лучшего, но не более.
-- Все любовные истории одинаковы, -- посетовал я, -- а у неё есть кто-нибудь?
Ваня покраснел:
-- Точно не знаю, но возможно. Что мне делать?
-- Только не тяни. Признайся, будь что будет. Поверь, чем дольше будешь собираться с духом, тем сильнее будет боль. Чем быстрее освободишься, тем будет легче.
-- Я не хочу освобождаться.
-- Понимаю, -- я его понимал, -- но, как говорит моя тётя, не старайся плыть против течения, если сразу не идёт, дальше будет ещё сложнее, надорвёшься. Но сделай всё возможное, признайся, докажи, что у тебя серьёзное чувство, а не каприз. Борись до того момента, пока всё не будет предельно ясно и не до конца потеряно. Только ни в коем случае не надейся – надежда сожжёт тебя. Я искренне тебе желаю счастья, но не обольщайся, никогда не обольщайся. Так, как могло бы быть с ней, и дай Бог, будет, не будет уже ни с одной женщиной.
В этом парне я видел самого себя – Николай Сергеевич был прав – и переживал за него, как за себя и даже больше. Мы немного помолчали.
-- А со своей женой ты как познакомился? – Ваня указал на моё кольцо.
-- Это совсем другая история. Жениться по любви мне не удалось. К жене у меня другие чувства. Любовь имеет много оттенков…-- Я не был готов к подобному вопросу и мне нужно было продумать ответ. – Я не отвечу тебе, я и сам ещё не разобрался, всё слишком сложно, потому что кажется слишком простым.
Из сквера я возвращался весёлым и вполне довольным. Думал о себе и о Лене. Я привык к ней. Мы знали друг друга и доверяли друг другу. Я с ней счастлив. Ваня разбудил мои спрятанные чувства, я горько сожалел о потерянном, но даже в мыслях не хотел предавать Лену. Люблю ли я её? Любовь имеет множество оттенков. Сам же так и сказал.
***
-- Гоша, -- его рукопожатие было осторожным, говорившее о том, что он приноравливался к другим для более доверительного общения.
-- Виктор.
Гоша протянул мне эскимо, второе стал распечатывать сам. Я уставился на него.
-- Я не притворяюсь, я на самом деле люблю мороженое.
Я пытался понять, что же отличает его от человека. Он кусает эскимо, как хлеб, но было видно, что ему оно действительно нравится.
-- Ешь, а то потечёт.
-- Прости, просто не помню, когда я в последний раз общался с настоящим роботом.
-- А ты уже общался?
-- Сейчас уже не могу ни в чём быть уверен, может, и общался, разве вас от людей отличишь.
-- Вряд ли, пока я такой единственный.
-- Правда?
-- Да. Мы обогнали даже японцев, но об этом никто не догадывается.
Если знаешь, что Гоша андроид, всё-таки начинаешь замечать мелкие странности: он постоянно к чему-то прислушивается, хотя, может, просто возникает такое впечатление от его своеобразных движений головой. Но почему, собственно, такая привычка не могла быть присуща человеку из мяса и костей? Симпатичный молодой человек, стройный, пропорционально сложенный, чуть бледный, нос с горбинкой, спокойный взгляд. Честное слово, был бы девушкой – влюбился!
-- Я результат научного исследования: можно ли создать робота, во всём идентичного человеку. Эксперимент удался. Но практической пользы не принёс. Миллионы были затрачены впустую. Руководитель проекта был спроважен на пенсию, а сам проект в моём лице отложили на полку пылиться.
-- А разве обязательно нужна польза?
Гоша быстро в два приёма повернул ко мне голову:
-- Быть бесполезным плохо. Люди всегда ищут смысл жизни, то есть, какая польза от их существования.
Я смутился на миг, но тут же возразил:
-- Так до сих пор этот смысл не найден, и ведь ничего – живут себе.
Гоша не стал спорить.
-- А всё-таки, почему о тебе неизвестно миру? – Поинтересовался я, сменив тему.
-- Меня сделали полностью идентичным человеку, я и сам сперва причислял себя к людям. Учёные хотели знать, насколько им удастся скопировать Природу. Скопировать им удалось почти идеально. И юридически я обладаю всеми человеческими правами. Мои создатели предоставили мне самому выбирать: объявить о себе миру или нет. Я выбрал второе. Мне нравится жить простой человеческой жизнью. У меня и девушка есть.
-- А этим учёным не будет обидно, что, когда японцы создадут подобного робота, вся слава достанется им?
-- Они работают не ради славы и денег, которых, кстати говоря, всё равно почти не платят. Мои создатели настоящие люди. Михаил Платонович называет их Homo Naturalis. История их всё равно не забудет. Да они и не остановились на достигнутом – теперь они пытаются создать разум, отличный от человеческого. Мне же они дали возможность жить нормальной жизнью, а не тем кошмаром, в котором бы я для людей был просто машиной и игрушкой. А я живое существо.
Я коротко кивнул. Не знал, что в нашей стране ещё остались такие самоотверженные учёные, и, главное, такие понятливые. Хотя, если посудить, они же вроде как родители для Гоши, а какой родитель будет желать для своего ребёнка ужасной жизни? Я отец, и сам это понимаю, хоть и родительский стаж у меня совсем небольшой, и я до конца ещё не осознал своей ответственности.
-- Мне нравятся художественные произведения, в которых роботы стремятся понять, что такое человек, и стать им.
-- У тебя тоже есть подобная проблема?
-- Отнюдь. У меня же вполне человеческий мозг, хотя и искусственный. Учёные сами не понимают, что такое человеческий разум, но смогли довольно успешно его скопировать.
-- Поразительно, -- выдохнул я, -- интересно, а у тебя есть душа?
-- А у тебя есть душа? – Вторил мне Гоша, глядя на меня своим ровным взором. Наверное, он был самым уравновешенным человеком, которого я знал.
Я усмехнулся в ответ. Кто может, не покривив душой, с уверенностью утверждать, есть ли у него душа.
-- А что ты испытал, если не секрет, когда узнал, что ты робот, а не человек?
-- Противоречивые чувства. У меня раньше мелькала мысль, что я робот, но я думал об этом не всерьёз, а лишь как о какой-то игре. А, как узнал, что я реально искусственный, то скорее даже обрадовался, ведь мои создатели меня не обделили никакими человеческими качествами, и мне не было повода чувствовать себя ущербным по сравнению с людьми. И то, что я отличался от других людей тем, что я не человек, мне даже понравилось. Ведь до этого я всё равно ощущал себя кем-то иным глубоко…хм…в душе, и поэтому подтверждение этому меня не могло не удовлетворить. Но и отрицательные эмоции меня так же обуревали. Ведь меня, по сути, очень жестоко обманули. Какое-то время мне было себя очень жаль. Успокоился я лишь тогда, когда мне предоставили возможность выбрать свою дальнейшую судьбу.
Я разглядывал андроида и не верил собственным глазам. Как правда всё-таки не похожа на книги и фильмы. Почему фантасты решили, что железный или силиконовый или какой там ещё робот не способен испытывать человеческие эмоции? Природа заложила в человека способность к чувствам, так почему человек не может сделать то же самое с машиной? И почему тогда эти эмоции не будут настоящими? Гоша являлся живым пример заблуждений писателей. Учёные дали ему свободу, на которую он имел право, созданный по образу и подобию человеческому.
-- А ты веришь в Бога?
-- Практически нет достоверных данных его существования, и я не могу ответить на этот вопрос.
Я почувствовал лёгкое разочарование:
-- А разве нельзя просто верить, как это делают многие люди?
-- Я всё-таки машина, и верить в существование чего-то, чего, возможно, нет, я считаю глупым. Дело не в том, есть Бог или нет, не совсем в этом. Я интуитивно ощущаю, что правда за пределами плоскости человеческого познания. Для ответа мне нужны какие-то доказательства, без них вера является иррациональным чувством, а мне присущи более прагматичные эмоции. Я могу верить в то, например, что меня завтра повысят на работе, потому что к этому есть предпосылки, а верить в Бога я не могу, так как он существует лишь в коллективном сознании людей, во всяком случае, пока нет обратному тому подтверждения.
Я знаю людей, думающих подобно Гоше, и таких миллионы, они допускают существование Бога, но весьма осторожны в суждениях, и ничего не принимают просто так на веру. Моё разочарование улетучилось – Гоша всё-таки человек, имеющий свои принципы, от которых он отступаться без веской причины не станет.
-- Ты думаешь, это отличает меня от людей? – Гоша терпеливо ждал ответа.
Я улыбнулся:
-- Не угадал. Наоборот, это лишний раз доказывает, что ты человек, хоть и «железный».
Гоша улыбнулся в ответ и расслабился. Он всё равно переживал и каждый раз проверял, может, сам того не осознавая, человек ли он.
-- А твоя девушка знает о том, что ты андроид?
-- Конечно. Я честно ей обо всём рассказал. Я считаю, что откровенность между близкими людьми должна быть с самого начала и до конца. Разве не так?
--Да, ты прав! – Ответил я с жаром, но в тот же миг отвёл взгляд.
Гоша идеалист и слегка наивен. Откровенность зачастую вредит отношениям. Но в целом его концепцию я поддерживаю.
-- Ты её любишь? – Спросил я после небольшой паузы.
Гоша взглянул на меня своими глубокими озёрами:
-- Я к ней очень привязан. Я вполне могу утверждать, что люблю её. Но я не могу сравнить свои ощущения с чувствами других людей, которые тоже любят, и потому не знаю, достигает ли моя симпатия к ней этого загадочного чувства. И, к сожалению, понятие «любовь» ни в одном из источников так и не раскрыта. Единственный вывод из всего, что я просмотрел, сводится к тому, что надо полюбить, и тогда ты сам это поймёшь. И ничего более вразумительного. Вот ты любишь свою жену?
Я вновь отвёл глаза и закурил.:
-- Не знаю. Не могу, как и ты провести сравнительный анализ и обозначить границу между привязанностью и любовью.
-- А она есть?
-- Как бы я хотел ответить на этот вопрос, и, прежде всего, для себя.
-- Но ты готов жить с ней всю жизнь, не чувствуя дискомфорта?
-- Конечно, -- честно ответил я, -- ведь я её слишком…
***
Вот потому я и не люблю заводить короткие случайные знакомства, только ты привязался к новым симпатичным людям, как уже пора расставаться, и вряд ли ты снова с ними встретишься. Да и принесёт ли следующая встреча с ними после длительного расставания те же положительные эмоции, ещё неизвестно.
В нашем сквере было невероятное скопление прекрасных людей и нелюдей, какого, наверняка, нет нигде в мире. Сквер принимал в своё общество по неизвестным критериям и пристрастиям, но я его выбор членов всецело поддерживал. Со многими и многими я ещё не успел познакомиться, а те, с кем уже имел честь, оказались настолько милыми и привлекательными, что общение с ними вызывало лишь тихий восторг и ни к чему не обязывало. В отличие от многих моих знакомых, у посетителей «скверного клуба» имелся безлимитный кредит доверия. В сквере всё было не так, как в обыденной жизни, все были открыты друг другу, ничего не таили, не держали камень за пазухой, говорили только то, что думают, не боясь быть осмеянными, не скрывали своих чувств. Плохого настроения я ещё ни у кого здесь не встречал, и у меня оно всегда было отличным в этом месте. В сквере все дружили, но не чувствовали никаких обязательств друг перед другом. Тут все делали то, что хотели, и никогда чужие желания не мешали твоим собственным, свобода другого не пересекалась с твоими интересами. Сквер посещали просто хорошие люди. Не понимаю только, как я умудрился затесаться в их ряды, но благодарил Бога за то, что он мне дал возможность отдохнуть и телом и
