всех военных…
Он зло пробормотал:
-- Засуньте эти извинения себе куда подальше! Раньше надо было думать! Какой кошмар! Какой кошмар…
Власов взглянул на Него исподлобья и вышел. Конечно, зря Он так с ним. Собственно, лично полковник виноват не был, он и сам переживает не меньше, но косвенно, всё-таки Власов участник всей этой бессмысленной, кровавой и ужасающей по масштабам заварухе, уничтожившей всё живое на Земле.
Не успела дверь за военным закрыться, как в палату влетел врач, видимо, в томлении ожидая в коридоре, пока «господин главнокомандующий» наговорится с очнувшимся пациентом. Датчики показывали, что у Него всё в норме, потому врач и разрешил Власову первым поговорить с гражданским, спасённым в мёртвом городе. Вообще-то, врач, Андрей Олегович, ненавидел военных, хотя сам, по сути, им и являлся, закончив Военно-Медицинскую академию в Саратове. Да чёрта-с два он бы перевёлся в неё из обычной медакадемии, не посули военные безбедное будущее и гарантированное жильё. Андрей Олегович, голь перекатная, повёлся на речи представителей военной академии, и закончил её. При чём, военных медиков в армии за настоящих военных не считали, а на гражданке их не считали за настоящих врачей. В итоге, он, конечно, получил и жильё и обеспечиваемую работу, но жил в основном в общежитиях и практически на чемоданах, так как, не имея семьи, его чаще других переводили на другие места службы. Так, полжизни он и провёл в переездах от одного до другого военного городка, пока не осел на этой треклятой базе, как крот под землёй. Единственное, что радовало врача, так это тот факт, что именно сие и спасло его от смерти. Хотя, они всё равно обречены.
Всё это и многое другое рассказывал Ему Андрей Олегович впоследствии, истосковавшись по «нормальным невоенным мордам». Также он делился с Ним информацией о Его и Её здоровье. Дела у Них шли отлично, все последствия лучевой болезни удалось скомпенсировать благодаря новым медицинским разработкам. И через неделю врач разрешил Ему покинуть больничный блок.
***
Её Андрей Олегович выпустил ещё раньше, лишив Его надежды навестить Её в палате. Нет, естественно, Он желал Ей скорейшего выздоровления, но это был Его единственный шанс попытаться с Ней сблизиться. Теперь Она Его не подпускала к себе ближе, чем на пять метров. Даже самый последний рядовой знал про Их специфические отношения, и не упускал возможности отпустить сальную шуточку в Его адрес. Огрызаться Ему до смерти надоело, и Он шастал по базе, вперив свой взгляд в пол, всем своим печальным видом показывая, как Ему всё до смерти надоело. Это вызывало новую волну шуточек. Обедали на базе все вместе в столовой, причём Она садилась всегда подальше от Него, чтобы не видеть Его глупой рожи. От этого Он чувствовал себя ещё хуже. Не раз Он видел, как флиртуют с Ней – единственной девушкой на базе – подвешенные на язык военные, и как Она отвечает им любезностью. Он жутко ревновал, понимая, что на ревность не имеет никаких прав, как не имеет никаких прав на Неё. И Он очень трусил подойти к Ней и выяснить, наконец, отношения. Каждый раз Он откладывал это назавтра, чувствуя, как с каждым днём Его и без того никудышные шансы тают, но ничего не мог поделать со своим страхом.
На решительный разговор Его подтолкнула фраза Дмитрия, который выдал Ему:
-- Слушай, приятель, если тебе Она не нужна, отдай Её нам, мы истосковались по женскому обществу!
Он ему ничего не ответил, и лишь рассеянно улыбнулся сомнительной шутке, твёрдо решив сегодня же объясниться с Ней раз и навсегда.
Как это обычно и бывает, к Нему принялись именно в этот момент приставать со всякой ерундой, мешая выполнить задуманное. Сперва притащился Андрей Олегович, предлагая перекинуться в шахматы. Он сослался на головную боль, чем вверг врача в профессиональное беспокойство. Андрей Олегович попытался тут же утащить Его в диагностический кабинет, но Он отбился, клятвенно пообещав, что завтра зайдёт туда сам. Врач отстал, сунув Ему на прощание таблетку анальгина. ( Вот ведь медицина – уже научились лучевую болезнь лечить, а лучше анальгина от головной боли ничего придумать не могут!) Затем зашёл полковник, обеспокоенный усиливающимся упадническим настроением на базе. Он не стал долго напрягать мозг, предложил личному составу развлечение типа чемпионата по боксу и вежливо выпроводил Власова вон.
После, собрав своё мужество по крупицам, Он направился к Ней в комнату. Он шёл и вспоминал, как много лет назад также шёл к Ней. Тогда ничего не вышло. Тогда зачем Он пытается вновь?
-- Привет, -- сказала Она холодно и удивлённо, явно не ожидая увидеть Его.
-- Привет, -- ответил Он машинально, рассматривая уже начинающий таять снег, -- пойдем, прогуляемся.
-- Не пойду, -- Она просто испепелила Его своим взглядом.
-- Ну, не упрямься, -- взмолился Он, осознавая, что говорит глупость.
-- Сказала: не пойду! Забудь меня! – В Её словах было столько уверенности, что Он не посмел ослушаться.
Пробормотав: «ну, ладно», Он поплёлся домой, пиная свою ни в чём не повинную шапку и падая в мокрый снег…
Так было много лет назад, в другой, уже нереальной, жизни. Не хотелось повторения. Воспоминания чуть было не заставили Его на всё плюнуть и повернуть назад, но Он, обливаясь потом, всё-таки добрёл до Её двери и быстро, чтобы не передумать, постучал. Тут же Он передумал, но было поздно. Преодолевая желание сбежать, Он ждал. Она открыла дверь. Как и тогда, Она совсем не ждала Его. Она выжидательно смотрела на Него, загородив собой вход.
-- Надо поговорить, -- буркнул Он, скрывая бешеный галоп собственного сердца.
-- О чём? – Сухо спросила Она.
-- О…нас.
Воцарилось минутное молчание.
-- А тебе что-то ещё неясно? – С издевкой, наконец, проговорила Она.
Он почувствовал внезапную слабость, но не ушёл, как хотел, а мягко отстранил Её и вошёл в комнату. Она, хмыкнув, зашла за Ним и присела на койку. Он, помявшись, сел на стул.
-- Ну, и чего же ты мне скажешь? – Насмешливо спросила Она.
Он не знал. Он с ужасом понял, что здесь Ему ничего не светит, но отступать было поздно. Он поглядел на Неё измученным взглядом и почти прошептал высохшими губами:
-- Ты что, совсем не понимаешь, что я до сих пор люблю тебя? Я за все эти годы понял, что мне тебя никто не может заменить… Я… Без тебя жизнь пуста…
Она молчала.
-- Неужели ты ни капельки меня не любишь?!
Она взглянула на Него и больше не отводила взгляда. Уголки Его рта опустились, Он смотрел на Неё с надеждой, тщетно пытаясь проглотить противный комок в горле. Вглядываясь в Её глаза, Он находил для себя новые оттенки их блеска. Когда Её губы дрогнули, Он медленно пересел к Ней, дрожащей рукой обняв Её за плечи. Она прижалась к Нему, чуть помедлив, словно решаясь, и тихонько всхлипнула. Пала Её холодная гордая маска, скрывавшая даже от Неё самой Её чувства к Нему. Она в голос разревелась, вложив в свой плач всё пережитое за последние недели, горькую судьбу погибших ужасной смертью людей, непоправимую гибель Земли, свою собственную судьбу и несправедливость злой тётки, имя которой любовь. Он обнимал Её и, глотая слёзы, улыбался, судорожно дыша. Теперь Они вместе, вместе навсегда, и даже не столь далёкая смерть не разлучит их, потому что Они не отпустят друг друга дальше, чем на шаг. Он не мог объяснить для себя этот чудесный оборот событий, да и не сильно пытался, упиваясь Её близостью. Дав Ей выплакаться, Он принялся нежно вытирать Её слёзы. Всхлипывая, Она приговаривала:
-- Ну, почему ты всегда был таким ослом? Почему никогда не мог понять? Я же тебя ненавидела за твою…
За что Она Его так ненавидела, Он узнать не успел, так как из селектора раздалось недружное:
-- Горько!!! – Закончившееся дружелюбным ржанием.
-- Отвалите, -- негромко, но чтоб было слышно, не менее дружелюбно огрызнулся Он и, отключив вредный селектор, поцеловал Её в губы, чувствуя как серый страх перед монстром ядерной войны исчезает, и появляется приятное томление…
4.
Из погреба по ступенькам поднималась Она, та, в которую Он влюбился безнадёжно и навсегда. У Него ёкнуло сердце. Такого Он никак не ожидал. Нечто подобное Он представлял себе в полубредовых мечтах. Ну, уж никак не думал, что это случится наяву. Она с надеждой подняла на Него перепачканное осунувшееся лицо, и у Него подпрыгнуло сердце, и так уже добрые три четверти часа молотившееся о грудную клетку, но тут же замерло, когда Он увидел, какое разочарование отразилось на Её тем не менее очаровательном лице. Он протянул Ей свою дрожащую окровавленную руку и помог Ей выбраться на поверхность.
-- Это просто кошмар какой-то. – Она отряхивала пыль со свое одежды. – Я чуть не умерла со страху. Что случилось?
Она огляделась, и вид мёртвого города сковал Ей ужасной догадкой сердце. Наконец Она выдавила из себя:
-- Все умерли?
Он кивнул, стараясь не глядеть в Её сторону.
-- А вы кто? – Спросила Она, не в силах оторваться от нереальной картины всеобщей гибели.
Он кашлянул, и Она посмотрела на Него.
-- Ты?! – Она просто задохнулась от такой иронии судьбы. Пожалуй, Его появление потрясло Её не меньше разрушенного города.
-- Приношу глубочайшие извинения, что это всего лишь я, -- ответил Он с трудом, разглядывая мрачный пейзаж.
Она не обратила на Его слова никакого внимания, пытаясь осознать масштабы катастрофы. Город погиб, погибли все люди, в том числе и Её друзья. Возможно, и Её родителей, уехавших в гости к родственникам в другой город, нет в живых. Это никак не укладывалось в голове. Поверить во всё происходящее мозг просто отказывался, и Она ещё не ощутила ту волну горя от невозвратимой потери, которая настигнет Её позже вместе с пониманием этой ужасающей беды. Сутки Она находилась в плену подвала собственного дома и представить себе не могла размеров трагедии. Мало того, тут ещё и Он свалился Ей на голову для полного счастья. Теперь ведь ещё и за спасение Ему обязана. При других обстоятельствах Она бы, ни секунды не задумываясь, тут же покинула бы Его, но на данный момент Они, похоже, пока единственные выжившие в этом аду, и придётся держаться вместе. Такого Она точно даже в страшном сне не представляла.
Он пялился на пальцы собственных ног, и в голове Его царила дурацкая пустота. Он первым решился нарушить мёртвую тишину:
-- Надо же, Солнце выглянуло!
И действительно, в разрыве тяжёлых грязных туч показалось дневное светило, серое и измождённое, такое же разбитое, как и Он. Сейчас Ему было паршиво не только от физических страданий. Он просто не мог представить себе, как поступать в этой ситуации, что говорить, что делать. Раньше Он вёл себя с Ней довольно-таки по-идиотски, совершал нелепые поступки, а иногда, когда было нужно, не делал ничего. И теперь Его снова вогнало в ступор. Однако, собравшись с духом, Он продолжил:
-- Я думаю, что нам лучше будет держаться вместе. Личное не нужно вмешивать, только вместе мы имеем хоть какой-то шанс выжить.
Он замолчал, хлюпая носом и кашляя. Она рассеянно пожала плечами:
-- Я и не думала возражать.
Оба опять замолчали. Он с завистью уставился на Её свитер. Когда разбирал завалы, Он согрелся, сейчас же пронизывающий ветер вновь выдул из Него остатки тепла. Он перевёл взгляд на Её лицо. Оно сохранило всю свою юношескую прелесть, Она также надменно поджала губы, как и прежде,
