Рассказ-быль
На перекуре один из солдат старослужащих, рядовой Куликов, шутки ради, а может по какой другой причине, спросил у своего, стриженного под машинку, сослуживца:
- Вася, а чего это Мишка тебя глистой кличет? - и издал что-то похожее на ГЫ-ГЫ-ГЫ.
Присутствующие здесь же другие солдаты-первогодки насторожились, ожидая очередного розыгрыша или подвоха.
А Куликов, словно и не он это спросил, сделав пару затяжек и округлив губы тру-бочкой, стал картинно выпускать дым изо рта колечками. Затем, дождавшись, когда внимание всех было направлено его словами на молодого, худого и высокого солдата, ехидно улыбаясь, продолжил:
- Да и то, правда. - Ну, посмотри ты на себя, что ты за мужик? Тощой, длинный, словно тележная оглобля… ну, прям таки жердь, с места мне не сойти. У тебя, случаем, на гражданке кликуха не Жердяй была? Ну, так теперь им будешь. - Такого как ты, соплёй можно перешибить… - Да тебя… ни одна девчонка не полюбит.
У молодого, действительно похожего на жердь солдата, лицо покрылось красными пятнами - то ли от обиды, то ли от возмущения - скорее всего от того и другого вместе.
- Есть у меня девушка… хорошая и красивая, смущаясь, ответил он задире. Ааа, что я худой, так у нас все в роду такие… зато, все жилистые и выносливые… вот… и долго-жители к тому же.
- Это… сколько же лет будет, к примеру, твоей бабушке? - спросил кто-то, любопытствуя. А может ради хохмы спросил, или чтобы поддержать «старика» и заручиться его поддержкой, так, на всякий случай.
- Даа… почитай, к девяностому году подходит.
Куликов, поднявшись со скамьи, бросил бычок в бочку с водой:
- Брехать ты горазд, Вася, - и, наклонился к нему так, что пилотка, свалившись, от-крыла огромную лысину на голове. - Значит, девушка у тебя? Значит, красивая?
Сказав это, он криво усмехнулся и, уже собираясь окончательно уходить, зло добавил:
- Видел я её… на фотке… - Я бы рядом с ней с…ть не стал, пока её лицо платком не прикрыл, и опять: гы-гы-гы, и осклабился.
Услышавшие последние слова «старика» солдаты замерли, а Василий побледнел.
Среди молодых солдат раздал тихий, возмущённый ропот, а кто-то даже пробормотал: «Куликов, ты чо, совсем оборзел?»
- Заткнись тыы, салага! - «старик» грозно взглянул на произнёсшего слова, - «банок», в натуре, захотел?!
И ропот стих. Только видно было, как кулаки сжались, да в глазах появилось что-то такое, что заставило Куликова ещё раз обвести солдат взглядом и поднять руку, как для удара. Не сказав больше ни слова, он направился из курилки.
Вася, всё ещё бледный, прерывающимся от обиды и возмущения голосом, спросил у отошедшего от группы шагов на пять, Куликова: «Так это ты украл у меня фотографию Насти?.. Ты? - и чуть слышно, робко добавил: «Сволочь!».
Отдалившийся уже шагов на десять Куликов, или не расслышал вопроса, или не за-хотел отвечать, он только поднял руку и, сделав движение, словно сказав: «Пока, пока», продекламировал, делая ударение на «О»: «Мы Воронежски ребята, по Воронежски поём…», и пошёл дальше.
Молодые солдаты, когда «старик» отошёл на достаточное расстояние, заговорили все разом. Только и слышно было - Гад! Сволочь! Устроить бы ему «тёмную»! Все они «дембеля» такие!
Василий в разговорах и спорах не участвовал, он молчаливо продолжал сидеть и, как видно, о чём-то глубоко задумался. И так сидел он, пока один из молодых солдат не спросил:
- Вась, а ты чего молчишь? Набить бы ему морду за фотку… может, устроим ему тёмную, а?
Слышавшие его слова солдаты, придвинулись ближе друг к другу, и образовалась группка заговорщиков. А Василий, молчаливо выслушав предложение, отрицательно покачал головой:
- Не, ребята, не пойдёт. Они ж сразу догадаются, что это мы. Нам и так житья от них нет, а после тёмной старику-дембелю… нет, не стоит… - Я сам его накажу… и за фото-графию, и за «банки» и за всё остальное… «хорошее».
Лица молодых солдат вытянулись от любопытства, и они засыпали однополчанина вопросами: а, что ты сделаешь? А, как ты его накажешь… один? Точно, ты ж с ним не справишься! Ну-ка, колись Васюха, как ты его накажешь?
Василий только молчал и отрицательно качал головой на все вопросы и предложения.
- Ребята, я ещё сам не знаю, что сделаю, но даю слово - я его накажу. На всю жизнь запомнит, как обижать тех, кто не может дать сдачи. Честное слово ребята, накажу, клянусь!
Опять все зашушукались и опять посыпались вопросы: а, когда? А, как? Ааа… тебе от взводного не попадёт? А, если попадёшься? А, нам-то, что делать, может помочь требуется?
И опять Василий отрицательно качал головой.
Докурив сигарету, он встал и сказав: «Мне дневалить», направился в сторону казармы.
Прошла неделя, потянулась другая со своими дневальствами, внеочередными драянием туалета и чисткой картошки на кухне. Постепенно разговор, произошедший в курилке, как-то сам собой забылся, выветрился из голов молодых «солдат-заговорщиков», но не забыл о своём обещании лишь Василий. Он помнил своё обещание и подыскивал подходящий момент или случай, чтобы наказать Куликова. И такой момент - благоприятный и совершенно неожиданный для молодого солдата, наступил. Может судьба решила помочь ему, а может чаша её терпения переполнилась ожиданием, но…
* * *
Ротаа-а, подъём!!! В ружье!!! - взорвавшись, словно граната в ночи, прозвучала ко-манда дневального. Солдаты, продирая сонные глаза, ещё не поняв, что это и зачем, уже натягивали на себя шальвары и гимнастёрки, наворачивали портянки и совали ноги в сапоги. Затем, на ходу подпоясываясь ремнями, бежали к пирамиде с оружием и, похватав автоматы, строились по ранжиру. И всё это проделывалось бегом, бегом, бегом, без толчеи и суматохи. Сказывалась почти ежедневная тренировка и солдатская выучка. Всё это делалось молчаливо, и лишь стук подошв солдатских сапог раздавался в казарме, да изредка покашливание - кто-то прочищал горло после сна.
- Наверное, марш-бросок, - донёсся до Василия шёпот стоящего рядом солдата-первогодка, и вслед за тем, смачный зевок.
- Ага, по пересечённой местности, с полной боевой выкладкой, - добавил другой солдат, - а я такой сон видел…- мечтательно добавил он, - такой сон…
- Разговорчики в строю! - послышался окрик старшины роты, прапорщика Ковалёва. - И, не снижая голоса, скомандовал: «Рота, смирна!!! Равнение на праввоо!!! Товарищ капитан, рота…
- Вольно! Командуйте старшина.
Всё происходило по заведённому в армии порядку, давно отработанному и привычному. Василий, не задумываясь, автоматически выполнял команды. - «Точно, марш-бросок по пересечённой местности будет, - подумал он. Хорошо бы километров на пять, а не на десять… Интересно, кухня поедет с нами или нет? Если будет кухня, значит, на все двадцать километров… время-то к завтраку подходит…»
Дальше он додумать не успел, раздалась команда: «Вольнноо! Налевво! Шагом марршш!
Когда они вышли во двор, а затем построились на плацу, там уже стояли в походном строю машины хозвзвода: к одной из них была прицеплена кухня…
«Дааа, тяжёлый будет денёк», - мелькнула мысль у Василия, когда он увидел кухню. «Далеко придётся вам топать, рядовой-необстрелянный, далеко» - добавил он про себя.
Дальше пошло-поехало по заведённому порядку: после команды «Шагом марш!», последовала «Бегом!» и он, придерживая автомат, побежал вместе со всеми…
* * *
На очередном привале Василий поискал место, где бы приткнуться и отдохнут и, случайно, оказался вблизи группы отдыхающих товарищей, в которой находился Кули-ков. Там уже шёл какой-то разговор. Он примостился рядом и прислушался.
- Не везёт мне с девчонками, говорил молоденький белобрысый солдатик, - Ни одна со мной дружить не хочет… и всё из-за чего? Из-за волос на голове. Они ж у меня, сами видите, реденькие и бесцветные, а им подавай пацана с богатой шевелюрой. Думают, если у него волос на голове и груди много, так он и в жизни такой же богатый будет, а... а, если он дурак-дураком?
Он обвёл взглядом отдыхавших товарищей, сидевших и полулежавших в разных позах рядом с ним, и взгляд его задержался на голове Василия:
- Вась, Евлахов, ну, почему у тебя на голове такое богатство, а у меня нет?
При его словах все посмотрели на Васину голову, чуть прикрытую, уже успевшей выгореть на солнце, пилоткой.
- Да маманька его с цыганом нагуляла, - сказал Куликов, и лицо его искривила скабрезная улыбка.
Василий сделал вид, что слова Куликова не задели его и, потрогав свои волосы, равнодушно сказал:
- Не, цыган здесь не причём. Я сам расстарался, я у своей бабушки научился.
- Вась, расскажи, как ты это сделал? - заинтересовался белобрысый. Помоги товарищу.
- Колись Жердяй, - повернулся к нему Куликов. Чего темнишь? Цену набиваешь? Так мы тебе сегодня такую цену выдадим, если хочешь…
- Какую цену? Вы ж всё равно не поверите, скажете: «Ну и заливать ты, Жердяй, горазд…».
«Давай, рассказывай» - насели на него остальные, вероятно, надеясь услышать очередную хохму.
- А, чего, мне не жалко, - пожал он равнодушно плечами. Могу и рассказать.
А дело так было: «Моя бабушка, она сама воронежская, и дед тоже воронежский… ну, и я, стало быть, тоже из Воронежа. Даа…, лет, значит, в семь прицепилась ко мне, не знаю, откуда, хворь. Лишаи меня замучили, всю голову покрыли… волосы стали голову покидать, и стал я… он обвёл взглядом внимательно слушавших его, товарищей… как… вот… и, словно бросившись головой в прорубь, бухнул: на Куликова стал я похож».
- Ну, ты, говори, да не заговаривайся! - с угрозой в голосе, одёрнул его тот.
- Я чо? Вы сами попросили рассказать, как волосы я заставил расти на голове.
- Ты ж говорил, что тебя твоя бабка вылечила, - наперебой загалдели все.
- Не, бабушка меня от лишаёв вылечила, а уж с волосами… это я сам… в тихую от неё.
Куликов упёрся взглядом, как бык на красную тряпку, в Василия.
- Давай, Жердь, колись, не то бока намну!
- А чего колоться? - Бабушка от лишаёв меня народным средством избавила… - Вася сознательно затянул паузу, чтобы Куликов, как рыба на крючок, посильнее зацепился, а там уж…
- Ты чо, салага, нервы мотаешь? - Взбеленился Куликов и, приподнявшись, хлопнул Василия по затылку. - Не тяни резину, засранец, рассказывай, а то!
Василий понял, что его обидчик крепко сел на крючок и, как ни в чём не бывало, продолжил:
- От лишаёв-то она меня избавила, и стал я совсем безволосым, как говорится, стал мой череп похож на голую коленку…
Кто-то из слушателей засмеялся: «Гы-гы-гы», но тут же умолк, под грозным взглядом Куликова и других старичков.
… Решил я, значит, не дожидаясь бабушкиных лечений, сам всё спроворить, продолжил провоцировать Куликова, Василий. Утащил её знахарскую книгу и там нашёл рецепт…
- Встать, строится! - прозвучала команда прапорщика, прервав рассказ Василия. - По четыре в ряд, становисссь!
А, когда строй выровнялся, вновь прозвучала команда: «Правое плечо налево, шагом марш!». Дружно, враз, топнули сапоги - рота направилась в казармы.
И опять команда - «Запевай!»
Над степью, иногда отдаваясь эхом в небольших рощицах, под безоблачным, синим-синим небом, перебивая песни жаворонков, полилась строевая солдатская песня:
Не плачь девчонка - пройдут дожди,
Солдат вернётся, ты только жди…
Василий Евлахов, отбивая шаг в такт песне, вспоминал родной дом, отца с матерью и свою девчонку - очень симпатичную: с маленьким, покрытым милыми конопушками носиком,
