Прощай!
Она действительно вскочила, пролетела в большую комнату и сграбастала там оставшуюся одежду. Он не в силах был что-либо придумать. Обманывать её теперь, что Он её любит, бесполезно, Ленка не поверит. Просить остаться – не имеет смысла, так как ей всё равно придётся уйти опять с таким же скандалом, а то и с худшим. Стоять столбом нельзя, но ничего путного в голову не приходило. Ленка пронеслась мимо Него и повторила ещё раз, чтобы до него дошло:
-- Прощай!
Он обессилено опустился обратно на стул и прошептал:
-- Прости, я не мог иначе, не мог…
2.
Татьяна подошла к Его дому. До какой же степени Он умудрился его запустить! Полуразвалившееся крыльцо с облупившейся краской, немытые окна, проржавевшая местами крыша. Татьяну эта бесхозяйственность раздражала до белого каления. Она постучала в обшарпанную дверь. Даже звонок не может приделать! Через минуту послышалось шлёпанье босых ног – дома Он предпочитал ходить босиком. Татьяна улыбнулась – всё такой же, как и был всегда. Он открыл дверь, и Татьяна перестала улыбаться: перед ней предстало ужасное зрелище в виде взлохмаченного существа, обросшего многодневной щетиной, с пустыми глазами. Они поздоровались друг с другом. Татьяна знала Его немного хуже, чем Ленка, и потому решила, что Он совсем не рад её видеть – так равнодушно Он её поприветствовал. На самом же деле Он очень даже обрадовался. Он очень ценил своих друзей. Вбив себе в голову, что никому не нужен, Он радовался любым проявлениям тёплых чувств к себе. Однако при этом Он никогда не показывал своих.
Татьяна прошла в большую комнату и села на диван. Он опустился на стул напротив. Некоторое время они сидели молча. Это не было то неловкое молчание, когда лихорадочно перебираешь в уме темы для разговора, и, не придумав ничего лучшего, плетёшь чушь о погоде или сетуешь на правительство. Это было негласным обменом информации, исходящей от собеседника в виде жестов и взглядов. Впрочем, молчание длилось недолго.
-- Теперь ты ко всему прочему решил перестать бриться, -- с улыбкой констатировала Татьяна.
-- Скоро перестану мыться, и меня все окончательно бросят, даже ты.
Он шутил, и эта шутка напомнила Татьяне о том, ради чего она, собственно, и пришла.
-- Вчера мне звонила Лена. Она сказала, что ты эгоист и свинья.
Он мрачно усмехнулся:
-- Мне об этом она сообщила первому. Что ещё Лена сказала?
-- Много чего. Но моё воспитание не позволяет передать тебе все её слова.
Он смутился. Зная, что ты эгоист и свинья, всё равно неприятно слышать это от других.
-- Что ты молчишь? Что ты сделал с бедной девочкой?
-- Ничего. Я её не люблю.
-- Что, обязательно любить? Она что, тебе не нравится?
--Ну, нравится... – Он окончательно смешался.
Ненавидел Он разговоры о своей личной жизни, в особенности, с представительницами противоположного пола. Они Его не понимали, а Он, пытаясь объяснить, только запутывался сам. С друзьями всё обстояло проще – Он мог не стесняться в выражениях, да и понимали они Его лучше, чем подруги.
-- Тогда чего ты ещё хочешь?
-- Так ведь она-то меня любит! – Ответил Он, заранее зная, что Татьяна Его не поймёт.
-- Ну и отлично! Что тебя не устраивает?
-- А ты сама когда-нибудь любила?
-- Да. Ну и что?
-- Тогда ты испытывала чувство беспомощности перед любимым человеком, думала о нём днём и ночью, тосковала по нему, пыталась прогнать пустоту в душе, когда его не было рядом, ощущала хроническую неудовлетворённость жизнью и хандрила, когда тебе не оказывали взаимность.
-- В общих чертах. Но ведь Лена…
-- Да при чём здесь Лена?! – Голос Его сорвался, и глаза блеснули. – Не она мне даёт чувство душевного покоя, никто мне не может его дать, кроме Неё. Но Она мне его никогда не даст, потому что не любит и никогда не полюбит… Поверь, мне очень тяжело, и никто мне не сможет помочь. Я остался ни с чем. Как и Лена сейчас. По моей вине. И по Её вине. Я ничего не могу с этим поделать. Наши отношения с Леной обречены на провал, ей будет ещё хуже, чем сейчас. Пойми это. А, если не можешь понять, просто поверь мне, что иначе быть не может.
Татьяна очень удивилась Его словам. Она никак не ожидала, что Он любит безответно какую-то незнакомку. Татьяна считала, что мужикам от них, женщин, нужно только одно, и им, мужикам, в сущности, не важно, кто им это даст. Была бы внешность ничего, да характер не вредный. И уж от Него-то она никак не ожидала такого глубокого чувства. Татьяна быстро сопоставила Его вечный цинизм, Его безумные веселья, Его постоянно угнетённое состояние, Его наплевательское ко всему отношение с наличием у Него неразделённой любви. Сразу всё встало на свои места.
-- Кажется, я тебя понимаю, -- тихо произнесла Татьяна,
-- Постольку поскольку.
Жёсткость, с какой Он произнёс последнюю фразу, уже не обманывала Татьяну. Теперь она знала, что это просто маска, кою Он надел, дабы скрыть собственные чувства. Татьяна взглянула в Его глаза, как будто впервые, и увидела в них затаённую боль и усталость. Татьяна закурила. Хотелось расспросить Его обо всём, но она понимала, что Ему это будет весьма неприятно.
-- Выглядит со стороны всё, конечно, глупо, -- заговорил Он, разгоняя рукой сигаретный дым.
-- Ты о чём? – Не поняла Татьяна, затянувшись сигаретой.
-- Да всё о том же. Ведь я Её полюбил довольно давно. – Он слегка запнулся. – Очень давно. В девятом классе. Сначала Она мне просто нравилась, но потом я осознал, что просто не могу жить без Неё. Довольно-таки стандартная схема взаимоотношений. Я трусил признаться – намного легче тешить себя напрасными надеждами. Наконец я сделал главную глупость: признался Ей во всём, причём, в стихах. Вышло не так, как я планировал. Ответа я не получил. Возможно, Она ждала дальнейших моих действий. А я расценил Её молчание неправильно. И сделал вторую глупость: написал ещё одно неуклюжее признание. И что-то сломалось. Она стала меня избегать. И не просто избегать, а ненавидеть меня и презирать. Я пытался это исправить, оказывал неуклюжие знаки внимания, но Она мне дала ясно понять, что я полный болван. – Он горько усмехнулся. – Я опустился до того, что стал писать идиотские стихи. И приносить их в школу друзьям, чтобы Она хотя бы случайно могла их прочитать. Она лишь надменно фыркала над ними. Я был просто в отчаянии. Я стал превращаться в то, чем я являюсь сейчас. Как же всё глупо!
Татьяна молча курила. Он принёс ей пепельницу. Сам не курил, но держал для друзей. Татьяна стряхнула пепел. Действительно, как-то глупо: стародавняя школьная любовь, вдобавок, неразделённая, мешает Ему сейчас встречаться с Ленкой. Татьяна, вроде начинавшая понимать, вновь запуталась. Он это почувствовал и сказал:
-- Мне самому временами не верится, что это происходит со мной и наяву. Я не был готов тогда, много лет назад, и до сих пор не могу распутать клубок своих чувств.
Татьяна откинулась на спинку дивана. Он хмуро глядел на неё. Она крутила бессознательно в пальцах пачку сигарет, и ей в голову лезли всякие банальные мысли о несправедливости и человеческой тупости. На душе стало паршиво от безысходности, думала-то: даст этому ленивому лоботрясу пару подзатыльников, Он извинится перед Ленкой, они помирятся, и будут жить счастливо. Почему же всё не бывает таким простым, как в твоих мыслях? Татьяна поздравила себя с тем, что подобных историй с ней не происходило, и очень надеялась, что не произойдёт. Она вздохнула, достала из пачки ещё одну сигарету и снова закурила.
3.
Он вынырнул из чёрной бездны и осознал себя бредущим по развалинам города, города, который ещё вчера прочно занимал своё законное, а, может, и незаконное, место под Солнцем. В голове царила гудящая пустота, разрывающая голову, и Он не знал, радоваться Ему или нет тому, что она не раскололась в буквальном смысле. Он ничего не понимал. Он брёл, спотыкаясь о бесчисленные обломки, падал, обдирая кожу на ладонях и коленях в кровь, вставал и снова шёл, не зная, куда и не зная зачем. Его окружали догорающие развалины, трупы людей и животных, от которых исходил чудовищный запах страха и смерти. Мозг перерабатывал увиденное с задержкой, Он шёл как во сне, с запозданием удивляясь царившему хаосу. Мысли вязли словно в молочном киселе. Только через некоторое время он обратил внимание на то, что одет лишь в майку и трико, и Его трясёт от холода. Ветер бил в лицо, забрызгивая каплями холодного свинцового дождя. Солнца не было и в помине. Небо было пасмурным и тяжёлым. Казалось, что оно вот-вот упадёт и придавит собой единственного выжившего человека. Он со страхом поднял руки над головой, защищаясь от падающего неба, и застонал, осознав, что сходит с ума. В мозгу уже несколько минут крутилась фраза, будто заезженная пластинка: «онивсётакиэтосделалионивсётакиэтосделалионивсётакиэтосделали»… Так и не вникнув в смысл этих слов, Он заплакал от исходившего от них стойкого прелого запаха чёрной безнадёги.
Веки были чугунными и норовили захлопнуться. Некоторое время Он боролся с ними, но в конце концов сдался и брёл с закрытыми глазами, приоткрывая их лишь затем, чтобы иметь представление в каком направлении движется. В ушах зазвенело от кричащей тишины, лишь подчёркнутой стуком дождя и треском пожаров. Этот звон болью ударил в голову, и боль, казалось, не помещающаяся целиком в ней, норовила просочиться наружу. Запахов Он практически не ощущал, так как нос был напрочь заложен, и Он дышал ртом, судорожно глотая мёртвый воздух, отчего во рту образовался горьковатый металлический привкус.
Ему было страшно, страшно как никогда. Он часто думал о смерти, а сейчас, оказавшись у неё в гостях, Ему стало страшно. Он, как никогда, захотел жить. Однако желание это было вызвано лишь инстинктом самосохранения, разум был настолько обескуражен, что не участвовал ни в чём, изолированный от остального организма болью и отупением.
Спустя некоторое время сознание немного прояснилось, и Он обнаружил себя стоящим перед огромным котлованом. С сознанием вернулась и боль, мешавшая понять, откуда взялся этот объект. Но Он всё-таки сообразил, что это всё, что осталось от большого искусственного пруда, использовавшегося на нужды металлургического завода. Он машинально поискал глазами плотину. Её не было, как и самого завода. Вода куда-то испарилась, и теперь бывший водоём представлял собой безобразную яму, похожую на огромную гнойную язву. Он долго стоял и тупо смотрел на мёртвый пруд и невнятные останки завода, пытаясь понять, что с ними и со всем городом произошло. Глаза горели, в голове что-то постоянно обрывалось, живот периодически схватывало до слёз, и какая-то гнилая слабость растекалась по всему телу. Он не понимал, почему не умер вместе с остальными людьми. Внезапно каждой клеточкой своего измученного существа Он ощутил безысходное чувство абсолютного одиночества. Все Его друзья и враги мертвы, стёрты с лица Земли. Теперь уже не с кем будет поспорить, выпить пива, некому поплакаться, некого любить и некого предать. Он обхватил голову руками, сглотнул слюну и взглянул на пасмурное небо, с которого на Его разгорячённое лицо падали радиоактивные капли дождя. Ни Солнца, ни голубой полоски неба –только свинец, свинец и свинец, и его раскалённые брызги, бьющие по лбу, щекам, рукам и судорожно вздымающейся груди, обжигающие до боли
