Изгнанники

могут это? С одним она встретилась… Есть ли другие? Где кончаются легенды и начинается быль? Великое море... Целый мир. Ужасающий, зато огромный и открытый. Если - создают, то создание тени или сама морская вода так уродует тело? Тот огромный глаз монстр нашёл или сделал себе? Селена думает, что сделал. Чем же я отличаюсь? Я не знаю, как сделать. Этим. Но я узнаю... О Бест, неужели когда-нибудь и я взгляну на тебя, пролетающего на драконе из-под воды вращающимся огненным глазом? Какой кошмар. Если ты против такого пути, против совсем, окончательно, бесповоротно, зачем мне возвращаться? Рассказывать то, что никто не желает слышать?"
  Мурена шла день за днём, звала и отпускала дракона. Она поднималась к центру материка по высохшим руслам, изрезавшим его весь от середины к краям. Русла широкие и узкие, от глубоких рек и маленьких ручейков, сходящиеся, распадающиеся на рукава, песчаные, каменистые. Желая оглядеться, она поднялась по склону расщелины. Низкая сухая трава с метёлочками, бурая, красновато-жёлтая. Крутой обрыв на подходе к Центральному Рынку. Среди камней маленький жёлтый цветок с пятью круглыми лепестками. Артефакт. Незнакомый. Недолговечный. Хотела сорвать, передумала, и начала спускаться.
  Над Центральным Рынком висели маревом узкие вершины прозрачных и непрозрачных торговых шатров, уходящие в небо, в облачные миры их хозяев. Вокруг него истоптанная красная равнина, без травы, без следов русел. Пересечь рынок невозможно, одна входная рама, призрак, оставшийся от неё, но не утративший своих свойств. Вот растает до конца, исчезнет облачная суть его, останется лишь пространство с шатрами. Собравшись обходить рынок справа, Мурена сделала привал среди круглых, замшелых камней, всегда приятней глазеть сверху.
  Пройдено больше половины пути. Ни решимости, ни решений. "Рассказать надо. Это слишком важно для нас..." Она вспомнила массовую истерику по поводу Селены. "Хищница, хищница!.. Друзья, а с кем торговать-то вы ходите? Не спрашиваете, есть ли у них Чёрный Дракон? Нет?.. Спрашиваете, чего у них появилось новенького? Разорались... Цирк и древние звери в нём!.. Нет, публично не расскажу, только Бесту, пусть дальше сам решает".
  Два Белых Дракона покружились над рынком и спустились в отдалении. "Что же так идти-то не хочется, до ледяного ужаса прямо? Наверно, остаточное - от глубины, от Свободных Впечатлений, надо смыть их и насквозь прогреться. Полу-образы, полу-мысли, беспокойная муть".
  Внезапно она различила в маленькой группе, пересекающей равнину, клетчатую рубашку Беста, и вздрогнула от неожиданности. На рынке? Не частый гость. Идущие рядом с ним  болтали, смеялись. Направлялись в её сторону, ко входу в другой маленький рынок. Особо мнительные хозяева создают такие рядом с основным на время, не желая углубляться в бесконечные ряды с их непредсказуемыми группами слоняющихся хищников. Рынки-спутники без рам, открытые во все стороны, доступные Белым Драконам. Бест остановился, его приятели звали Белых Драконов. Махнул на прощанье рукой, что-то крикнул вдогонку. Заметит, не заметит? "Да что со мной? Я боюсь выйти ему навстречу?"
  Мурена встала, забралась на валун и свистнула трижды, каждый раз дольше предыдущего, как обычно. Услышал. Спрыгнула вниз и - с обрыва, туда, где скрестив руки на груди, ждал её Бест. Ветреный день. Пыльная одежда. Улыбающийся. Светлый и беззаботный, склонивший голову в лёгком упрёке… Какое невероятное счастье.
  Она хотела крикнуть: "Привет! Не представляешь, какую историю я замутила!.." А вместо этого, словив его посерьёзневший взгляд, сказала:
- Знаю. Я вообще никакая... Мне надо согреться".
И боднулась лбом в плечо.


  Постом они сидели под капелью, среди огоньков дроидов, в обсидиановых подземельях, она говорила, а Бест слушал. Как перед её уходом, только наоборот. А после они грелись у костра, разведённого сразу днём, и она говорила дальше, а он снова только слушал. Факты закончились, Мурена перешла к версиям, прогнозам, догадкам. Его молчание стало её тяготить и напугало:
- Ну не молчи уже!.. Я что-то забыла сказать? Бест, ты был прав? Ты прав, ты прав!.. Но и я не совсем ошибалась.
- Всё нормально! - он очнулся от задумчивости. - Я должен увидеться с ним. Ты как?
- Мне холодно. Да, в порядке...
- Ты феерическая авантюристка! Я не против новых знаний, пойми. Я против некоторых экспериментов, необратимо меняющих экспериментатора...
- Вещи связанные, не находишь?.. Лелий! - воскликнула Мурена, вспомнив. - Мне надо увидеть его!
- Хорошо бы, не лишне совсем, сам давно не видал.
  "Не может быть, - Мурена похолодела. - Не могла она знать так точно..." И осторожно спросила:
- А когда ты видел его в последний раз?
- Да сразу, как ты исчезла. У нас же, в пещерах. Я запомнил, редко бывает, чтобы такая туча и прямо над входом. Он мне флакон какой-то оставил, позвал дракона и в туче исчез. Я его понимаю, шикарная гроза была! Чистые, связные Впечатления, весна, обожаю весну, ивы, ручьи бегут, на ряби солнце играет... Ничего особенного, но так последовательно, волшебно...
- Нет! - крикнула Мурена. - Ничего ты не понимаешь!
  И разрыдалась горько. Первый раз повергнув приятеля в шок.
- Ого, - Бест выслушал рассказанное сквозь слёзы. - Это большая потеря. Он был очень важен для нас. Связи с дроидами 2-1 практически без исключений - через него...
   Мурена подняла заплаканные глаза:
- Ну, ты даёшь... Не знала, что ты такой. Большая потеря... Связи с дроидами... Бест, да я что угодно бы отдала, чтобы только увидеть его сейчас, только сказать: «Спасибо!»
- Конечно, разумеется!.. Я просто думал на будущее...
- На наше будущее, Бест. Не его уже, только наше...
  И ночью горел костёр, Мурена грелась и не могла согреться.


  Глава 9.


  Известие, принесённое Муреной, о том, что Лелий был чистым хозяином Собственного Мира, и что теперь его нет на свете, надолго захватило изгнанников. О чём бы ни шла речь, они возвращались к нему, так или иначе. Вспоминали. Вещи, связанные с ним, стали казаться интригующе важными. А интриги в Лелии как раз таки не было никакой. И Бест понимал, это он размышлял: "Мы просто не обращали внимания. Вот, например. Изгнанники, которые только накапливают Впечатления, не вполне властны над ними. Не только вспоминать по своей воле нельзя, но и запрещать им подниматься со дна. Образы всплывают в виде чувств, чувства в виде образов, не распознаются, тяготят, пугают. А Лелий, в отличие от остальных, очень часто освобождался от них почти полностью, но не терял о Впечатлениях памяти и по своему желанию распоряжался ей. Некоторые заметили это его свойство. Удивились его полезности и силе. Тогда он рассказал без утайки, что прежде, в одиночестве, на драконе верхом он пел песни обо всём, что увидел и понял. И так запоминал. Проговаривая. Теперь это все умеют. Или вот ещё. Как освобождаться от одного Впечатления, а не скопом под водопадом обсидиановых подземелий? Посредством чашки Чистой Воды забвения. Надо время, покой. Обнаружить внутри себя и подвести к Огненному Кругу, испарить. И это значит - взглянуть прямо на нежеланное, на мучительное. Есть и другой момент  - если желанное, на краткий миг воплощаешь мечту, оно кажется живым, словно в морской воде, но только перед полной утратой. Знали они это? Нет. Лелий научил. Ещё добавил, что можно и без воды забвения, но замедляется Огненный Круг. А сколькому он научил их исподволь? Сколькому меня самого?"
  Прощальное Впечатление в синем флаконе Бест не тронул, даже не посмотрел, про что там, оставив до первой Общей Встречи.
  Она наступила. Шел сухой сезон, когда спокойно можно гулять до утра по всему континенту, не опасаясь морских туманов и тех, что приходят в тумане. Люди собирались медленно, опаздывающих ждали, темнело. Несколько человек, разбившись на пары, играли в шашки, в "Кто-Тут-Есть". Одна доска имелась, как артефакт, старая-престарая. Остальные игроки чертили на земле квадратики поля. Расставляли камешки. Они играли бы в них, как в обычные шашки, но быстрый ум полудроида, когда известны все обстоятельства, слишком легко просчитывает ходы. Поэтому был добавлен элемент непредсказуемости. У игрока на всё количество шашек приходилось 31 очко. Распределяй, как хочешь. Цифры писали на нижней стороне шашки оранжевым мягким мелком, обломком древнего кирпича. Можешь написать 31 на одной шашке, он тогда нельзя её ставить в задний ряд. Если повезёт, ты съешь все зачётные шашки противника прежде, чем он доберётся до неё. Игру назвали по словам, которые произносят переворачивая трофей: "Кто тут есть?" Азартная игра. И на артефакты играют. Ещё есть один момент: если игрок поставил 31 на единственную шашку, то на любую другую он имеет право поставить ноль - Слепое Око Судьбы. Если противник съел её, игра немедленно заканчивается в твою пользу. Слепое Око Судьбы не может ничего: ходить, есть другие шашки, ничего не может. Так что, если у противника одна из шашек не увиливает и не нападает, когда можно бы, это единственная возможность заподозрить в ней Слепое Око Судьбы.
  Так они ждали припозднившихся, восклицая периодически: "Кто тут есть?" Вскрикивая радостно или придумывая замысловатые проклятия. Сонни-сан, неизменно отрешённый, играл в шашки просто фантастически! И он никогда не думал, прежде чем сделать ход, наблюдал за всеми переменами лица соперника, после чего сам ходил сразу, без паузы. Ни колебаний, ни азарта. Как же это злило! Сейчас он схлестнулся с группой парней, выделявшихся дорогой, кожаной одеждой. Коллекционеры. Они держались несколькими компаниями и нечасто появлялись в пещерах. Сначала выиграл у одного, без ставок играли. Потом у другого - кожаный ремень. Повертел в руках, пожал плечами, отложил в сторону. "Этот дроид когда-нибудь проигрывает?!" - буркнул парень нарочито громким шёпотом. Снова сел играть первый, на тот же ремень, а со своей стороны поставил никому не ведомую штуку, механизм какой-то или часть его, с шестерёнками. Проиграл снова, отдал семь очков и напоролся на Слепое Око Судьбы в первом же своём результативном ходу. Его кулаки сжались. Сонни-сан за все три игры бровью не повёл. От него слышали только напевное, тихое: "Кто тут есть?" Немедленно за его спиной проявился Чёрный Дракон и оскалил клыки. Парень провёл рукой по лицу, выдохнул и отошёл от них.
  Мурена, наблюдавшая от своей доски, удовлетворённо хмыкнула. Компания этих парней ей не нравилась. А Сонни-сан она любила какой-то особенной братской любовью, сестринской... Нет, скорее, братской. Бывало, она сама приводила его из подземелий, омытого дочиста, почти беспамятного. И телохранитель Сонни настолько доверял ей, что в этом случае даже не проявлялся.
  А вот поинтересоваться, зачем он так делает, что заставляет его избавляться от всех Впечатлений без разбору, ей не приходило в голову. Раз делает, значит надо. Может быть, поэтому ей одной ей одной он и сказал однажды, задумчиво:
- Внутри тела жить плохо, Мурена, так глухо, так пусто... Чем больше Впечатлений, чем больше памяти, тем глуше. Всё превращается в скорлупу, она толще, толще... И становится совсем не слышно...
- Не слышно чего, Сонни? - спросила она, смущённая его неожиданной исповедью.
- Их не слышно, - он присмотрелся