Закрой дверь, если нужно что-то – можешь украсть. С ключом поступай, как знаешь. Можешь выкинуть, можешь забрать себе, если вдруг однажды решишь вернуться, можешь носить его на шее как талисман, он милый. И, по-моему, довольно стильный. И, кстати, меня зовут Джастин. Может быть, ещё встретимся. Жизнь непредсказуема».
Она повернулась ко мне, и я увидел, как она нервно теребит свою цепочку на шее, на которой висит ключ.
- Наверное, только нам двоим казалось, что носить ключ на шее – это стильно, но для нас это было так, - Джессика продолжила повествование, снова присев в кресло. – Отец действительно искал меня. Он был рад мне, а я рада ему. У него уже была своя семья, которая через некоторое время стала и моей. Жизнь изменилась. На мой восемнадцатый день рожденья мне подарили рояль. Вы представляете, настоящий рояль? Я поступила в колледж и стала учиться музыке. Я начала сама писать музыку и выступать с ней. На одном из выступлений мне передали огромный букет роз с запиской и номером телефона. Я набралась смелости и позвонила. Ведь жизнь даётся нам только один раз, правильно? Через год я вышла замуж за Эдварда. Честно скажу, это прекрасно, когда любимый человек преклоняется перед твоим талантом. Правда, на мою свадьбу не приехала мама, хотя я три раза отправляла ей приглашения и даже звонила, но телефон не работал. Скорее всего, отключили за неуплату. И тогда я решила наведаться домой. Мне очень хотелось поговорить с мамой и убедить её, что жизнь можно изменить. Нет никакой судьбы, стоит только захотеть и можно… всё! Мир огромен и принадлежит только тебе, и нужно уметь жить так, чтобы не жалеть потом о том, что жизнь прошла мимо. Вы меня понимаете, да?
- Слишком хорошо понимаю, – с горечь констатировал я. - Мне пришлось увидеть множество людей, которые замкнулись в своём мирке и не видели в жизни ничего дальше своего носа. Они отказывались понимать, что в мире существуют гораздо более серьёзные и глобальные проблемы, чем их надуманные. Ведь это статистика: не больше 40 % душевнобольных действительно имеют к этому какую-либо физическую предрасположенность, наследственное заболевание, если хотите, остальные же 60 % составляют люди, которые фактически сошли с ума «по собственной воле». Одни не смогли преодолеть обстоятельства, что ещё понять можно, другие же просто «дожалели» себя до такой степени, что дальше уже не куда – только свихнуться и осталось.
- Вот и моя мать была одной из последних. Я не спорю, ей было тяжело. Но она только и делала, что жаловалась. Каждый день, каждый час, каждую минуту она проклинала Бога и говорила, как же ей не повезло в жизни, но ни разу она даже не попыталась что-либо изменить. Отец и ушёл от неё, потому что ему нужна была жизнь в движении, а она не хотела ничего менять.
И вот я приехала в родной город. Город, где всё когда-то началось для меня. Я прошлась по тому самому мосту самоубийц, с усмешкой взглянув на зелёную воду в реке, завернула в такой знакомый переулок и оказалась у дома. Того самого дома, где я прошли самые страшные, но всё же детские годы моей жизни. Вам никогда не понять, что я чувствовала, поднимаясь по ветхим ступенькам этого дома. За эти 10 минут во мне, пожалуй, боролись все чувства на свете: и ожидание встречи, и страх признания, горечь воспоминаний и надежда на счастье впереди. Но все чувства в миг оборвались, когда я увидела забитую и пыльную дверь квартиры. Я, признаться, и не знала, что думать, но передо мной неожиданно возникла наша соседка. Милая старушка рассказала мне, что два месяца назад мама умерла, от утечки газа. Никто из соседей не знал моего адреса, и сообщить мне об этом не мог. Я купила две ярко-красные, кровавые розы на близлежащем рынке. Это были мамины любимые, а после отправилась на кладбище. Помню, я очень долго стояла у её могилы, перечитывая надпись на скромненьком надгробии. А вообще я не очень хорошо помню, что я там так долго делала. Плакала, скорее всего. Я решила, что обязательно закажу новое надгробие и посажу вокруг много-много красных роз, чтобы мама хотя бы так была счастлива. На этой торжественной ноте пора было уходить, становилось холодно и темнело уже. Но, сделав пару шагов в сторону, я заметила буквально в 20ти метрах силуэт мужчины. Я сразу узнала его. Этот образ врезался мне в память, ещё тогда на мосту. Не раздумывая, я направилась к нему. Было бы, по меньшей мере, неуважительно не подойти и хотя бы поздороваться с человеком, который всего за несколько часов изменил мою жизнь и меня саму.
- Здравствуй, - сказал он, как только я приблизилась к нему. – Какими судьбами ты здесь?
- В городе или на кладбище?
- В городе. На кладбище все оказываются всегда по одной, слишком понятной причине.
- Я хотела проведать маму, но приехала слишком поздно.
Выдавив из себя эту фразу, я разревелась как шестилетняя девчонка. Он осторожно приобнял меня, и увидев кольцо на правой руке, мило улыбнулся, добавив:
- Смерть – это часть жизни, и никто не знает пока худшая ли. Есть же те, кто верят, что после смерти попадут в рай и будут счастливы как никогда прежде. Смерть – это ещё не конец. Видишь вон те две могилы? Там похоронены мои родители. Я принёс им сегодня их любимые желтые хризантемы, а вот эта белая лилия для моей Изабелл, - он наклонился и положил лилию на надгробье. – Каждый месяц 24 числа я прихожу сюда.
И тогда я заметила, что дата смерти у этих трёх людей совпадает – 24 июля 2004 года. Первой мыслью было то, что это совпадение, но потом я подумала, что это уже слишком для случайности, а он, точно читая мои мысли, продолжил свой рассказ.
- 24 июля 2004 года мы возвращались с пикника на машине. Была уже поздняя ночь, и шёл жуткий ливень. Отец ехал небыстро и очень осторожно, но непонятно откуда перед нами за несколько секунд возник огромный грузовик. Я помню, истошный крик Изабелл и визг тормозов. Я знаю, что автомобиль слетел с обрыва в озеро. Правда, я не до конца захлопнул дверь, когда садился в авто, и когда её оторвало, меня выкинуло из машины вместе с ней. Конечно, у меня было сломало всё, что только можно. Врачи выхаживали меня около полугода. Но я выжил тогда. Я постоянно спрашивал себя, нужно ли мне это. И, знаешь, со временем я нашёл ответ. Сначала я просто решил, что жить нужно. Просто нужно. Просто жить здесь и сейчас. И, просыпаясь по утрам, я повторял себе, как молитву «Живи, живи, ЖИВИ». Я нашёл работу, снял себе жильё, поскольку жить в доме родителей было невыносимо. И перебирая как-то вещи в кладовой, я нашёл небольшой ящичек. Это была «секретная коробочка» мамы, она иногда упоминала о ней. В четырёх стенках этого маленького сундучка матери была сохранена вся её жизнь. Там были детские игрушки, леденцы, первая в её жизни школьная тетрадь, моя бирка из роддома, салфетка с номером телефона, фотография бабушки и дедушки со свадьбы и много-много всяких бесполезных, но милых сердцу вещей. Моё же внимание привлекла наша первая семейная фотография, где мне было около года, и на её обороте почерком отца была написана неаккуратная фраза «Милая Кармен, живи, чтобы помнить». И тогда я понял, что невозможно остановить время или изменить то, что уже произошло, но ведь помнить не запретит тебе никто. Память – это и есть в каком-то смысле жизнь. Она – её зеркало. И в моей памяти до сих пор звучат любимые джазмелодии отца, и смех матери, там по-прежнему улыбается моя Изабелл. Они навсегда со мной: в моей душе, сердце и памяти и никто их больше не сможет отнять у меня. Поэтому несмотря ни на что нужно жить. Чтобы помнить. Чтобы помнили тебя. Чтобы однажды, когда тебя уже не станет, ты наполнил чью-то жизнь собой, вновь ожил в чьей-то памяти. Нужно уметь вспоминать так, чтобы от этого не было мучительно больно. Это сложно, но это приходит с опытом.
Он замолчал, тяжело вздохнув. Я была шокирована. Я была уверена, что Джастин – просто странный, слегка инфантильный, смешной человек, а оказалось, что рядом со мной стоял человек с великой трагедией. Сильный человек. Непобедимый человек. Меня просто не было бы на его месте, я знаю. Я бы повесилась или утопилась в тот же день аварии. А он жив. Всё, что есть в его жизни – это язык жестов, уютный чердак и память. Для кого-то этого бы было слишком мало, но для него – это всё и даже больше.
- Джессика, ты можешь дать мне свой адрес? – спросил вдруг он.
- Могу, но зачем? Ты хочешь посетить Новый Орлеан?
- Нет, всё гораздо более прозаично. Когда я умру, мне бы хотелось, чтобы хоть кто-то пришёл ко мне на могилу. Мои подопечные глухонемые ребята итак слишком многое пережили, чтобы я смел травмировать их психику извещением о смерти. Друзьям по большому счёту будет все равно, а владелец моей квартирки даже будет рад, что я исчезну, и её сможет кто-нибудь арендовать за более высокую цену. Только ты и остаёшься.
- Господи, ты, что говоришь вообще? Ты не умрёшь! Ты же должен жить, понимаешь?
- Если честно, я тоже так считаю, но врачи с этим категорически не согласны. Видишь ли, у меня рак лёгких, поэтому больше месяца я не протяну.
Всё это он говорил так, будто говорил о чём-то совершенно не важном, я же не могла в это поверить. Я всё ждала, когда он сделает шаг в сторону, засмеется и скажет «Ну что поверила, да? Поверила?». Но в его глазах не было даже намёка на улыбку, руки дрожали от холода, и он был как никогда серьёзен.
- А как же лечение? Неужели ты не пробовал лечиться? Может, у тебя нет денег? Ты скажи только, я…
- Джессика не надо сейчас этого всего, - перебил он меня. – За свою жизнь я бы отдал даже… память. Но самое лучшее лекарство для меня скоро придёт само по себе. Так какой твой адрес?
- Я не уеду. Я остаюсь с тобой.
И с этого момента, последний месяц жизни Джастина я прожила с ним, сказав мужу, что решаю тут проблемы связанные со смертью мамы. Последние три недели и два дня, если быть точнее. Пока ему не стало совсем плохо и его не положили в больницу, мы гуляли по ночному городу, ели мороженое, пили шампанское и смотрели кино. Потом я каждый день навещала его. Я знала, что с каждым днём ему всё хуже и хуже, но он изо всех сил старался быть для меня прежним беззаботным и весёлым парнем. И только когда ему стало тяжело говорить и обезболивающие перестали помогать, тогда он устал притворяться, что всё прекрасно. Сначала мы общались на языке жестов, а после бесконечные боли и вовсе отняли у него все силы. И вот однажды, когда я пришла к нему, он лишь печально смотрел на меня, слушая мой рассказ. Видно было, что он хотел мне что-то сказать, но не мог. Я пыталась угадать, прочесть по глазам, но всё же не понимала. Он тяжело вздохнул, потупил взгляд, а после осторожно поднял руки и изобразил жестами символы, означавшие фразу «Береги себя». Ещё пару секунд его зеленые глаза пристально смотрели на меня, а после закрылись. Теперь навсегда.
Я похоронила его рядом с его самыми дорогими и памятными людьми – родителями и Изабелл. И когда меня спросили, какую надпись сделать на камне, долго думать мне не пришлось. Я не знала, какие были его любимые цветы, но почему-то решила купить лилии. Я в моей памяти навсегда останутся эти две белые лилии и надпись
« Джастин Лютер
Родился 5 октября 1987 года.
Умер 22 августа 2010 года.
Милый Джастин,
Мы тебя помним»
Наверняка, вы сейчас спрашиваете себя, зачем же я после этого
