соленых…
- Этого добра здесь навалом. Галина Павловна неожиданно для всех увлеклась огородничеством ну и как следствие – консервированием.
- Где?
- Под окном в холодном шкафу.
Присев на корточки, он раскрыл дверцы шкафа.
- Ба! Да здесь чего только нет… Ладно ограничимся все же огурцами.
- Ну?.. Повторим? – снова сев за стол, спросил он.
- Наливай, - кивнула я.
Выпили. Но вместо того, чтобы закусить, я попросила у Марата сигарету. Не особо удивившись, он протянул мне пачку. Выудив одну, я прикурила от протянутой мне зажигалки. Сделав пару затяжек, я почувствовала, что «поплыла». Внимательно наблюдавший за мной Марат, взял у меня сигарету и, затушив ее в пустой тарелке, протянул мне огурец.
- Вот, это то, что тебе надо.
- Спасибо.
- С бутербродом…
Я послушно взяла и бутерброд.
- Тебе, похоже, достаточно, а я с твоего позволения опрокину еще стопочку. Как говорится, Бог любит троицу…
Я кивнула.
Выпив, Марат вынул сигарету, но, взглянув на меня, убрал ее обратно в пачку.
- Да все нормально. Кури.
Я, в самом деле, уже пришла в себя. Чем больше живу, тем больше убеждаюсь в неопровержимости народной мудрости. В частности, закусив водку соленым огурцом, убедилась, что и эта традиция возникла не на пустом месте.
- Пожалуй, мне пора.
Он встал и направился к выходу.
- Подожди, как?.. Ты же хотел поговорить…
- Нет, сегодня вряд ли.
- Марат!.. Так нельзя!
- Извини.
- Знал бы ты, как я устала…
- Вот и отдохнешь…
- Я от непонимания устала. Эти твои недомолвки… Давай уже все выясним в конце концов.
- Что ты хочешь выяснить?
- Слушай, не я все это начала. Сколько можно? Ты начинаешь и останавливаешься на полуслове. Зачем? Я же не кукла. Я не могу не думать. А что мне думать? Я ничего не понимаю. Может, ты смеешься надо мной?..
Остановившись, он повернулся ко мне лицом.
- Нет, это не так.
Не вставая со стула, я пристально на него смотрела.
- А как?! Объясни как!..
- Ну, не могу я. Хочу, но не могу. Вернее не хочу, но шила в мешке не утаишь…
- Что ужасного ты мог натворить?
- Да не ужасно это… Просто… Есть некоторые обстоятельства, которые могут очень осложнить наши отношения.
- А, по-твоему, у нас простые отношения? Лично я, вообще, не понимаю, какие у нас отношения.
- Правда?
- Чистейшая…
Он сделал несколько шагов назад. Остановился около меня.
- Я думал… - как-то нерешительно начал он и замолчал.
Я смотрела на него снизу вверх, чувствуя, как внутри меня растет раздражение. Пауза все тянулась и тянулась, но я молчала, не желая помогать ему вопросами. Он присел передо мной на корточки, взял мою руку, и, прижав ее ладонью к своей щеке, улыбнулся. Улыбка его мне показалась какой-то жалкой, но это не только не остудило моего решительного настроя, но, наоборот, укрепило желание расставить все точки над i.
- Я тебе нравлюсь?
- В каком смысле?
- А что есть варианты?
- Да. И очень много. Так что давай без тумана.
- Без тумана?..
- Конкретизируй свой вопрос.
- Куда конкретнее-то?
- Мне нравится Леонардо Ди Каприо… Мне нравится смотреть на дождь… Мне нравится фиолетовый цвет… Мне нравится не спеша бродить по тихим улочкам провинциальных городов… Список можно продолжать долго. Но все эти нравятся очень разные. Разные смысловые подоплеки. Эстетическая, профессиональная, душевная и так далее и тому подобное…
- Господи, куда тебя занесло-то? Простой вопрос…
- Не такой уж и простой.
- Гашка, не усложняй… У меня и так в голове полнейший бардак, а на душе сумятица…
- Ты мне нравишься, но не ты один…
Он уронил руки на колени и опустил голову.
- Приехали…
- Ты спросил – я ответила.
- Вообще-то, я не об этом спрашивал… Хотя… Может быть я неправильно тебя понял?
- Судя по твоей реакции, правильно.
- И что же теперь делать?
- Надо выпить. Налей-ка мне…
- Уверена?
- Абсолютно.
Марат встал, нависнув надо мной, будто высоченная скала над ручейком. Взглянул на меня сурово «из подоблачной выси», не торопясь выполнять мою просьбу.
- А я?..
- Ты тоже выпей.
- Я не об этом… Есть кто-то еще?..
- Да нет никого! И тебя нет! – резко рубанув рукой воздух, и произведя звук похожий на тот, что вылетает обычно из отверстия расположенного на человеческом теле гораздо ниже рта, развела руками.
- Ты права, надо выпить…
Опустошив бутылку, мы долго молчали. Я понимала, что после прозвучавшего откровения, я должна была как-то объясниться, но мне совершенно не хотелось этого делать. И в голове и на душе было пусто. Ни мыслей, ни эмоций… Полный тормоз. Я зачем-то встала, хотя идти никуда не собиралась, но, не удержавшись на ногах, тут же плюхнулась обратно на стул. Резкое приземление, видимо, сдвинуло заслонку в моих мозгах и мысли беспрепятственно понеслись по проторенной колее. Опять я все испортила и, не зная, как исправить ситуацию, не нашла ничего лучшего как пожалеть себя. Жалость, смешавшись с изрядным количеством водки, вызвала обычную в таких случаях реакцию. Предварительно всхлипнув, я залилась пьяными слезами.
Проснулась я легко. Потянулась, прищурившись на пробивающееся через не плотно задернутые шторы солнышко, и улыбнулась. Но приподняв с подушки голову и понаблюдав некоторое время за странным подрагивающим покачиванием окружавших меня предметов интерьера, улыбка сползла с моего лица, оказавшись, видимо, где-то в районе желудка, который будучи не готовым к подобным визитам озадаченно заурчал, постепенно переполняясь негодованием. Сообразив, наконец, чем мне это могло угрожать, я вскочила и, судорожно нашарив ногами тапочки, выбежала из комнаты.
В ванной, смыв безропотно принятое «фаянсовым другом» содержимое моего желудка, и, прополоскав рот какой-то резко пахнущей мятой жидкостью, я бросила взгляд на свои часы, странным образом оказавшиеся на подзеркальной полочке, и пришла в ужас.
- Машка! – выбежав в коридор, заорала я дурным голосом. – Ты почему меня не разбудила?!
- Не велено было, - ответствовала мне подружка откуда-то, видимо, из кухни.
- Что?!
- Да не ори ты, успокойся. Марат просил тебя не будить.
- Марат?!
Представ пред моими очами в своем расписанном яркими цветами халате, Машка беззаботно улыбалась.
- Он заезжал утром. Просил передать тебе записку. Сейчас принесу.
Я ошарашено смотрела на Машку, ничего не понимая.
Вернувшись, она протянула мне сложенный вчетверо листок бумаги. Развернув его, я прочла: «Отдыхай и ни о чем не беспокойся. Вечером я за тобой заеду».
- Иди, душ, что ли прими… Видок у тебя… Мягко не скажешь, а правдой тебя оглоушивать все же не очень-то гуманно. Потом я буду тебя кормить.
Лежа в пенящейся радужными пузырями ванне, я пыталась восстановить в памяти вчерашние события. Однако сколько я ни тужилась последнее, что мне удалось вспомнить, была картинка, как я сижу зареванная на стуле в кухне, а Марат, сидя передо мной на корточках, что-то говорит тихим спокойным голосом. Что он говорил? Понятия не имею. Честно говоря, я даже не могла вспомнить из-за чего разревелась. Прежде, мне помнится, провалов в памяти у меня не случалось. Что ж… Все когда-то случается впервые. В общем-то, я не особенно беспокоилась. Чувство стыда нахлынувшее было, улеглось. Дальше Марата мой вчерашний позор не мог просочиться. А Марат… Он не станет раздувать эту историю, тем более меня осуждать. Не знаю почему, но в этом я была абсолютно уверена. Да и мне самой нужно ли вытаскивать на свет то, что мудрая интуиция запрятала где-то в глубине моего сознания?
Продолжение следует...
