не представлялось возможным. Он просил ее переехать к нему, практически умолял, столько раз повторил свое предложение, что слова потеряли всякий смысл и осталось только висящее в воздухе значение просьбы… Айка роняла цветы на пол и бессильно опускала руки… не могу. Не могу и все. Не хочешь? Почему не хочешь? Зачем тогда ты приходишь? Смеешься надо мной? Развлекаешься? Айка стояла молча, опустив голову, и у Тима было четкое ощущение, что она беззвучно плачет. И от этих содроганий худеньких плеч Тиму почем-то делалось так горько, что он зарекался говорить с ней на эту тему. Но проходил день и наступал вечер. Плавно вторгалась в жизнь ночь. Айка поводила плечами, словно расправляла крылья, и Тим чувствовал, что она уже не здесь. Часа в два ночи он все-таки засыпал, иногда спрятав ключи от дома под подушку, забросив их на кухонный шкаф, как-то раз даже в микроволновку, чего делать категорически не следовало. И, когда утром просыпался от дребезжащего будильником телефона, ее уже не было. Ключи лежали на столе, как насмешка его попыткам удержать ее возле себя.
***
-- Где ты ее выкопал? – со смехом спросил Стаска, когда впервые увидел их вместе. Айка на людях была великая скромница, стояла себе тихонько в стороне, ждала, пока Тим наговорится со своим знакомым и можно будет идти дальше, но хорошо было видно, что ей не терпится, она то и дело стреляла глазками то на Тима, то на Стаску.
Тим смущенно спросил:
-- А что такое?
-- Она же маленькая… Тебя не привлекут за совращение малолетних?
-- Она совершеннолетняя..
-- Это она тебе сказала? Ты с ней спишь? Ну жди неприятностей…
-- Стаска, ты что…
-- Где ты ее взял?
Тим посмущался и признался, что познакомился с ней на сайте знакомств.
-- Что?! Да ты с ума сошел… -- Стаска покачал головой и пообещал поговорить хорошенько с Тимом, когда у того выдастся свободное время от этой.. как ее.. Как звать-то ее?
Тим признался, что она просила называть ее Айкой.
-- Ну что это за имя? Таких имен не бывает! Она тебе лапшу на уши вешает, а ты, дурак, и уши развесил…
Тим действительно познакомился с ней на сайте, причем ему это тоже не казалось самым лучшим местом для знакомства с хорошими порядочными девушками. На страничку Айки он попал совершенно случайно – перебирал ворох чужих фотографий и наткнулся на фото пышнотелой блондинки. Решив рассмотреть поподробнее, Тим погнал мышку к фото. На мышкином коврике была маленькая щербинка, проделанная уроненным консервным ножом. Мышка наехала на щербинку и, как всегда, задрожав, застряла. Стрелка до блондинки не доехала, щелчок пришелся на соседнее фото. Тим приподнял мышку, сместив ее с препятствия, и потянулся закрывать ненужную страничку, открытую по ошибке, но вдруг присмотрелся. Девушка на фото была намного младше указанного возраста. И никнейм у нее был довольно странный – «Мотылек». Мотылек на фото сидел с опущенной гривой рыжих волос, из которых зеленой звездой сиял глаз, хитрый и веселый. Тим прочитал анкету и пришел в ужас. Романтический настрой сменялся депрессивными нотками, лирическая тема превращалась вдруг в отторжение и отвержение. Лавиной на Тима хлынул сумбур эмоций постороннего человека и оглушил. И Тим решился вдруг послать ей дежурный «ПРИВЕТ». Естественно, ответа он не ожидал, но ответ пришел. Девушка ответила ему вяло, теми же дежурными словами, но постепенно Тиму удалось ее разговорить. Отвечала она по большей части односложно, уклончиво, но сразу чувствовалась наличие скрытого интеллекта и полнейшее отсутствие дешевого кокетства. После месяца заунывного общения Тим решил пригласить ее на свидание. Решил, но не решился. И был немало удивлен приглашением девушки прогуляться.
Айка была в джинсах и простенькой маечке. Тим был тоже в джинсах и футболке. И эта похожесть в одежде как бы слегка сгладила разницу в возрасте. Они побродили по ночным улицам, посидели на бесчисленных скамеечках в укромных уголках, везде насорили окурками, Айка молчала, Тим говорил какую-то ерунду, пока не осмелился, после долгих томлений и сомнений, и взял ее за руку. Айка вздрогнула и подняла на него бешеные зеленые глазищи. И тогда Тим взял ее лицо в ладони и, наклонившись, коснулся губами… Легко, но он почувствовал себя проводом, через который пропустили ток. Айка испуганно молчала, опустив руки. Тогда Тим тоже отпустил ее и молча проводил до дома. Это было совсем недалеко, может быть она и в самом деле жила там, может быть просто случайно выбрала этот дом, чтоб поскорее отделаться от Тима. Он постоял немного у подъезда, пытаясь привести мысли в оглушенной голове в порядок. Молоденькая девочка поселила в его душе огромную привязанность с первого прикосновения. Это было странно, Тим привык пропускать женщин сквозь себя, они не оставляли после нескольких кратких и очень продуктивных встреч никаких следов, не вызывали в памяти более-менее внятного отклика. И тем страннее было для Тима это ощущение утраты после ухода Айки. Телефона она не оставила, ничем не мотивируя отказ. Дом вполне может оказаться и не ее местом прописки и даже проживания. Была надежда только на ее страничку на сайте. И были опасения, что она обиделась и больше не захочет иметь с ним никакого дела… Тим вернулся домой в смятении чувств.
Вопреки опасениям, Айка продолжала общаться с ним в сети. Разницы Тим не заметил, складывалось ощущение, что она вовсе и не придала значения их встрече.
На втором свидании он практически силой приволок ее к себе. И весь вечер она сидела в кресле, далеко от хозяина и смотрела дикими глазами испуганного зверька, видимо ожидая от него каких-то решительных действий. Тим развлекал ее музыкой, фотографиями, поил чаем, по неизвестной причине испытывая обидную ему, как взрослому мужчине, робость перед ней. Прощаясь у дверей («не надо провожать, я сама»), Айка заглянула ему глубоко в глаза и коснулась щекой его щеки, для чего Тиму пришлось наклониться к ней. И снова он испытал чувство, словно через него прошел ток. Айка ушла, оставив напоминанием о себе легкий запах духов и забытую резинку для волос.
Потом-то встречи стали частыми, очень частыми. Она приходила к нему почти каждый день, сама, без предварительного предупреждения и всякого приглашения. Неделю спустя Тим не выдержал и утащил ее в спальню. И тут его ждало глубокое разочарование. Он был готов к тому, что она будет сопротивляться, бояться, или наоборот, покажет себя в постели черезчур опытной. Но Айка была проста, бесхитростна и естественна, прыгала на кровати, уворачивалась от него и пыталась сбежать, но скорее поддразнивая, чем желая этого в самом деле. И невозможно было даже представить тот шквал ощущений, которые испытал Тим, впервые коснувшись ее… в тот день после ее ухода он впервые почувствовал это щемящее чувство потери. Она снилась ему ночью, он видел ее днем, когда пытался работать. И отношение Айки к нему разительно изменилось. Теперь в каждом ее движении сквозила нежность, привязанность, но Тим видел, как она независима и неудержима. Он пытался оставить ее на ночь, но она всегда ускользала. Появлялась, потом снова пропадала и Тим постепенно привык к этой рыжей кошке, уходящей в ночь, привык, но простить не мог. Для него привязанность к ней стала мукой, ее неудержимость – пыткой. Она по-прежнему ничего о себе не говорила, в сети перестала появляться, но приходила и лишала Тима покоя.
***
-- Мы, феи, такие беззаботные… но и у нас есть свой дом. И мы туда возвращаемся обязательно… -- и непонятно было, то ли она шутит, то ли всерьез верит в то, что даже у сказочных фей есть свой дом.
-- Куда ты все время пропадаешь? – Тиму казалось, что он задал вопрос ненароком, ненавязчиво, равнодушно, рассчитывая, конечно, что она забудется и проговорится. Айка выпучила глаза и с видом, означающим страшную тайну, сказала замогильным голосом:
-- Я летаю… на шабаш. – и было хорошо видно, что этот вариант пришел ей в голову только что.
-- Что?—Тим даже опешил от неожиданного ответа.
-- Ну ты же сам назвал меня ведьмой… Ведьмы на метлах… или на вениках летают в полнолуние на Лысую гору и устраивают там ведьминские вечеринки. – В глазах Айки прыгали всамделишные озорные чертики, она так и лучилась весельем. Ну вот, опять ушла от ответа… Что с ней сделаешь…
-- А ты хочешь быть ведьмой? Может, рассмотрим варианты? – Тим решил поддержать свежеизобретенную байку ради собственного удовольствия.
-- Нет. Это было твое предположение. Я хочу быть феечкой… с прозрачными крылышками…
--А как живут феи? У них тоже есть тайные сходки? Или слеты?
-- Не знаю. Но обязательно тебе расскажу, как придумаю… -- ну вот, все само собой и утряслось. Айка признала свои слова фантазией и все встало на свои места. Может быть, теперь они поговорят серьезно…
Зря он так думал. Пока ходил выключать телевизор, Айку как корова языком слизала. На столе осталась недопитая кружка чая, в котором белым айсбергом мокла кучка рафинада. Сахарница была пуста…
Ночью Тим смотрел в окно и пытался посчитать время, которое они провели вместе. Если считать днями – полтора месяца. Почти. А если чистым временем – наверняка не наберется и недели. Айка проходила сквозь его жизнь страшно легко – сном, наваждением, мимолетным и казалось случайным.
***
Вокруг них хороводами кружили какие-то чужие женщины, как бабочки вокруг лампочки, забранной сеткой. Роль сетки исполнял конечно же Тим, ему бессознательно хотелось защитить ее от их липких взглядов и слащавых, как вчерашний торт, масляных улыбок… Эти женщины в жизни были кем-то, жили по своим каким-то сюжетным линиям, отработанными движениями выполняя рутинную всегдашнюю работу – на работе и дома, перебирая бумаги, что-то подписывая, что-то улаживая, изобретая для мужей, детей и прочих домашних обитателей бесконечные обеды-ужины-завтраки, обстирывая, обглаживая, оделяя вниманием, оставшимся от работы… А здесь они хотели быть великолепными и очень светскими, приятными в обхождении, получить свою толику внимания, показать себя во всей своей нерастраченной красе. И потому были очень фальшивыми и навязчивыми, сверкающими не слишком новыми нарядами и не очень свежими телами. Айка среди них была как живая экзотическая бабочка среди замшелых засушенных капустниц в коллекции энтомолога. Слегка испуганная вниманием, но не потерявшая своей прелести. Тим всеми силами оттирал от нее наседавших женщин с их хмельным весельем.
***
Ему как никогда хотелось быть наполненным смыслом, а суть его внутренней пустоты ускользала песком из пальцев. В какой-то момент ему казалось, что вот-вот он поймет, он узнает, домыслит что нужно сделать, чтоб избавиться от этой гнетущей безысходности, что его внутренний сосуд, опустошенный ожиданием, еще немного и станет чуть менее пустым… Пропущенный рабочий день и наступающие выходные не радовали и не давали отдыха, успокоения. В окно врывался ветер приближающегося лета. Жаркого, удушливого лета, липкого и сонного, разморенного ленивыми морскими волнами. Ах, как Тиму хотелось шторма… бьющих в берег строгих, сердитых, седых от пены и серого песка волн. Брызг в лицо, холодящих сожженную солнцем кожу, волнений утлой лодочки, гонимой растревоженным морем… На смену тоске приходила
