Кот лежал не шелохнувшись, прислушиваясь, как привычно зашаркали ноги по кухне, как заплескалась вода под краном, как зашелестела ткань по фарфору, как хлопнула дверца холодильника, звякнуло блюдце на полу и забулькало молоко из пакета. Потом руки снова коснулись его, поглаживая спину.
– Некому теперь тебя угостить-то будет. Ты уж не серчай на меня. Прощай.
Кот полежал ещё немного, а потом спрыгнул на пол и подошел к миске полной молока. Таковы были девять дней Аннушки, больше никто в этот день не поминал её.
* * *
Холодный лунный свет вытравил скудное дневное тепло из квартиры номер пятьдесят, ночью зима ещё скалила зубы и кусала морозцем запоздалых прохожих. На полу, стенах и потолке тени устроили зловещую чехарду. Кот лежал на кровати Аннушки, поглядывая сквозь щёлочки прищуренных глаз, как они резвятся. Нахлынувшее вдруг смутное беспокойство заставило прервать созерцание ночных попрыгуний. Кот спрыгнул на пол. Тени из-под его ног шмыгнули в разные стороны и забились по углам. Он хозяйским шагом прошел на кухню и, запрыгнув на любимый подоконник, стал высматривать кого-то. Вот пустынный двор пересекла мужская фигура, жавшаяся по тёмным углам, спешно перебегая пустые и освещённые участки. А уже через пару минут аккуратно заскребли чужим ключом в дверном замке. Не дожидаясь, пока тихо скрипнет дверь, кот покинул свой наблюдательный пункт и, перейдя в зал, запрыгнул на буфет. В передней послышались робкие шаги. По стенам заскользил луч фонаря, разгоняя зазевавшиеся тени. Ночной визитёр явно что-то искал. Он обшарил шифоньер, шкаф и сервант, заглянул в каждую фарфоровую чашку, молочник и заварник, пока, наконец, не добрался до буфета. Нижние шуфлятки его очень заинтересовали, особенно правая, которая оказалась запертой на ключ. Он начал ковырять ножом в поисках запирающего механизма, но добротно сработанный полвека назад буфет отказывался отдавать без боя свои секреты.
– Что, мародёрствуем потихоньку?
>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>След. Стр. >>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>
>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>
От неожиданности гость выронил нож и фонарик, отскочив в сторону. Но быстро опомнился, узнав этот голос. Увлекшись взломом ящика, в котором наверняка хранились документы, он не заметил, когда в квартиру вошел второй.
– А ты что как вор сзади подкрадываешься? – огрызнулся он.
– Тебя решил проведать. Иду случайно мимо, да вот дай думаю, зайду.
– Случайно мимо, ночью? Не далеко ли от дома забрался?
– Врёшь, сволочь. Тут мой дом! – рявкнул второй, – Я тебе ясно сказал, моя квартира. Ни копейки с неё не получишь.
– Ага, громче ори, чтобы соседи услышали да милицию вызвали, а то тебя грабят.
– Не тявкай. Я сказал тебе сюда даже на километр не приближаться. Что тут потерял? Отвечай, ублюдок, – прошипел Глеб.
– Это я-то ублюдок?! Я! Да наша мать кроме отца никого не знала больше.
– Тогда откуда ты взялся после того, как отец в лагерях сгнил уже?
– Да что ты несёшь? Я родился до того, как его забрали. Это мой дом!
– Это тебе наша сердечная мамаша рассказала? Или сам помнишь, как его забирали?
– А ты, стало быть, помнишь? В неполных-то три года, батю помнишь?! А может это ты ему не родной, пожалел тебя мужик, прибрал байстрюка под крыло.
– Ты отца не трожь. Удавлю гниду! – взревел Глеб и медведем пошел на брата.
Тот попятился назад, противник был и выше, и крупнее. Когда отступать было уже некуда, он ловко увернулся, прошмыгнул подмышкой и, схватив попавшийся под руку табурет, обрушил его на голову старшего брата. Контуженый Глеб всё ещё стоял на ногах и, развернувшись, буром пёр на врага, хоть и заметно пошатывался. Младший снова пятился, пока не упёрся спиною в буфет. Тут ему на глаза попался оброненный нож, высвеченный узкой полоской света от валяющегося на полу фонарика.
– Ну всё, сука, хана тебе.
С этими словами Андрей схватил нож, намереваясь вонзить его в сердце ненавистного брата. Так бы и случилось, если бы его не отвлёк злобный кошачий рёв и впившиеся в правый локоть клыки и когти. В ту же секунду, уже почти теряя сознания, Глеб перехватил правую руку Андрея и, развернув нож в ней лезвием от себя, падая, налёг всем своим весом на кисть с зажатой в ней рукоятью.
* * *
– Покойные – гражданин Горячев Глеб Николаевич пятьдесят восьмого года рождения, скончался от открытой проникающей черепно-мозговой травмы головы в результате перелома костей основания черепа и гражданин Горячев Андрей Николаевич шестидесятого, скончался от проникающего ранения грудной клетки в полость сердца. Петрович, везёт тебе в этом месяце на жмуров, – цинично заметил следователь.
– И чего не поделили? – буркнул участковый Петрович.
– Как, чего? Вот её, родимую. Квартирка-то неплохая.
– Нехорошая эта квартира. Три покойника уже на ней, – участковый перекрестился.
– Ты эти предрассудки брось, Петрович. Тут, по-хорошему, жмуров знаешь сколько. Дом-то довоенный ещё.
– Да ну, тебя, безбожник.
– Темнота ты, Петрович, суеверный варвар, а не христианин. Веришь во всяких барабашек, призраков, да полтергейстов. Вот, кота какого-то мистического снова приплёл. А ведь нет у старушки кота. Я это дело сразу чую, у меня на них аллергия.
– Кота-то может и нет, а вот следы когтей и зубов есть, – вмешался судмедэксперт и показал на локоть покойного.
– Ну и что? Мало ли где его коты покусали. Может, он через крышу сюда забирался, – парировал следователь, – В общем, завязывай, Петрович, ты эту бодягу с мистикой. И в деле всё очевидно – младший брат огрел табуретом старшего, но тот крепкий оказался и успел прирезать младшего, перед тем, как кони двинуть. Эксперты что-то имею против этой версии?
– Нет. Чужих следов в квартире нет.
– Ну и отлично, будем считать эту версию основной.
– О, а говорите кота нет! – воскликнул эксперт, – Вот же блюдечко с молоком, почти полное.
– Так это, наверное, хозяйка старушка чудила – парировал следователь, – Ну, был у неё когда-то давно кот, да помер, а она с маразма-то и возомнила, что он есть, да и кормила, сердобольная, воображаемую животинку.
– И этот туда же, – буркнул Петрович.
– Что-то не похоже на стариковские причуды, – наседал эксперт, – хозяйка вторую неделю как на кладбище, а молоко вроде свежее, не прокисшее.
– Так что тогда, сыночки приходили кота покормить, да передрались за то, кто его первым гладить будет?!
– Ну и циник же ты, – эксперт укоризненно покачал головой, глядя на следователя.
– Да ну вас к чёрту! Работа у меня такая, каждый день со жмурами.
– Можно подумать это ты в морге с ними возишься, а не я.
Да ладно, фиг с ним, с котом. Нет же его тут в квартире. Стало быть, откуда на трупе раны неизвестно. Да и не кот же одного табуретом по башке шваркнул, а второго зарезал. Так что нечего его и разыскивать. А молоко, ну мало ли, один из братьёв первым пришел, увидел пустое блюдце на кухне, пожалел хвостатого, вот и налил. Холодильник-то ещё работает и наверняка пакет молока в нём открытый есть.
– Ну, пожалел, а дальше что? – не унимался эксперт.
– А дальше логика. Подождал, пока животина пожрать придёт, а нету никого. Ведь версию о маразматичке это не отменяет. А дальше по своим делам пошел – братана своего мочить.
– Кто о чём, а вшивый о бане. Ты бы и кота привлёк к поножовщине, если бы ещё и его трупик тут нашли. Так и вижу заголовки – Гениальный следователь раскрыл громкое дело. Ритуальное массовое самоубийство котов, – усмехнулся эксперт.
– А ещё кто-то говорит я циник. Ладно, хорош глумиться. Сворачиваться уже пора. Петрович, ты за жинками покойных присмотри. А то мало ли что, ещё и они друг друга поубивают.
– Тьфу ты, чёрт! Бестолочь языкатая. Типун тебе на язык, язва, – не выдержал Петрович.
* * *
Осеннее солнце последними тёплыми лучами тщетно пыталось нагреть пустоты квартиры номер пятьдесят. Солнечные зайчики бесцельно слонялись по стенам, нисколько не страшась заблудиться в замысловатом узоре обоев. Серый кот лежал на подоконнике, уныло вздыхая. Всё лето квартира пустовала. Давно опустела и миска с молоком. Кот никого не ждал, ни на что не смотрел, ничего не слушал. Разве что шорох опадающих листьев, да хлопанье крыльев перелётных птиц. Прочие звуки города, однообразные и бездушные, ему давно наскучили. Однако, шуршание листвы под ногами вдруг привлекло его внимание. Две пары ног неспешно шагали по усыпанному листвой двору. Грузные мужские шаги беспощадно крошили сухие листочки под собой, а лёгкие женские выборочно нанизывали на тонкие шпильки каблучков редких красавцев. Временами слышался обольстительный девичий смех. Обладательница бархатного голоска выдрессировано подавала его на каждую крамольную шутку своего дородного басовитого спутника.
– Вот, должно быть этот подъезд, – пробубнил мужчина.
Кот спрыгнул с подоконника, и забрался под кровать. Через несколько минут настойчиво заскребли ключом в дверном замке. Наконец, механизм поддался и скрипнула дверь.
[justify] – Вот, хоромы не царские, конечно, но жить можно, – вальяжным представительным тоном объявил он, –
