Для того чтобы понять гения надо хоть в малой мере приблизиться к его уровню видения, Веры и Ведания. Неудивительно, что «романтизм» Т.Г.Шевченко в точности также был не понят и не осознан современниками, как и «романтизм» А.С.Пушкина. Его не поняли соотечественники на Украине, и до сих пор не увидели в нём cлавянского философа и гениального поэта, несмотря на приторный чад лицемерной националистической «любви» и общеупотребительный фимиам.
Шевченко был, увы, не понят русскими писателями и злобно ненавидим украинскими националистами за свою оригинальную идею создания единого общеславянского языка восточнославянских братских народов Украины, Белоруссии и России. По мысли Кобзаря следует вернуться к корням древнеславянского языка, очистив современные языки от канцеляризмов и «нимеччины» (русский язык), от полонизмов, галлицизмов и «туреччины» (украинский и белорусский языки).
Cвою поэму, написанную на таком общеславянском языке, Тарас Григорьевич читал И.С.Тургеневу, но Иван Сергеевич не оценил её достоинств, определив оригинальное во всех отношениях сочинение - как подражание Пушкину, что, конечно, только подтверждает несомненные художественные достоинства этого произведения. Жаль, что от этой поэмы остались только воспоминания Тургенева, - излишне щепетильный к критике Кобзарь, скорее всего её уничтожил, во всяком случае, больше никому не показывал.
«Нам всем, тогдашним литераторам, хорошо было известно, какая злая судьба тяготела над этим человеком: талант его привлекал нас своею оригинальностью и силой, хотя едва ли кто-нибудь из нас признавал за ним то громадное, чуть не мировое значение, которое, не обинуясь, придавали ему находившиеся в Петербурге малороссы… Во время своего пребывания в Петербурге он додумался до того, что не шутя стал носиться с мыслью, создать нечто новое, небывалое, ему одному возможное – а именно: поэму на таком языке, который был бы одинаково понятен русскому и малороссу; он даже принялся за эту поэму и читал мне её начало…» (И.С.Тургенев, «Воспоминания о Шевченко», Т.Г.Шевченко, «Кобзарь», Прага, 1876, стр. III – VII.).
«Тарас Григорьевич любил русский язык, сам, как оказывается писал на нём и желал печатать написанное …» (Н.И.Костомаров, «Русская старина», 1880, т. XXVII, стр. 607 – 610).
Н.И.Костомаров, разобравшись в архиве Т.Г.Шевченко после его смерти, останавливает внимание на русских повестях «Наймичка», «Княгиня», «Варнак», «Близнецы», «Музыкант», «Художник», «Несчастный», «Повесть о бедном Петрусе», «Капитанша»…
Шевченко надеялся на тёплый приём и понимание своих русских повестей и писал в своём «Дневнике» на русском языке: «Сегодня же принимаюсь за «Сатрапа и Дервиша», и если Бог поможет окончить с успехом, то посвящу его честным, щедрым и благородным землякам моим. Мне хочется написать «Сатрапа» в форме эпопеи. Эта форма для меня совершенно новая. Не знаю, как я с нею слажу?» (13 декабря, 1857 г.).
Отметим глубокое сходство поэтических замыслов Пушкина и Шевченко:
«В ожидании утра я построил каркас поэмы вроде «Анжело» Пушкина, перенеся место действия на Восток. И назвал её «Сатрап и Дервиш». При лучших обстоятельствах я непременно исполню этот удачно проектированный план. Жаль, что плохо владею русским стихом, а эту оригинальную поэму нужно непременно написать по-русски.
Есть у меня в запасе один план, основанный на происшествии в Оренбургской сатрапии. Не присоединить ли его как яркий эпизод к «Сатрапу и Дервишу»? Не знаю только, как мне быть с женщинами. На Востоке женщины – безмолвные рабыни. А в моей поэме они должны играть первые роли…».
«Кончил, наконец, вторую часть «Матроса»… Как примет его С.Т.Аксаков? Мне ужасно хочется ему нравиться, и только ему. Странное чувство!» ( 14 февраля 1858 г.)
«Вы так сердечно дружески приняли мою далеко не мастерскую «Прогулку», так сердечно, что я , прочитавши ваше дорогое мне письмо, в тот же день и час принялся за вторую и последнюю часть моей «Прогулки»….Нужно работать, работать много, внимательно, и, даст Бог, всё пойдёт хорошо. Трудно одолеть мне великорусский язык, а одолеть его необходимо. Он у меня теперь как краски на палитре, которые я мешаю без всякой системы. Мне необходим теперь труд, необходима упорная, тяжёлая работа, чтобы хоть что-нибудь уметь делать» (Из письма к С.Т.Аксакову, 16 февраля 1858 г.).
После отрицательного отзыва Аксакова излишне чувствительный к критике Шевченко ответил ему: «Сердечно благодарен Вам за Ваше искренно благородное письмо. Вы мне сказали то, о чём я сам давным-давно думал… Теперь думаю отложить всякое писание в сторону и заняться исключительно гравюрою, называемою аквафорта…» (15 июля 1858 г.). И великий Кобзарь на два года отложил труды над русским словом в прозе, и над украинским в поэзии и соединением их в своём, не имеющим до того в славянской культуре аналогии, уникальном творчестве.
…Однако осталась Азбука этого единого для восточных славян языка - изданный в последние месяцы жизни Т.Г.Шевченко «Букварь южнорусский 1861 року», специально подготовленный им для воскресных школ, то есть для самых широких масс простого народа. Шевченко хотел истинного просвещения народа, ибо, подобно Пушкину, знал, что знание – сила, и эту силу можно применять как во благо, так и во зло, потому и назначил цену своему «Букварю» в 3 копейки, чтобы он всем без исключения был доступен.
«Букварь южнорусский» великого украинского Кобзаря – явление исключительное в литературе и языке как украинского, так и русского народов, и ни с какой стороны не понятно, почему до сих пор значительное это событие в жизни братских народов осталось до сих пор незамеченным и неизученным украинскими шевченковедами и русскими литературоведами.
Впрочем, реакция со стороны украинцев понятна. Они в 1991 году выпустили сей букварь в «переклади сучасною украиньскою мовою», обозвав его «Буквар пивденноруський в сучасний транскрипции», перевели своего Кобзаря на современный украинский язык, «правдоучителей» Шевченка подменили на «правоучителей», и вот что у них получилось:
У Кобзаря: « Господи и владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празнословия не даждь ми».
В сучасний транскрипции: «Господи и владыко живота моего! Дух неробства, нудьги, любострастя и марнословия не дай мени».
У Кобзаря: «Дух же целомудрия смиренномудрия и терпения, любве даруй ми рабу Твоему».
В сучасний транскрипции: «Дух же доброчесности, смиренномудрости, любови даруй мени, рабу Твоему».
У Кобзаря: «Ей Господи Царю даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».
В сучасний транскрипции: «Гей, Господи Царю, даруй мени зрити мои прогришення и не осуджувати брата моего, яко благословен еси на вики викив. Аминь».
У Кобзаря : «Аще кто речет яко люблю Бога, а брата своего ненавидит – ложь есть».
В сучасний транскрипции: « Як хто скаже: «Я бога люблю», та ненавидит брата своего, той неправдомовець».
Даже исходя только из нескольких строк молитвы Ефрема Сирина в традиционном изложении Кобзаря, видим насколько отходят от оригинала украинские патриоты-толкователи: лауреат Ленинской премии О.Т. Гончар, М.М. Илляш и В.М. Яцюк. Сами судите, что общего между праздностью и неробством, любоначалием и любострастием, празднословием и марнословием, целомудрием и доброчесностью…?
Наконец, отчего в украинском языке не нашлось адекватного определения для такого понятного слова – терпение, а слово «ложь» обратилось в обтекаемое «неправдомовец»? Неужли у нынешнего украинского народа начисто отсутствует понимание правды и лжи, и их новые «правоучители» во имя лжи не хотят терпеть слова правды?
Рассмотрев молитвы «Отче наш» и «Символ Веры» у Кобзаря и современных обновленцев отметим, что церковнославянское:
«Да святится» транскрибируется бытовым «Нехай святиться» трижды.
«Днесь» замещается на «сьогодни».
«Должники» преображаются в «винуватцив».
«Искушение» в «випробування», - в слово соответствующее русскому понятию «испытание», весьма отличающемуся от «искушения».
«Верую» у Шевченка заменено на «вирую».
«Нас ради человек» - «Вин задля нас, людей».
«Погребенный» - «похованный», «согласно» - «згидно», «чаю» - «очикую»…
Какое удивительное обеднение евангельских смыслов явлено перед нами! Высокий стиль церковнославянского языка сменился бытовой речью подольской ярмарки. Но всё это полбеды.
Самое главное, для чего осуществлялся сей совершенно безумный безграмотный «переклад» - это совершенно сознательное разрушение православного «Символа Веры» и извращение его по католическому римскому западному образцу. Напомним, что камнем преткновения между католиками и православными является понимание Духа Святаго во Святой Троице. Именно католики произвольно ввели, разрушив Халкидонский «Символ Веры» 451 г. н. э., исхождение Духа Святаго «и от Сына» и получилось, что Ипостась Святаго Духа не равночестна Отцу и Сыну. Ровно это и имеем в «сучасной транскрипции».
У Кобзаря восьмой член «Символа Веры»:
«и в Духа Святаго, Господа животворящаго, Иже от Отца исходящаго…»
В «сучасний транскрипции» восьмой член «Символа Виры»:
«И в Духа Святого, Господа, животворящого, що вид Отця и Сына изходит…»
Вот таким нехитрым образом простецов из Святого Православия лукаво и незаметно уводят в униатское извращение истинной Православной Веры. Что здесь особенно мерзостно, так это использование авторитета Великого Кобзаря в украинском народе. Ведь надеются на то, что простой украинец не станет читать оригинальный текст Шевченко, напечатанный тридцатью шестью (36) церковнославянскими буквами, а будет читать так, как его уже давно приучили выходцы с Западной Украины, с новейшими украинскими буквами «ii» и перевёрнутым «э», и без старославянских букв: «ять», «ы», «фиты» и «ижицы», русской «ё», что присутствуют в тексте Шевченко.
Получается Великий Кобзарь для того работал над созданием единого общеславянского языка, чтобы его Именем разрушали Единство и дружбу братских народов и обращали в угодную Западу веру?! Обращали подлогом и ложью, и всё это распространяли для малолетних детей 100 тысячным тиражом центрального детского киевского издательства «Веселка»!
И при этом лауреат Ленинской премии О.Т.Гончар, именем которого наречена теперь историческая улица Древнего Киева Маловладимирская, ведущая из долины реки Лыбедь к Владимирским Воротам, лицемерно написал в предисловии к «Буквар в сучасний транскрипции» :
«Только дикая деспотичная империя, что творя произвол, держала народы в вечной темноте и бесправии, могла увидеть криминал в наиприроднейшем желании интеллигента распространять среди людей свет знаний и науки.
Тупорылые тогдашние держиморды (ничем не лучшие нынешних имперских прислужников ) даже не заметили, что укомпонованный Шевченко маленький «Буквар» насквозь был пронизан гуманным духом христианского учения, тысячелетних апостольских заповедей, на мудрой морали которых основывается жизнь цивилизованных наций!».
Попытаемся же ответить на вопрос, почему Шевченко с такою светлою надеждою высказался о «ций невинний просвитницкой
