не воспринял всерьёз эти пожелания, да и вообще, не сторонник женской геологии. Может, и рванула-то не к нему, а в места эти дальние, манящие экзотикой и романтикой, может, ещё ищет свою дорогу и место в жизни, а заодно и того, кто был бы ей надёжным спутником? «Ладно», - подумал ещё, остывая, - «вернусь, разберёмся, кто кому и зачем нужен, и почему меня отодвинули в сторону».
Вернуться и побеседовать получилось только в конце сентября, когда тайга на севере начала окрашиваться в предзимние жёлто-оранжево-красные цвета, а реки стали мелеть, оставляя меандры, заполненные оставшейся водой, в которой застряли обманутые природой рыбы. Нередко можно было видеть, как влажными утрами многие из них, движимые инстинктом спасения, пытались, кувыркаясь и больно шлёпаясь нежными боками о гальку, перебраться прыжками в реку, но их зорко караулили глазастые сойки и коршуны, а на суше подстерегали злобные и хитрые хорьки. Не многим удавались собственные волоки, и некоторым помог Иван Всеволодович. Он всё-таки добил в срок свою большую половину площади и вышел к границе съёмочного планшета, откуда в затишье были слышны шумы работающих генераторов на Марьинском. На месторождение они пришли втроём с Диджеем и Гордеевым по старым затёсам, налегке, если не брать в расчёт рюкзаков, плотно набитых одёжкой, и спальников сверху. Всё остальное оставили Жоржу с Травиловым, которым предстояло устранить общие недоделки, сделать зачистки, выполнить детализационные и контрольные маршруты и организовать вывоз на базу имущества и каменного и опробовательского материала. Прикинули, что на всё про всё ему понадобится ещё пару вёдреных неделек октября, а Ивану Всеволодовичу не терпелось поскорее взяться за детальную съёмку Марьинского. Но перед этим он всё же выкроил несколько деньков, чтобы слетать на базу, привести в порядок хозяйственно-бумажные дела да и повидаться-пообщаться-потереться с невестой захотелось.
Прилетев в пятом часу, не стал заходить в экспедицию, где, конечно, застрял бы надолго, а прямиком направился домой. Веры не было, квартира сияла идеальной чистотой, в холодильнике – не густо, варева вообще никакого нет, хозяина явно не ждали. Не задерживаясь, подался в баню, помылся-попарился, подстригся всё у той же парикмахерши всё под того же шотландца, вернулся домой – Веры нет, хотя стрелки на часах давно убежали за пятёрку. Пришлось при живой жене самому варить макароны с тушёнкой и луком, резать салат из помидоров и огурцов да кипятить воду. Чёрт те что и сбоку бантик! Знает ведь, что он дома, не может быть, чтобы сороки не разнесли по всей экспедиции, знает и не торопится броситься мужу на шею, ну что за хлад-баба! Прилёг в ожидании на диван и незаметно закемарил. А проснулся от поцелуя в губы, первого за всё лето, и сразу всё простил, прижал к себе, приятно ощущая мякиши грудей.
- Заждался? – спросила о явном. – Пришлось задержаться, понадобилась срочная обработка лабораторных данных проб по Марьинскому. Сам знаешь – так бывает, - уела мимоходом злостного вечерника. – Есть хочешь? – встала, оправляя платье и волосы и намереваясь уйти к рабочему станку на кухне.
- Не надо, - остановил он заботливую супругу, тоже поднимаясь, – уже сделал.
Вера приостановилась и покраснела.
- Мне стыдно. Ты с дороги, а я…
- Вот ещё, - перебил он её, - будем по пустякам рядиться, - прошёл вперёд и уселся за стол. – Давай, хозяюшка, корми.
Она улыбнулась, и было видно, что ей приятно, что он подменил её на готовке, и ласковое обращение к ней. Быстро, в охотку, сметали и салат, и макароны – салфеток на этот раз не было, выпили по большой чашке кофе, можно и поговорить о насущном.
- Как же ты попала в экспедицию? – спросил Иван Всеволодович, попытавшись собрать и вымыть грязную посуду, но она не дала и сама унесла её в раковину, не сразу ответив на вопрос.
- Случайно. - Он ждал разъяснений. – Романов как-то вечером встретил и спросил, умею ли я обращаться с компьютером, а когда услышал, что умею, что хорошо изучила его ещё в институте, тут же предложил опробовать себя у них в отделе на обработке материалов. Это было сразу после твоего отлёта. Я была свободна, сидеть без дела было тошно, и я согласилась. Согласилась и не пожалела: мне работа понравилась, да и мной довольны, так что со всех сторон хорошо, - и добавила к резону, улыбнувшись: - Ещё подумалось, что работать вместе лучше, - и сразу же, торопясь: - Но если ты против, то я уйду, - и смотрела пытливо, очень надеясь, что он не потребует такой жертвы. Он и не потребовал, сражённый последним доводом.
- А как же профессия? – всё же попробовал усомниться в правильности её выбора. – Образование? Потерянные годы?
Вера насупилась, отошла к мойке, занялась посудой и уже оттуда, не оборачиваясь:
- Я была в здешней школе, мне не понравилось: архаичная убогость, школьное здание запущенно, брошено на развал, учителя – всё зачуханные бабы, замордованные и занятые по горло бытом, им и дела нет до современных методов преподавания, они и Сухомлинского-то, наверное, не знают. Да и вообще, - высказала самое главное, - учительствовать мне не хочется, школа опостылела – гам, дневная бестолочь и вечерние тетрадки, и всё без права на самостоятельность. Не хочу. Я там устаю дико.
- Ну, что ж, - принял к сведению Иван Всеволодович неубедительные объяснения дезертирства, - будем считать педагогическое образование девической ошибкой, - и окончательно смирился ночью, которая была у них потеплее прежних. Вера даже позволила, не сопротивляясь, стащить с себя рубашку, которую раньше позволяла только задрать до подбородка, и, сама себе понравившись, разгорячённая, закинула на его бедро ногу, прижалась увлажнённой грудью к его боку, обняла одной рукой за шею и, часто дыша в его ухо, прошептала:
- Вот какая я бесстыжая, да?
Он сбросил закрывавшую их простыню в ноги, повернулся к ней, обнял, подумав: «Как хорошо, что она приехала, что мы вместе».
- Ты развратнее всех путан Франции, - подтвердил щедро и снова овладел податливым телом.
Потом они лежали рядом на спинах, и она, не выдержав испытания развратом, приподнялась и натянула простыню на обоих до пояса. Можно было и покачать семейные права.
- Ваня, почему все в экспедиции знают, что у нас осенью будет свадьба, только одна невеста в абсолютном неведении?
Иван Всеволодович хмыкнул, припомнив, что и в самом деле не поставил в известность о событии, касающемся и её.
- Чтобы она не сбежала раньше времени, - решил как-нибудь отшутиться, но Вера обнадёжила вполне серьёзно:
- Не дождёшься! – и замолчала, сердясь на пристыженного жениха. – Ты и вправду решил сделать свадьбу здесь осенью?
Что он мог ответить? Всем обещал, не скупясь, свой праздник, а её забыл и даже не предполагал, что ей такая инициатива может и не понравиться.
- Почему бы и нет? – ответил осторожно, нащупывая дорожку к доброму соглашению. – Сыграем здесь, зарегистрируемся, а у родителей повторим… и обвенчаемся, - обрадовался придуманному спонтанно торжественному финалу. – Но если ты против…
- Нет, нет, - согласилась она, и, помолчав: - Просто ты поставил меня в неловкое положение.
- Ну, прости! – он повернулся к ней, обнял за плечи. – Я не подумал, набрался нахальства подумать о нас обоих, - и потянулся, чтобы поцелуем смягчить вину, но она отстранилась.
- Фу-у! И не сбрил эту ужасную колючую бороду.
Он разочарованно откинулся на спину: всё возвращалось.
- В поле борода и шевелюра спасают от комаров, - объяснил раздражённо, - вернусь, тогда уж и оскоблюсь, раз тебе не нравится.
- Давай спать, - она встала, надела сорочку, легла к нему спиной, но через пару минут повернулась и сама обняла за плечи, положив голову на мужнино широкое предплечье. – Знаешь, только сейчас, в экспедиции, я по-настоящему узнала, что ты за человек.
Он не ждал и не хотел теперь серьёзного разговора.
- Надеюсь, я не упал до дна твоих чувств? – опять попытался свести неудобное объяснение к шутке, но Вера не настроена была на лёгкую болтовню.
- Женщины, так все от тебя без ума, - он невольно вспомнил коллективное целование, - любая готова кинуться в объятья, только свистни. Даже Зинаида, несмотря на беременность, и та, не задумываясь, повисла бы на шее.
- Зина беременна? – удивился Иван Всеволодович.
- Ты весь в этом вопросе: о тебе все и всё знают, а ты, увлечённый работой, ничего и никого не замечаешь. – Она, конечно, имела в виду и себя. – Говорят, Антонина пыталась беспредельной преданностью и бескорыстным рабством завоевать твою симпатию, а ты в упор ничего не видел.
- Антонина? – ещё больше удивился Иван Всеволодович. – Она же с Казановым?
- К Казанову она подалась с отчаянья, - объяснила женщина эмоциональный женский срыв. – Когда я появилась, она вообще отдалилась от тебя, ушла из партии, а теперь вот уволилась и уехала рожать куда-то к матери.
- Антонина уехала? – не переставал удивляться Иван Всеволодович оглушительным житейским новостям. – Без Казанова?
Вера отодвинулась на подушке и отстранённо уставилась на него потемневшим непроницаемым взглядом сказочной ведьмы, ворошащей его душу.
- Мне порой кажется, что, ревнуя, ваши женщины посматривают на меня исподтишка презрительными и враждебными глазами и, уж наверное, не очень-то огорчатся, если нашей свадьбы не будет.
Иван Всеволодович возмущённо крякнул:
- Ну, что ты выдумываешь? Почему ревнуют, почему враждебными? Им-то что до нас?
- Ты ничего не видишь, - упорствовала Вера, ревнуя сама. – В экспедиции все разговоры, - утрировала она, распаляя себя, - и мужские, и женские, так или иначе, крутятся вокруг тебя, лучшего и самого талантливого геолога, умного и отзывчивого человека, судьба которого волнует каждого в экспедиции – этакий большой коллективный любимчик. Тем более волнует всех, что за жена тебе досталась, достойна ли она тебя.
- Веруня, - он всё же привлёк её к себе, - перестань терзать понапрасну и себя, и меня. Ты мне дороже всех женщин вместе взятых, - «кроме одной» - мелькнуло в голове, - и наша свадьба обязательно будет, что бы и кто ни говорил. Слушай себя и меня, и всё у нас будет распрекрасно, и я тебе говорю как на духу: я счастлив, что ты приехала, что ты рядом.
Больше они ни о чём не говорили и заснули, тесно прижавшись друг к другу.
Утром была суббота. Он, как всегда, проснулся раньше, осторожно поднялся, нежно укутал любимую невесту-жену одеялом, а сам, одевшись и прихватив кучу деньжат из общей кассы, устроенной в коробке из-под обуви, подался в местный супермаркет, занимавший бревенчатый особняк. Он слишком разогнался, и пришлось посидеть до открытия с часок и потолковать с бичами-алкашами о неустроенности жизни, когда надо и есть на что, а не возьмёшь. И ему очень надо было, и тоже не возьмёшь, и приходилось терпеливо ждать продавцов, дрыхнувших почём зря в субботу. Он помнил, что как-то видел в отделе культ-барахла то, что ему сейчас, в это раннее солнечное утро, надо, и на радость себе не ошибся, визуальная память геолога не подвела – голубой ноутбук был на месте. С ним и с приподнятым чувством дарителя вернулся, спеша, домой. Вера, на счастье, всё ещё дремала, разметав роскошные русые волосы по всей подушке. Иван Всеволодович присел на краешек постели, взял кончик локона и пощекотал ей нос, а когда она ещё во сне смешно и
