Дурман притаился за кочкой, пережидая, пока пройдёт охранник. Этот один, без помощника, вряд ли его заметит. А звали его, вообще-то не Дурманом, у него фамилия раньше была иностранная, вроде Дорманна, он и сам забыл. За пять лет в неволе забыть немудрено. С самого начала кто-то из новых знакомцев его Дурманом прозвал, так и повелось. Переждав, он пополз дальше. Этот путь он приметил уже давно, тут трава повыше, больше шанс, что настоящая охрана не заметит. Так, осторожно и медленно, он добрался ползком почти до самого леса, и вдруг из травы выглянуло человеческое лицо. Ищейка. Дурман посмотрел на него умоляюще. Тот чуть заметно кивнул и снова скрылся в траве. До него донеслись слова ищейки, сообщавшего охраннику, что тут никого нет. Если охранник что-то почует и пойдёт проверять, ищейке, конечно, несдобровать. Не стал. Поленился или поверил. На воле они – и охранники, и ищейки – стали бы, наверное, лозоходцами, или кем-нибудь вроде того, а нынче – не те времена.