Я и Мэрилин.

То, что я не Мэрилин, я осознала довольно рано. Еще маменька любила повторять:
- И в кого ты только уродилась такой дурнушкой!
Само собой, долгие годы любимой моей сказкой была сказка про Гадкого утенка. А вдруг?..
Сейчас я, рассматривая немногие свои детские фотографии, недоумеваю: почему я искренне считала себя страшненькой? Ну, не рекламно-кукольная внешность, но довольно милая девочка, немного угловатая, и даже на фото видно, что стесняется позировать. От этой застенчивости и неуверенности в себе я вечно сутулилась, несмотря на постоянные окрики матери:
- Что ты горбишься, как старуха! Мало того, что некрасивая, так еще и горбатая!
От окриков хотелось съежиться еще больше…
Сейчас я понимаю, что просто напросто раздражала свою мать.  Ей хотелось казаться и считать себя юной, а тут под боком стремительно росла я – как живое напоминание о том, что годы идут, и она стареет…
Я смотрю на себя и вспоминаю, как стеснялась своей фигуры… Ни груди, ни прочих полагающихся выпуклостей. Девочки в классе щеголяли в лифчиках 3-4 размера, а у меня – кожа да кости… На фото – очаровательный грациозный подросток.
Самое забавное, что я нравилась мальчикам. О чем мне не раз говорили и писали в записочках. Ну, может, не так явно, как моя подруга, первая красавица класса. Но все-таки.
Но самовнушение – великая вещь. Всегда считала, что это случайность. Какая-то ошибка. Или притворяются, посмеиваясь в душе. Ведь даже мама считает меня некрасивой…
Я проворонила свою первую любовь, потому что так и не смогла до конца поверить в его искренность. А постоянно сомневаться и бояться потерять – было слишком больно… Уж лучше расстаться сразу. Так мне тогда казалось…
Я часто думала, каково это – быть признанной всеми красавицей. Как Мэрилин Монро, к примеру. Когда куча народу мечтает о тебе и находит тебя необычайно привлекательной и желанной. И, естественно, иногда мечтала – вот если бы вдруг случилось чудо, и хотя бы на небольшое время испытать нечто подобное…  Когда мир у ног, и ты вправе выбирать самого достойного, самого лучшего. И он будет счастлив, когда ты сделаешь свой выбор.
Когда я зарегистрировалась на сайте знакомств, на меня вдруг обрушился шквал писем. От семнадцатилетних юнцов до солидных папенек – все восхищались моей внешностью и все жаждали со мной познакомиться. Оказалось, что эта самая внешность, которую я сама считала  столь непритязательной, другие находят «модельной», а также стильной, роскошной, великолепной, редкой, убийственной и так далее. Мне писали, что я хрупкая, стройная, грациозная, изящная, а главное – необыкновенно сексуальная. Вдобавок у меня оказалось «милое» лицо и, разумеется, красивые и выразительные глаза. Короче, Мэрилин могла потесниться на своём олимпе. Где-то после второй сотни подобных писем я все-таки приняла как факт то, что и впрямь, похоже, могу нравиться – и не отдельным странноватым особям с извращенным вкусом, но достаточно большому количеству самых разных мужчин. Для меня это было настоящее открытие. Чтобы убедиться, что их не вводят в заблуждение мои фото, я встретилась с несколькими относительно адекватными – и вполне симпатичными внешне – поклонниками – и они почему-то не отпрянули в испуге, а продолжали добиваться моей благосклонности…
Выхода не было. Приходилось признать себя – привлекательной.
Это было удивительное ощущение. Словно меня расколдовали. Я случайно заметила, что практически перестала сутулиться. У меня изменилась походка. Я перестала прятать глаза. Я осознала собственную привлекательность – и это укрепило мою уверенность в себе. Я стала как-то по-иному улыбаться – и поймала себя однажды на том, что на очередной комплимент в стиле «вы так прекрасны» автоматически ответила «да, я знаю». Это позабавило. Но я действительно уже ЗНАЛА. И мужчины чувствовали это каким-то образом – со мной заговаривали на остановках и в автобусе, пытались знакомиться.
Ко мне и раньше приставали на улице. Но тогда я списывала это на неадекватность пристающих, смущалась и торопилась исчезнуть. Теперь я воспринимала чужое восхищение как вполне естественную реакцию на мою женственность и обаяние. Мне нравилось, что я могу одним только взглядом заставить мужчину волноваться. И я чувствовала, что я только – набираю силу.
Понадобилось время, чтобы я поняла, что привлекательность сама по себе не делает тебя счастливой. Мне писали сотни, но среди них не было единственного, кого бы я захотела полюбить, и кто был бы способен полюбить меня.
Меня стали раздражать эти бесконечные «ты мне понравилась, давай встретимся». Меня выбирали, как куклу в интернет-магазине. Просмотрели каталог, ага, вот эта ничего, подойдет! Доставьте, пожалуйста, на дом. Искренне недоумевали, почему я отказываюсь от их предложений. Некоторые воспринимали мой отказ как приглашение к  игре, и начиналась бесконечная бомбардировка письмами, иногда довольно забавными. Некоторые – считали, что я набиваю себе цену, и готовы были платить. Не хотите в гости – давайте в ресторан. Мало ресторана – хорошо, неделя на море устроит?..
Несколько раз мне было казалось, что вот оно, то, что я искала – симпатичное фото, приятная переписка…  Как-то при встрече в реале поддалась порыву – и вышло спонтанно, бестолково, но где-то даже ярко и волнующе. И даже решила, что вот она, Любовь! Потому что - а хорошо-то как! И – тянет. Оказалось, что продолжения жажду я одна. А его – уже вроде как и не тянет. Еще один ухаживал долго, где-то даже красиво, и я была сдержаннее, ученее, растянула конфетно-цветочный период, как только смогла (аж сама утомилась). Но результат был тот же самый. Даже хуже, по большому счету. Потому что успела привыкнуть и к человеку, и к мысли, что я ему – нравлюсь. Не как кукла, а как – Я. Оказалось, очередной покоритель вершин. Скучно. Да и разочарование немалое.
Вспоминала Мэрилин. Неудивительно, что та порой страдала от депрессий – при всех своих поклонниках. Потому что одно дело – чувствовать себя нужной и желанной, и другое – когда нужна и желанна узко функционально. Когда понимаешь, что тебя рассматривают в качестве живой секс-игрушки, и не более. Да, они грезят о тебе – но не столько о тебе, сколько о твоем теле – сколько приятных вещей можно с ним сделать! Некоторые, впрочем, не против, чтобы и твоя душа оказалась у них в услужении – влюбленная женщина более покладиста…  Мда… не очень приятное понимание…
А потом появился Он. И как-то сразу остальные стали казаться сплошной серой массой. Процентов девяносто удалила безжалостно – чтобы не отнимали время. Оставила тех, к кому успела привыкнуть.
По интеллекту от отличался от прочих, как человек от обезьяны. Или мне так казалось?..  И, естественно, при интеллекте были и отличное воспитание, и спокойная – без понтов – уверенность в себе. И то, что такой мужчина заинтересовался именно мною, льстило.
Он вел себя, как человек, твердо знающий своё место в жизни и  вполне успешный.
Так и оказалось.
Я спрашивала порой себя: какую роль в моих чувствах к нему сыграло тщеславие? Когда я узнала о его положении, мне понадобилось время, чтобы слегка прийти в себя.
Но нас обоих тянуло друг к другу с первой минуты. Как в омут. Мы пересеклись взглядами в первый раз – и уже не могли отвести их друг от друга. Мы еще были на «вы» - и говорили на самые отвлеченные темы – но наши пальцы неудержимо скользили по столику кафе, чтобы – вроде нечаянно – соприкоснуться… Воздух стал густым и вязким. И что-то происходило со звуками. Мы слышали только друг друга. Бедняга официантка утомилась приставать к нам с вопросами – какая-то ерунда – вроде того, что мы будем заказывать.  Мы оба смотрели на нее с недоумением. Зачем она здесь?..
Его рацио оказалось сильнее. Он вспомнил-таки, что безбожно опаздывает на важную встречу – «Вы опасная женщина! Со мной такое впервые!»  Мы быстрым шагом дошли до перекрестка, где нам предстояло расстаться, и он, прощаясь, взял меня за руки:
- Мы еще увидимся!
Я глядела ему в глаза и улыбалась своей самой разящей улыбкой.  А руки мои впитывали в себя его волнение и желание – и, вероятно, что-то передавали в ответ, потому что вечером он прислал сообщение:
«Я не перестаю думать о вас. О вашей улыбке. И то, как мы держались за руки. Это волнует меня. Вы мне понравились. Поэтому я зарезервировал для нашей встречи следующий четверг, в 18.30».
Странноватое приглашение на свидание, не правда ли?  Он словно не допускал и тени сомнения, что я соглашусь – и подстроюсь под удобное для него время. Но я и впрямь и согласилась, и подстроилась.
И – то ли он ловил мои мысли на расстоянии (я бы этому не удивилась), то ли сработала его способность к эмпатии, тут же прислал дополнение:
«Вам станет понятнее мой образ жизни, если вы наберете в поисковике мою фамилию».
Перед уходом из кафе он дал мне свою визитку.  Просто имя и фамилия. Смутно знакомые.  Даже без телефона. Переполненная впечатлениями, я лишь спросила, почему столь лаконично, он ответил: «Не всё сразу», - и я отвлеклась на другое. Теперь я – не без труда – откопала в сумочке его визитку и открыла рамблер. Да уж, интеренет полон неожиданностями. Никогда бы не подумала, что подобные люди ходят без охраны – или знакомятся в интернете. Гарун-аль-Рашид нашей действительности. Хождение в народ. Только желтой прессы и не хватало.
Через полчаса пришло очередное сообщение:
«Теперь вы понимаете, в каком мире я живу. И насколько важны для меня доверие и осторожность».
Я – понимала. Я только не понимала, как тот человек, с которым я два часа проговорила в кафе – на одном дыхании, глаза в глаза, душа в душу, - выдерживает подобную жизнь. О чем, повинуясь импульсу, ему и написала…
Это было странное общение. Нереальное по степени открытости и откровенности. Он хотел знать обо мне всё. И – готов был рассказать всё о себе. Иногда он спохватывался и восклицал пораженно: «Я не должен был это рассказывать!» – но, не в силах остановиться, продолжал дальше.
Я думаю, по складу характера он был достаточно открытым – и рискованным человеком. Статус обязывал его быть сдержанным. И – скрытным.
Я думаю, его образ жизни давно давил на него. И невозможность с кем-то поделиться, немного прихвастнуть по-мальчишечьи, немного посетовать на чужую тупость настолько утомила его, что первая же трещина разрушила всю крепость.
Он делился со мной всякого рода тайнами – а я умирала от желания коснуться его руки. И – не решалась. Как не решался он. Оттягивал момент. И готов был – собираясь с духом – выдать мне все секреты мира. Вместо пустой болтовни. Впрочем, именно так я эти секреты и воспринимала…
Когда он меня коснулся… Я не могу сказать, что по мне пробежал ток, или что-то в этом роде. Но я почувствовала это прикосновение всеми клеточками своего тела. И всем телом потянулась навстречу.
Я никогда ТАК не занималась любовью. Это было бесконечно медленное, бесконечно бережное постижение друг друга.
И когда я потом лежала, вытянувшись, на кровати, и он гладил и гладил кончиками пальцев мое тело – как сумасшедший коллекционер только что выкраденную в музее фарфоровую статуэтку – и что-то шептал при этом, словно колдуя… и я чувствовала, что всё мое обессиленное тело опять