джинсов.
Из ларька скорей обратно. Новый дом, перила. Знакомая бутылка стоит нетронутой. Только тут он обнаружил, что идёт дождь. Остальные редкие пешеходы, видимо заметили это раньше, так как все шлёпали под зонтами. Один из зонтов двигался прямо навстречу. Большой зонт, - он закрывал голову и половину тела. Зато видна нижняя часть – та, что выглядывала из-под юбки. Голые коленки, аккуратные пальчики в босоножках. Он всегда был неравнодушен к женским ступням, украшением которых являлись, безусловно, пальчики. Обнажённые ступни делали женщину такой открытой, незащищённой. Пальчики ног являлись для него такой же интимной частью женского тела, как и прочие, всем известные прелести. Пётр не сводил с них взгляд, пока не подошёл вплотную…
…И не успел понять, не уловил, как вдруг возникло чувство. Полузабытый, неожиданный привкус прошлой жизни. Он ощутил себя тем прежним милым охламоном, остроумным дурашкой, подающим надежды, и поддающим засранцем, не обделённым вниманием девушек. Такое бывает, если взять, к примеру, бутылку с застоялым дрожжевым пивом, и взболтать её как следует. Тот час всплывёт и явится на свет всё то, что долго оседало. Ведь он ещё совсем не стар. И тот молодой человек, способный на стихи и подвиги, как будто выпавший давно в осадок, улёгшийся на дне и, кажется, смирившийся с этим, он оказалось – не исчез. Он здесь, он – тот же! Достаточно встряхнуть бутылку, и … тряхнуть стариной. Именно сегодня, с деньгами и алкоголем, - из него мог бы получиться неплохой кавалер, например для этой женщины. И даже квартира свободна до утра…
На самом деле анализ этой ситуации занял не больше секунды, и результат с математической точностью был вынесен мгновенно. Не вовремя всё это!
…Пётр не сводил с них взгляд, пока не подошел вплотную. Затем коленки поспешили по своим делам, а он, позвякивая пакетом, – по своим…
Вернувшись утром с работы, Зоя, не раздеваясь, прошла в комнату, где обнаружила тревожный натюрморт. Посреди гладкой равнины полированного стола одиноким обелиском возвышалась пустая водочная бутылка. У её подножия, словно венки в память жертв алкоголизма, возлежали очистки полукопчёной колбасы. Рядом, возле дивана, валялась ещё одна испитая бутылочка поменьше. Печальное зрелище дополняли огрызок яблока на полу, и многочисленные странные следы повсюду, напоминающие отпечатки маленьких копытцев, как будто поросята всю ночь скакали по паркету. Венчал картину - муж Пётр. Сегодня он встречал свою жену, как неоднократно делал это и ранее, - лёжа на животе посреди комнаты. Перешагнув через него, Зоя метнулась к косметичке, которая, разумеется, оказалась пустой. «Что гад, не вытерпел?», - от стального голоса жены даже мертвец пошёл бы мурашками. «Я тебе сучонок, фуфырик этот в глотку запихаю, разобью, и жевать заставлю». Она пнула мужа сапогом в плечо, - тот не шелохнулся. «Я сейчас глазёнки тебе повыковыриваю, и яйца твои вместо них вставлю». Зоя схватила мужа за волосы, и оторвала его лицо от пола. «Ты падаль, тварь такая…», - эта зарождающаяся, наполненная глубоким смыслом фраза, вдруг прилипла к её языку. Недоговорив, женщина вдруг дико, по-звериному, то ли завыла, то ли замычала. В ужасе пятясь на четвереньках назад, она не отрывала глаз с бездыханного тела.
Скорая приехала только через час. Врачи зафиксировали летальный исход, и увезли труп в морг. На следующий день оттуда позвонили. Спрашивали, не возражает ли она против вскрытия тела и трепанации черепа для выяснения причин смерти. Зоя не возражала. К тому моменту она уже начала понемногу отходить от шока. Ей даже становились очевидными некоторые преимущества такого исхода. Она оставалась хозяйкой однокомнатной квартиры в спальном районе Питера. На отсутствие мужского внимания Зоя не могла пожаловаться, далеко не ходить - у себя на мясокомбинате она пользовалась большим успехом. Да и платили там хорошо, а от Петра были одни убытки.
Мысль о деньгах её чем-то насторожила. Сколько он вчера потратил? Пол-литра рублей за двести, и ещё мензурка - сто. А где сдача, четыре тысячи семьсот рублей? В морге – сдача! Через полтора часа она уже стояла в мрачном вестибюле.
- Как вы говорите фамилия? Спиз…? - переспросила дежурная.
- Спинзин, Пётр Сергеевич, - нетерпеливо ответила Зоя. Некстати ей вспомнилась старая дразнилка: Спиноза – в голове заноза!
- Сейчас узнаю. После некоторой паузы дежурная оповестила: Он в прозекторской, но туда сейчас нельзя, там вскрытие.
- А что вы мне сделаете, убьёте? Вскроете, как всех? Мне его вещи нужно срочно забрать – не сдержалась Зоя.
- Вам же выдадут вместе с телом.
- Выдадут, когда карманы обчистят, знаю я вас!
С этими словами, не обращая внимания на окрики дежурной, Зоя бросилась по коридору к указателю «Патологоанатомическое отделение».
Распахнув подряд несколько дверей, она, наконец, наткнулась на консилиум озадаченных мужчин в халатах, в гробовой тишине обступавших холодный металлический стол. Её муж лежал распотрошённый, со вскрытой черепной коробкой. Взгляды всех присутствующих были обращены на странный предмет в руках у одного из патологоанатомов. Не поверив глазам, Зоя узнала свою розовую косметичку (или точно такую же, похожую на неё, как две капли воды или крови), чуть подернутую прозрачной слизью.
-Я его жена, - сходу заявила она, - где вы это вяли?
-Это было... у него в голове, - неуверенно ответил врач.
-Отдайте немедленно, она моя - Зинаида резко выхватила у него из рук косметичку, сразу определив, что та не пустая, - Так, а вещи где?
Получив одежду мужа, она проворно пробежалась по карманам, и облегчённо вздохнула, обнаружив недостающие деньги. Женщина быстро сунула их в свою сумочку, и перед тем, как упрятать туда же и косметику, инстинктивно расстегнула на ней молнию. Внутри косметички, аккуратно уложенные, находились две банковские пачки подлинных пятитысячных купюр, по сто штук в каждой.
«Ну, хоть так…», - рассеянно думала Зоя, покидая смурое здание морга. Дождавшись троллейбуса, она проехала несколько остановок, и вышла возле нового супермаркета электроники и бытовой техники. Её интересовал отдел «телевизоры».
