воздушных потоков.
Когда-то Анита Зингельман боялась грозы. Заслышав ее приближение, она убегала к себе в комнату, и, укрывшись с головой толстым одеялом, плакала. Старшие брат и сестра над ней, конечно же, смеялись, да девочке и самой было стыдно, но она ничего не могла поделать со своим страхом. До сегодняшней ночи.
Подобрав как можно выше подол халата, Анита побежала. Кричать она не могла: в горле в один миг пересохло так, что язык стал жутко неповоротливым, но ведь у нее есть ноги! Изо всех сил спешила девочка, борясь с сопротивлением воды. Только бы успеть, только бы успеть.
Грохотало так, что хотелось зажать уши, съежиться в комочек и спрятаться куда-нибудь, только чтобы не слышать всего этого. Но нужно было спешить. Находиться в воде, когда вокруг гроза, страшно опасно – это Анита знала, наверняка. Но Мэй, Мэй! Почему же она не возвращается?
Море становилось беспокойным. Появившиеся из ниоткуда волны, то и дело, отбрасывали Аниту назад, хотя она сопротивлялась из последних сил. В конце концов, ее сбило с ног и потащило к берегу. Взвизгнув, послушница инстинктивно попыталась найти что-нибудь, за что можно ухватиться, но ее руки ловили лишь соленые брызги, источником которых была она сама.
Когда Анита, наконец, сумела подняться, то, с ужасом, обнаружила, что Мэй исчезла. Ее нигде не было видно. Боясь, что ее самые худшие опасения сбылись, девочка громко закричала.
- Не бойся, я здесь, - голос раздался совсем рядом. Наставница стояла за ее спиной, протягивая руку.
- Почему ты ушла? – первое, что вертелось на языке, тотчас вылетело наружу. Анита даже не заметила, как перешла на «ты». До этого момента она себе этого не позволяла.
- Я хотела искупаться, - Мэй решила не придавать этому большого значения. – Ночь выдалась жаркой.
- Я испугалась – Анита вздрогнула, когда неожиданно налетевший порыв ветра пробрал ее до костей.
- Я хорошо плаваю, - взяв свою послушницу за руку, Мэй направилась к берегу.
- Но… - девочка пыталась подобрать нужные слова, чтобы выразить все свое возмущение, но она прекрасно понимала, что ее старания тщетны. Мэй ненавидела спорить. Она просто промолчит на ее реплику. Так было всегда.
Послушница позволила снять с себя промокший халат. Однако когда наставница накинула на нее свое платье, Анита запротестовала. Мэй удивленно взглянула на нее. Обычно, ее подопечная слушалась беспрекословно.
- Ты замерзнешь, - пояснила Анита.
- Нет, - завернув ее в ткань, Мэй повязала сверху свой красный пояс, заканчивающийся двумя красными кистями и, не говоря больше ни слова, повела свою воспитанницу домой.
* * *
Вот уже несколько дней Анита не отходила от постели Мэй – ночное купание не прошло даром, и наставница заболела.
- Я говорила, что добром это не кончится! – в сердцах, девочка оттолкнула от себя чашку с водой, в которой смачивала полотенца, меняя их каждые полчаса. Вода расплескалась по полу. Вздохнув, послушница отправилась на поиски половой тряпки. Нашла себе лишнюю работу…
Женщина горела. Анита сбилась с ног, готовя целебные отвары под руководством больной. А ведь нужно было еще и готовить пищу, убирать комнаты – пусть, их было всего две, стирать… Она едва справлялась с внезапно свалившимися обязанностями. Было очень тяжело. Очень.
- «И как только Мэй умудрялась все делать в одиночку и так успешно?» - недоумевала девочка. – «Она ведь никогда не просила о помощи».
Действительно, в то время как наставница занималась домашними делами, она проводила время на берегу наедине с собой. Собирала дары моря, пела, иногда, заходила в скученно росшие неподалеку от их жилища «естественные клумбы» - так прозвала Анита площади, покрытые красивейшими цветами. Таким образом, дома появлялись букеты.
Были, конечно, дни, когда погода не располагала к прогулке. Тогда девочка оставалась дома, рисуя углем. Разноцветную тушь наставница брать не позволяла. Она боялась, что ее подопечная перепачкается с ног до головы.
Даже по утрам, когда наступало время молитвы, Анита не принимала участия. Максимум – наблюдала, как женщина совершает ритуальное омовение и, преклонив колени, тихо просит Высшие силы о чем-то таком… интересно, чего так страстно желала ее наставница? Мира во всем мире? Исцеления всех больных? А, может, она молилась ради нее – Аниты Зингельман?
Вспомнив о том, как Мэй не отходила от ее постели первые дни, когда Аниту мучали кошмары, девочка вздрогнула, будто от удара. Тогда женщина молилась особенно горячо, роняя слезы. Она даже не ела. Посвятив всю себя страдающей, Мэй, будто, забыла о себе.
И вот теперь… - обернувшись, девочка посмотрела на больную. Мэй лежала неподвижно, лишь веки ее слегка подрагивали. Женщина не спала, но наступившая светобоязнь не позволяла ей открыть глаза.
- Мэй… Мэй, мне очень нужна твоя помощь! Пожалуйста! – Анита осторожно тронула больную за плечо. Если бы наставница рассказала ей хоть одну молитву…
- Да, - женщина, с трудом, открыла глаза.
- Я… я не знаю, как нужно молиться, - закусив губу, чтобы не разрыдаться, воспитанница беспомощно посмотрела на нее. – Что говорить, как просить…
- Все в сердце твоем, - медленно проговорила Мэй. Устало вздохнув, она вновь прикрыла глаза, которые тут же начали слезиться.
- Но… как?! – девочка оглянулась вокруг. Неужели, нет ни единой книги, да хоть записки!
Наставница не отвечала. Она не могла. Не было сил.
На дрожащих ногах побрела Анита к тому месту, где, обычно, молилась Мэй. Умылась, вымыла руки и ноги, как делала наставница, зажгла свечи.
- «Пожалуйста, пусть она выздоровеет», - думала девочка. – «Неважно, какую цену придется заплатить. Что угодно…»
Минуты медленно сменяли друг друга, превращались в часы. Долгое время недвижно стояла на коленях послушница, шепча свою молитву – по-детски неказистую, но искреннюю.
- «Только чтобы ей стало легче. Сделай так, чтобы Мэй не страдала…»
Тишину разрезал детский плач. Анита от неожиданности вздрогнула. Вначале, она пыталась не обращать на это внимания, но жалобный звук путал ее мысли, сосредоточиться на молитве стало трудно. К тому же – Анита была в этом уверена – наставница, непременно, пошла бы узнать, что случилось.
Поднявшись на ноги, маленькая Зингельман выскользнула из дома и направилась по узкой тропинке, покрытой мелкими голышами, к побережью. Именно оттуда раздавался звук.
* * *
Ее звали Дороти. Дороти Стэйг – долговязая, худощавая девчонка сидела в комнате, прижимая к себе белокурого мальчика, лет пяти. Самой же Дороти было не больше двенадцати, хотя она выглядела старше своего возраста. Ее одежда была мятой и грязной, ткань кое-где была порвана. Рыжие волосы, заплетенные в две косички, растрепаны и запутаны. Мисс Стэйг была страшно напугана, но, в отличие от своего младшего брата, этого не показывала.
Анита вошла в комнату, неся поднос с четырьмя пиалами. От их содержимого поднимался легкий парок.
- Вареные бобы, - пояснила она, - ставя свою ношу на низенький столик. Дороти презрительно посмотрела на нее.
- Мы не будем это есть, - заявила она, дерзко задрав подбородок. Анита спокойно выдержала ее взгляд. У Дороти были светлые молочно-голубоватые глазенки, как у крысы. Маленькие, чуть прищуренные, острые и невзрачные – глаза-ледышки. Мисс Стэйг безуспешно пыталась произвести впечатление на послушницу, однако все ее попытки были обречены. Но, откуда же ей было знать, что только один человек мог заставить Аниту проиграть в «гляделки»?
Глаза Мэй были всегда широко открытые, округлые, окаймленные густыми коричневыми ресницами. Их теплый, мышино-ореховый оттенок был мягким, словно бархат и неповторимым, как стекольчатый узор калейдоскопа.
Только Мэй.… Против целой крысиной стаи.
- Мы не будем это есть, - повторила Дороти. На всякий случай. – Мы лучше умрем с голоду.
Мисс Зингельман едва заметно повела плечами.
- Как пожелаешь, - отозвалась она, садясь напротив и принимаясь за трапезу. Анита вспомнила слова Мэй:
- «Предоставь человеку полную свободу действий, и он сам найдет нужный путь».
Тогда она сомневалась в правоте.
- А если этот человек натворит бед? – спрашивала она.
- Но ты же будешь рядом, - пояснила наставница. – Наблюдение – твой удел. Направляй, но ненавязчиво. Главное решение не за тобой.
Девочка рискнула последовать этому мудрому совету. И, вскоре, убедилась, что ее наставница не говорила впустую.
Младший брат Дороти, который не понимал, отчего должен был отказаться от ужина, наконец, не вытерпел. Едва сестрица отвернулась, мальчик зачерпнул ложкой содержимое посудины и сунул в рот.
- Сэм! – Дороти мгновенно рассвирепела. – Ты что, не слышал, что я сказала? Мы не будем это есть!
Анита изо всех сил боролась с собой. Больше всего на свете ей хотелось встать и влепить рыжей оплеуху. Но спокойный, тихий голос наставницы, словно, отдавался в ее голове:
- «Наблюдай. Все разрешится само собой».
- Но я хочу есть! – Сэм захныкал. Видя, как брат размазывает по лицу слезы, Дороти растерялась.
- Я же сказала… - пробормотала она. Анита сидела неподвижно, наблюдая за диалогом. Сейчас, еще немного…
Последнее слово, как ни странно, отчеканил Сэм.
- Мама говорила, что нужно хорошо питаться, чтобы выжить и справиться со всеми трудностями, - проговорил он, глядя своими темно-синими глазами на Дороти. Девочка закусила губу.
- Ешьте, - Анита решила, что настал ее черед. – Эти бобы не отравлены.
Рыжеволосая фыркнула. Но победа, нынче, была за маленькой Зингельман.
* * *
- Кто эта женщина? – полюбопытствовала Дороти, заглядывая в соседнюю комнату. В комнату, где лежала Мэй. Анита, как раз, меняла влажное полотенце на лбу больной. Закончив, она взяла с пола таз с водой и выпрямилась.
- Моя наставница, - ответила она. Дороти прищурилась. – Давай поговорим в другом месте, - предложила девочка. Рыжая послушно отправилась за ней на кухню – скромно обставленную часть другого помещения, где, в свое время Мэй, а теперь и Анита, готовили пищу.
- Как ее зовут? - Дороти вооружилась ножом, соскабливая тонкую кожицу с маниоки. Анита, в свою очередь, резала зелень, - за эти несколько дней она наловчилась с готовкой.
- Наставники учения Акран не имеют имен, - отчеканила она заученную фразу. Дороти вытаращила на нее глаза.
- Но я зову ее Мэй, - поспешно добавила она. – Иногда так гораздо удобнее.
- Я так и знала, что мы попали к сатанистам… - прошептала собеседница. Она едва не выронила нож. Анита рассмеялась.
- Мы не сатанисты, - возразила она. – Учение Акран никакого отношения к этому не имеет.
- А к чему имеет?
Девочка всерьез задумалась. Как бы это странно ни звучало, Мэй не слишком часто говорила с ней о сущности учения. Но, если подумать…
- Мы живем в полной гармонии с природой, - начала Анита. – Пользуемся всеми ее благами, а она, - в этом месте Дороти фыркнула, но мисс Зингельман не обратила на ее жест должного внимания, - она пользуется нашими, - заключила Анита.
- И какими же благами пользуется природа? – ехидно поинтересовалась рыженькая. – Приходит к вам на чай с пирожками?
Анита не обиделась. Вместо этого она сняла с низкого «подоконника» - окон в доме не было – продолговатую глиняную посудину и продемонстрировала Дороти три хилых луковки. Цветы были любовно усажены в грунт и всячески лелеялись, но, пока особых результатов
