звонит, и не надо! С досадой включила МузТВ и как раз по настроению нарвалась на звёздную рок-шайку «Левую ногу через правое плечо!», надсадно хрипящую от неумеренного употребления сивухи, наркоты и самозабвенного усердия. Выключила, закурила и, медленно приходя в себя, покатила к театру.
Перед репетицией она объяснила Аркадию, как мыслит роль служанки. Он, то и дело отвлекаясь, нетерпеливо выслушал её, уловил идею и одобрил, строго наказав не очень-то вольничать с текстом, оставить эту прерогативу ему. Уже по первому скомканному прогону, часто прерываемому замечаниями режиссёра и повторениями отдельных сцен, стало понятно, что спектакль состоится. Это ощутили все, кроме авторши, и старались выполнять указания лидера добросовестно, без огрызок и ненужных реплик. Даже Мария Сергеевна воздерживалась от обычных выпадов, шлифуя домашнюю задумку. Особенно удачно подобралась главная пара. Анна старалась вовсю, и, надо признать, дочь у неё получалась что надо – послушная и хитрая. По мере усвоения текста и ролей менялась сама собой концепция спектакля, и виной тому была служанка Марии Сергеевны. Если по задумке драматургини, тихо исчезнувшей где-то в середине репетиции, идеологией пьесы были сексуальные переживания двух одиноких женщин, глубоко погружённых в мещанское болото и готовых выбраться из него даже ценой родственного предательства, то с появлением агрессивной и предприимчивой служанки основой будущей гениальной драмы стала старая как мир идея о том, что человек – а женщина, как неоднократно доказывали знающие философы, тоже человек – сам кузнец своего счастья. Оказалось, что две преуспевающие матроны – молодая и совсем не очень – после безвременной кончины от белых чёртиков отца и мужа посменно трудящиеся в доходном винном отделе супермаркета и обеспеченные всем, чего хотелось, кроме безобманного мужского внимания, с треском проиграли прозрачный аукцион наглой и неустроенной беднячке, предпочитающей не ждать, когда счастье с бухты-барахты свалится в подол, а добывать его самой. В общем, как определил талантливый постановщик, девизом их будущего лауреата «Золотой маски» является: «Хочешь залезть в чужой карман, не разевай свою варежку!».
Нетерпеливый и самоуверенный режиссёр разрешил только пять репетиций: четыре рядовых и одну генеральную, но без прессы, хотя её и так не приглашали. Мария Сергеевна любила репетиции. На них можно было опробовать множество перевоплощений и получить мгновенную эксклюзивную оценку коллег в режиме онлайн, а то и похуже. На спектаклях – не то, там каждой клеточкой напряжённой шкуры чувствуешь ответное напряжённое внимание зрителей, усиленное кашлем, чиханием, сморканием и мобильными мелодиями. Она бы таких ставила к декорационной стенке, особенно этих, из первых рядов, со стеклянным взглядом и щеками, видными со спины, и лично бы расстреливала из пейнтбольного оружия. И будьте уверены, гадёныши, ни разу бы не промазала.
На генеральную припёрлась незваная очкастая драм-дама, и Аркадию Михайловичу пришлось сконцентрировать весь свой еврейский дипломатический дар, чтобы выдворить не нужную теперь соучастницу будущего успеха за дверь и подалее, объяснив, что генеральная всегда идёт в закрытом виде. И это было правдой. Исключение было сделано только для актива театра в лице уборщицы, плотников и пожарных, а также для генерального директора с подчинёнными топ- и топ-топ-менеджерами местного масложиркомбината, изготавливающего настоящее новозеландское масло и вонючие швейцарские сыры и являющегося генеральным и единственным спонсором театра. Тем более что Аркадий Михайлович был акционером преуспевающего нано-предприятия. После репетиции устроили небольшой брифинг, на котором генеральный акционер поинтересовался у генерального спонсора, как тот воспринял житейскую драму. Тот похвалил коллектив в лице талантливого режиссёра и высказал весомое мнение, что халатик у служанки надо бы укоротить, особенно когда она впервые появляется на сцене. «Зрители должны видеть её обратное негативное лицо», - авторитетно пояснил масленый театровед, - «ведь, как я усёк, это главная идея спектакля?». Мария Сергеевна не стала дыбиться, поскольку не сомневалась, что её обратное лицо нисколько не хуже лицевого. «Может, вообще халатик снять?» - угодливо спросил Аркаша, пустив слюну из уголка губ. «Нет, нет! Что ты!» - не разрешил генспонсор. – «Никакой похабщины! Всё должно быть пристойно. Не исключено, что на спектакль придут молодые люди, которых нам надо воспитывать высоким искусством». И сразу же решили, что половину билетов с 50-процентной скидкой распределят среди мастеров масло-сыро-жироделов. «Чтобы все пришли», - приказал хозяин менеджеру по кадрам, - «как на выборы в Думу. Для отчётности пусть на следующий день предъявят корешки от билетов». Таким образом, зрительская явка была обеспечена, что окончательно вдохновило лицедеев на актёрский подвиг.
И никто не сомневался в триумфе. Марию Сергеевну, правда, смущала предельная лаконичность декораций. Так, кресло посреди сцены изображало гостиную, кровать – спальню, стол – трапезную, а дверь, открывающаяся в раме туда и сюда, разделяла будто бы комнаты. «Ничто не должно отвлекать зрителя от игры актёров», - поучал отсталую актрису далеко продвинутый в ХХI век режиссёр, не добавляя при этом, что скаредность выгодна театру. Мария Сергеевна вспомнила, как недавно один совсем отсталый народный артист из числа театральных одуванчиков, привыкший к реальному реквизиту, вздумал было приносить себе и сценическому чаепитию настоящий чай и настоящие глазированные пряники. Но быстро раскаялся, потому что остальные ненародные, что помоложе, игнорируя текст и действие, подсаживались к нему и несли всякую чушь, пока не уничтожали чужой реквизит. «Хорошо», - подумала, - «что Аркадий разрешил использовать настоящие уборщицкие причиндалы».
На премьере зал был набит до отказа наполовину или, может быть, на две трети. Пустовали лишь передние дорогие ряды, предназначенные для искушённых театралов с толстыми кошельками. Зато на следующий день зал заполнился под завязку. Заглянув в дырку занавеса, Мария Сергеевна увидела на элитных