Живи, чтобы помнить

Кто такой рассказчик, вы знаете? Кто он: тот, кто монотонным голосом  повествует историю или тот, кто наблюдает со стороны, наделяя себя силой Бога и правом вершить судьбы героев? Рассказчик может быть главным героем произведения, а может обладать лишь голосом, который в свою очередь будет звучать, как фоновый рисунок. В книге, как и в жизни, может быть всё. И в этой истории всё будет по-другому. Наш рассказчик, как бы парадоксально это не звучало, - слушатель. И его история, изложенная на этих страницах, всего лишь пересказ того, что ему посчастливилось услышать. Зачем он взялся описывать чью-то чужую жизнь? Он хотел написать правду, и возможно попытаться прожить то, что пережил, рассказавший ему эту историю человек. Неподдельные эмоции – вот истинный ключ к успеху.

***
За свою жизнь я многое успел выслушать, но, к сожалению, не многое повидать. Что уж тут поделать, профессия у меня такая – психиатр. Профессия непростая и немного обманчивая. Когда ты сидишь в своём кабинете, и измученный жизнью человек делится с тобой всем, создаётся иллюзия твоей существенной необходимости в этом мире. В это стоило бы даже поверить, если бы можно было отбросить тот факт, что у этих людей просто нет выбора. И далеко не потому, что жизнь загнала их в угол, а просто транквилизаторы и прочие медикаменты настолько истощают их организм, что им приходится говорить правду, лишь бы не умереть от подобного лечения.
Конечно, то, что происходит, когда двери моего кабинета закрывают за очередным пациентом – это врачебная тайна. И пускай меня посадят, но история, которую я сейчас вам изложу, должна быть оглашена.

Был обычный рабочий день – пятница. Я должен был принять юную девушку. В клинику её привела попытка уйти из жизни посредством суицида, и я уже был морально готов в душераздирающей истории о том, что её бросил парень, с которым они прожили 7.5 лет и планировали завести ребёнка или о том, что её родители разрушили её мечту и её жизни или же о том, что она сходит с ума по какому-нибудь Джонни Деппу, а он даже не знает о ёё существовании в этом мире. Знал я этих «суицидальных» девочек – все одинаковые, все глупые и не понимающие мира. Но к моему невероятному удивлению, она, Джессика, оказалась не такой. Я понял эту сразу, с той самой секунды, когда она зашла в комнату. Её шаги были уверены, взгляд устремлён вперёд, глаза широко открыты. Движения, правда, были слегка замедленными, ну что поделаешь, лечение от психоэмоциональных заболеваний предполагало подобный эффект.
- Здравствуй, Джессика. Я доктор Хофман. –  начал я разговор, поскольку на самом деле должен был в тот день встречаться с друзьями и боялся опоздать на встречу. - Не бойся, я не причиню тебе вреда, я здесь, чтобы помочь.
Девушка же продолжила свой путь и только осторожно присев на кресло ответила мне.
- А я и не боюсь, хотя и помощь мне не нужна.
- Быть может и не нужна. Но я не могу быть уверен в этом наверняка, поэтому давай поговорим.
- Мы будем говорить обо мне? – с опаской в голосе спросила она.
- Мы моли бы поговорить о многом: о погоде, моде, Швейцарии или водопадах.  Но мода слишком изменчива, для того, чтобы её можно было обсуждать двум разумным людям, Швейцария – это первая страна, которая пришла мне на ум и я, признаться, не был там никогда, хотя слышал, что люди там живут очень даже неплохо.  Водопады – были загадкой для меня всё детство, я не тратил те деньги, что мама давала мне на завтраки, и в 15 лет отправился на границу штата Нью-Йорка с Канадой, чтобы посмотреть на ниагарский водопад. Честно говоря, я был разочарован. Всё-таки моя стихия – огонь. А погода – это слишком заезженная тема, согласись?
- Сейчас слишком жарко для июня месяца, хотя я и люблю лето, – ответила Джессика, будто не слушала всего того, что я ей только что говорил. – Я родилась в Канаде, никогда не следила за модой, и никогда не была в Швейцарии. И он там не был.
- Кто он? –  в этом момент я подумал, что вот она, очередная слезливая история про нелюбовь и это надолго, поэтому  моя встреча с друзьями и гольф отменяются.
- Вы же хотите знать, почему я пыталась покончить с собой?
- Главное, хочешь ли ты об этом говорить.
- Я думаю, у меня нет выбора. Ровно как и у вас. Если хотите знать обо мне – вам придётся узнать о нём.
- Хорошо. Я буду признателен, если ты расскажешь мне.
- Это было давно, – начала свой рассказ Джес, скромно потупив взгляд. – Я тогда была глупой очень. Меня не любили одноклассники в школе, поэтому и друзей у меня не было – я боялась людей. И они постоянно издевались надо мной. Единственным спасением от мира для меня была музыка, она была единственным в мире явлением, которое радовало меня. Но мы жили в маленькой неуютной квартире с мамой и братом, папа оставил маму, когда мне было три, а Томми пять, поэтому мама всегда была очень сердитой. И однажды с утра она решила, что моё пианино занимает слишком много места в квартире, и попыталась его продать. Но оно было настолько старым и расстроенным, что никто и ломаного гроша за него давать не хотел, тогда мама в порыве ярости просто разрубила его старым тупым топором на щепки, а позже заставила нас с братом выкинуть весь оставшийся мусор. Я долго плакала, пока брат не начал бить меня за то, что своими истериками я мешаю ему спать. Наверное, его можно было понять. Засыпалось ему всегда с трудом – к тому моменту ему уже было 16 и он плотно сидел на наркоте, и по ночам у него начиналась страшная ломка, а тут я со своими слезами и пианино. Правда, однажды он перегнул палку и избил меня так, что сломал мне два ребра, и я месяц пролежала в больнице. Его же забрали сначала в детскую колонию, потом в наркологическую лечебницу, а потом он умер. Кажется, повесился. Я не знаю точно, мама никогда не говорила об этом. Она вообще никогда не говорила со мной, только кричала. Я мечтала найти своего папу, но мама сказала, что убьёт меня, если я попытаюсь найти его. Я не верила, что она это сделает, но страшно было всё равно. Главной моей неудачей, конечно, было  то, что я не поступила в колледж. Мама, узнав об этом, сразу же поставила на мне крест и выгнала из дома. Ночь я просидела около дома, думая, куда бы пойти. Перед глазами почему-то возник образ, вернее сюжет, который я как-то видела по телевизору в новостях. Вы же знаете мост Герцогов, да?
- Да. Я не раз был на нём. – выдавил из себя я, поскольку история этой милой девушки была страшнее и сложнее чем я предполагал. Я достал из кармана мобильный телефон и написал одному из друзей: «Ник, извини, гольф отменяется».
- Так вот, в новостях тогда рассказывали, что в народе этот мост называют мостом самоубийц, ведь именно с этого моста спрыгнул ни один и ни два человека, желавших свести счёты с жизнью. Вот и я, решив, что терять мне в жизни больше нечего, думала последовать их примеру. Я оставила на крыльце свой чемоданчик и отправилась к мосту, ведь он был совсем недалеко от моего дома.
- А сколько лет тебе тогда было?
- Кажется, 16… Нет, точно 16.
- 16…- повторил вслух я, и посмотрев на её документы, мысленно произнёс: «Значит, четыре года назад».
- И вот я пришла на мост, - Джессика перебила мои расчеты своим голосом. – Ветер был просто ужасно сильным. Была бы я анорексичкой, меня бы унесло в небо. Я подошла к краю моста, взялась рукой за железную балку… Доля секунды и моё тело бы полетело вниз, плавно качаясь на ветру. Но тут я услышала голос…
- Голос?
- Да. Голос. Голос! Его голос. За спиной. Он сказал: « Ты слишком сильно и уверенно держишься за балку для человека, который хотел бы спрыгнуть вниз. Тебе здесь не место»
Я возмутилась и ответила, что он не может этого знать, но он сказал следующее: «Я могу понять тебя. Наверняка, могу. Давай ты лучше пойдёшь со мной, согреешься под пледом и выпьешь кофе, но не будешь этого делать» и, не дождавшись даже моего ответа, он аккуратно отцепил мою руку от балки и увел с этого проклятого моста.
Неожиданно лицо девушки отразило какое-то смешанное чувство, золотую середину между болью и страхом, я видел, как он сжимает кулак и старается не заплакать.
- Я думаю, на сегодня хватит. Ты, наверное, устала, – если честно, я сам не очень хотел в тот момент слушать, что же было дальше. – Давай мы договорим завтра, а сейчас ты пойдешь, отдохнёшь и выспишься.
- а когда меня выпустят отсюда? От кого это зависит?
- Ну, фактически это зависит от меня. Когда я напишу в твоей истории болезни, что ты здорова и не опасна для общества, ты покинешь стены клиники.
- Тогда я должна рассказать вам эту историю сейчас. До конца.
- Но тебе же тяжело об этом говорить. Поверь, я всё понимаю…
- Я расскажу вам всё. И вы напишете, что я здорова. Вы поймёте, что я здорова, и я уйду.
<…………..>
- хорошо. Тогда продолжай. Что было потом? Ты можешь пропускать какие-то детали, которые вызывают у тебя дурные, причиняющие боль воспоминания…
- Нет, нет!!! Нельзя ничего пропускать! Нельзя ничего забывать, вы, что с ума сошли?!
Джессика подскочила с места и подбежала к окну, секунд тридцать она жадно смотрела куда-то в даль, потом присела на подоконник и продолжила своё повествование.
- Он жил в старом доме на самом последнем этаже. Было слышно, как дождь стучал по крыше. Это было странно: снаружи негодует стихия, а там внутри, в квартирке, было так тепло и уютно. И как природа не пыталась до нас достучаться, она не могла этого сделать.
- знаешь, на самом деле, я не пью кофе, - сказал он, разорвав своим голосом молчание квартиры. – Но у меня есть виски, будешь?
- Зачем ты увел меня с моста? Ты же не знаешь меня и моей жизни! Я не хочу так больше жить!
- Я не знаю тебя  и твоей жизни, но я знаю, что жизнь каждому из нас даётся лишь однажды, и если ты не можешь так больше жить, меняй и меняйся, а не убегай от проблем. Смерть – это не выход и вовсе не решение.
Он протянул мне бокал с виски. Тогда я в первый раз попробовала алкоголь. Мне не понравилось и не нравится до сих пор. Ему же он явно был по вкусу и, допив третий бокал, он спросил меня, знаю ли я какие-нибудь иностранные языки. Я не знаю иностранных языков, и я не стала ему лгать. «Я тоже, - совершенно беззаботно ответил он. – Зато я знаю язык жестов. Хочешь, научу?» И всю ночь мы общались почти, что в тишине. Сначала я вообще не запоминала эти символы и комбинации рук и пальцев, но потом мне даже понравилось говорить жестами. Представляете, оказывается можно признаваться в любви без слов, говорить без слов, кричать без слов! Это же восхитительно!
Джессика привстала с подоконника и, повернувшись ко мне спиной, спросила.
- Вы, наверное, думаете, что я влюбилась в него, и позже у нас завязался роман?
- Я не знаю, Джессика. – честно ответил я. – Я больше не хочу делать никак предположений насчёт твоей жизни.
- В таком случае, я скажу, что если бы вы всё-таки это предположили, то вы бы ошиблись, потому что на следующее утро я отправилась в Новый Орлеан. Всю ночь он кому-то звонил, искал что-то в Интернете и  курил. Когда я проснулась, то увидела на полу рядом с собой билет до Нового Орлеана в один конец и записку, написанную моим карандашом для глаз, примерно следующего содержания «С добрым утром! Я нашёл твоего отца. Вот адрес и билет. Отправляйся в путь и начинай жизнь заново. Я надеюсь, у тебя всё сложится, ведь он искал тебя. Ключ от чердака за шкафом на гвозде.