находясь рядом с Ним, но теперь в лице сквозила боль и растерянность. Оказывается, Она постригла волосы и перекрасила их в рыжий цвет. Ему больше нравилось, когда они были длиннее и естественно чёрными. Нужно было предложить какой-то действенный план к спасению, но в голову ничего не приходило; молчание становилось тягостным. Вновь вернулись жажда и холод.
Она смотрела в сторону Солнца, которое опять скрылось за свинцом ядовитого неба, намеренно не глядя в Его сторону. Ей хотелось есть, и в голове что-то неприятно зашумело. Ей было неловко из-за Его присутствия, и Она невольно изображала из себя гордую неприступность. Странная судьба, в которую не верили ни Она, ни Он, свела их вместе и заключила в символическую связку до тех пор, пока смерть не разлучит их. Глупая шутка, при чём двусмысленная. Она ненавидела Его, но пора прекращать эту игру в разобиженных друг на друга детей. Она всем телом повернулась к Нему, заметив, как Он вздрогнул от неожиданности и отвёл глаза, но тут же вернул взгляд обратно, понимая, что это движение не укрылось от Неё, и глупо притворяться, будто не любовался Ею.
-- Ну, и каков твой план? – Она заговорила нарочито грубо. – Стоять, дожидаясь смерти? Если так, то я пойду одна, ты мне совершенно не нужен.
Он ответил невпопад:
-- Знаешь, пока я тут бродил, у меня родилась частушка:
Из еды вторые сутки
В рационе только бэр,
Ну в правительстве и шутки
С расщеплением ядЕр.
Она неожиданно с холодной яростью процедила:
-- Частушки, значит? Ты совсем ополоумел? Тысячи людей погибли, а ты стишками забавляешься? У тебя сердце-то есть?
-- Сердце-то есть…-- начал отвечать Он, но Она так испепеляющее на Него зыркнула, что тот поспешил заткнуться. Такого безнадёжного идиота Ей в своей жизни ещё не приходилось встречать. Он молча чертыхнулся и незаметно лягнул себя пяткой по пальцам левой ноги, будто та была в чём-то виновата. Да Он в не меньшей степени горюет по своим близким, да что там, Он не представляет, как теперь жить без внимательной Татьяны, без влюблённой Ленки, без болтуна Сашки, без идеального Мишки и всех остальных. Как вообще смириться с тем, что погиб их город, и, наверняка, не он один. В Его душе зияла рана величиной с арбуз, а Он, как всегда, выставил себя грубее и пошлее, чем был на самом деле.
Она стояла к Нему спиной, и Он не решался окликнуть Её. В конце концов, Он подошёл к Ней и тронул за плечо. Она отдёрнулась, словно Его прикосновение ожгло Её. Он стушевался и пробормотал:
-- Прости, я не хотел… Нам надо уходить.
-- Наконец-то ты это понял. – С сердитым облегчением проговорила Она. – Куда пойдём?
-- Для начала надо найти более менее сохранившийся магазин с продуктами, я страшно голоден. В еде, конечно, радиации ещё больше, но если не поем, точно помру.
--Плакать бы не стала. А потом?
-- Уйти от города, чем дальше, тем лучше, где заражённость не такая сильная.
Она промолчала. У Неё разболелась голова, создавалось впечатление, что череп чешется изнутри. Хотелось залезть в голову и обхватить её с внутренней стороны руками.
-- Ну, так мы идём? – Вымученно спросил Он.
-- А если попробовать в бомбоубежище? – Без особого энтузиазма предложила Она.
До такой, казалось бы, простой мысли, Он не додумался, но тут же всплыли доводы против:
-- Я и сам об этом думал, но всё произошло слишком быстро, оповещения никакого не было, думаю, там никого нет. Самостоятельно же проникнуть в бомбоубежище мы не сможем.
-- Что ж, пошли за покупками.
-- Слушай, а у тебя нет лишнего свитера?
-- Нету, -- угрюмо ответила Она.
Он вздохнул и поплёлся за Ней.
-- Разве не чудо, что мы выжили?
-- Заткнись, прошу тебя.
Относительно целый магазинчик оказался не так близко. Они осторожно отодвинули кривобокую дверь в сторону и вошли внутрь. Первым делом Он выпил две банки пива, утоляя невообразимую жажду. Пиво отдавало металлом, и с него затошнило. Зато Он напился. Набивая рот тушёнкой, Он посоветовал Ей есть поменьше, напоминая, что в продуктах полно радиации, да и желудок может не выдержать излишней нагрузки. Со словами: самый умный что ли? Он был послан к чёрту.
***
Утолившие жажду и голод, Они брели прочь из города по мёртвому шоссе с расплавившимся, но уже остывшим, асфальтом. Они практически не разговаривали. Вернее, Он пытался завязать разговор, но Она, мучимая болью в голове и желудке, не отвечала Ему. И вообще, Она была бы весьма рада, если бы Он не явился для Её спасения. Он обиделся на Неё за то, что даже в такой ситуации Она не хочет с Ним общаться, и старался не смотреть в Её в сторону. Его также продолжали мучить кашель, насморк, спазмы в животе, головная боль, неимоверная слабость, но Он продолжал упрямо плестись вперёд.
Через несколько часов Они начали просто валиться с ног от усталости. Мёртвый город был далеко позади. Автобусные остановки вдоль дороги покосились, но выстояли, лес был начисто выжжен, являя собой весьма тягостную картину. Она смилостивилась и ненадолго поделилась с Ним свитером. Устала Она немного меньше, чем Он, бесцельно шатавшийся по развалинам, и двигалась впереди. Он, боясь выглядеть в Её глазах ещё бОльшим ничтожеством, старался не отставать. Они свернули на просёлочную дорогу и отдалились от шоссе, надеясь, что хоть здесь есть живые люди. Она забрала свитер обратно, и теперь Ему вновь было холодно. Но для Неё Он был готов пожертвовать своей последней майкой. Они устроили привал, и Она прошлась насчёт Его запрета прихватить с собой продукты.
-- Так ведь там же…
-- Знаю, знаю, радиации больше. Зато бы померли сытыми.
Её вытошнило. Он не стал спорить. Она была рядом – и это главное. Пусть Она ворчит, не общается с Ним, но Они были вместе! Он рассматривал Её, силясь запомнить каждую Её черточку, Каждый Её жест, зная, что это невозможно. Она ощутила на себе Его взгляд и поднялась. Она побрела, и Ему ничего не осталось, как следовать за Ней. Вечерело. У обоих крутило животы, и приходилось по очереди углубляться в выжженные заросли, что замедляло и так черепашье их продвиженье. Она тоже стала заходиться в кашле, как и Он.
-- Пневмонии нам только не хватало, -- пробормотал Он.
Она молча сплюнула ржавую мокроту.
Через пару минут Они вышли к небольшой деревушке, дома в ней не пострадали, но тишина там стояла такая же мёртвая, как и в городе. Они дошли до первого дома и распахнули дверь. Прямо на них вывалился труп молодого мужчины. Она вскрикнула и отскочила. Он вздрогнул, но овладел собой. В тот же миг неизвестно откуда выскочила обезумевшая собака и с диким воем вцепилась Ей в ногу. Она закричала от боли и страха.
-- Помоги же!!!
Он вышел из оцепенения и что было сил врезал ногой собаке по рёбрам. Та взвыла и отскочила в сторону. Он взял Её в охапку и затащил в дом, заперев дверь. Труп остался на улице, и через некоторое время оттуда послышались противные чавкающие звуки. Из левой икры кровь лилась пульсирующей тёмной струёй. В комнате на кровати лежала мёртвая старая женщина. Стараясь не обращать на неё внимания, Он кинулся к шкафу и, выбрасывая всё оттуда, наткнулся на то, что и искал: подобие аптечки в виде полиэтиленового пакета с лежащими внутри бинтами и пузырьками. Он открыл оказавшуюся там перекись водорода и без промедления плеснул её в рану. Кровь в ране зашипела, и Она тоже:
-- Ты что?! Больно ведь! Предупреждать надо!
Он молча принялся туго обматывать рану бинтом, кровотечение приостановилось. Если бы Он в этот момент взглянул в Её глаза, то увидел бы в них благодарность, но Он был занят повязкой. После этого Он, порывшись в кульке, достал блистер баралгина, дал Ей две таблетки и выпил сам.
-- Может, башка меньше болеть будет.
-- Ты что, врач? – Спросила Она, морщась от вкуса таблеток.
-- Для этого не обязательно быть врачом. Хотя в своё время хотел им стать.
Критически осмотрев повязку, пропитавшуюся кровью, Он намотал поверх ещё один слой бинта.
-- Пойдём.
-- Куда это? – Воспротивилась Она.
-- Нужно уходить быстрее. Эти люди наверняка умерли от радиации. Здесь заражение не меньше, чем в городе.
-- Никуда я не пойду!
-- Ну, не упрямься, -- сказал Он и помрачнел, вспомнив что-то неприятное.
-- А как же собака? – Спросила Она неуверенно.
--Она сейчас занята.
Собака была действительно занята – она увлечённо грызла труп. Когда Они вышли из дому, несчастное животное подняло на них глаза и долго, мучительно долго смотрело. Они замерли в страхе. Но тут собака вспомнила удар по рёбрам и решила не искушать судьбу и заняться более лёгкой добычей. Когда она возобновила трапезу, Они тихонько обошли её и двинулись в противоположную сторону. Баралгин нисколько не помог, голова, казалось, заболела ещё сильнее. Она хромала на прокушенную ногу, рана снова стала подкравливать. Внезапно вскрикнув, Она повалилась на землю. Одичавшая собака резко повернула к Ним голову, хищно сверкнув глазами. Он хотел броситься к Ней на помощь, но ноги не пожелали Его слушаться, и, сделав только один шаг, Он упал на колени. Из-за безумной головной боли сил бороться не было, и Он рухнул на бок в шаге от Неё. Её затухающий взгляд молил о помощи, но Он был бессилен. Собака рванулась к Ним, рассчитывая поживиться свежим мясом. Сквозь пелену Он увидел, как собака склонилась над Ним, и Он нечеловеческим усилием поднял руку, тщетно пытаясь прогнать хищника. Собака не стала лишний раз рисковать и направилась к Ней, уже потерявшей сознание. Он, впадая в беспамятство от боли, очень-очень медленно попытался подползти к Ней. Собака обнюхивала Её, и Он, собирая все свои силы и волю в кулак, постарался дотянуться до Неё, но это Ему было не суждено – чёрная пелена закрыла Ему глаза и тут же разлилась до размеров Вселенной. В последний миг на Его глазах от бессилия выступили две слезы, о чём Он уже не узнал. Не увидел Он и того, что собака, уже разинувшая пасть в намерении перекусить Ей горло, повалилась на землю с простреленной головой, и приближающиеся шаги человека в тяжёлом антирадиационном скафандре оставались единственным звуком после сухого пистолетного выстрела в этой мёртвой, уже никогда не оживущей местности…
