Каждому коту - по ветеринару

 И опять он смотрел мне прямо в глаза, долго, не отрываясь, словно испытывал мое терпение или провоцировал на необдуманные поступки.
 Зная, что я теряюсь и начинаю нервничать от его вида и видения бездонной пустоты, он вдавливал меня своим взглядом, точно пальцем – клопа, перегонял из себя в мою душу  неодолимые страхи и тоску.
 Сколько помню себя, столько помню его мерзкие глаза без единой живой искорки  без сострадания.
 Вероятно, я и родился под его все таким же тяжелым и равнодушным взором. Его глаза – будто зримая смерть подкарауливала где-то невдалеке, чтобы позабавиться и поиграть со мною некоторое время, отпущенное мне.
 Итак, я родился, едва окреп, и меня живо кастрировали все под гнетом того же равнодушного  взгляда с бездонной пустотой.
 Единственный раз он проявил к моей персоне неподдельное любопытство, когда ветеринар протянул ему в ладони два крохотных яичка и отрапортовал:
 - Теперь метить не будет… И вообще…
 - Что, значит, вообще? – в ответ тактично  полюбопытствовал он, брезгливо смахивая мою отчужденную плоть в салфетку.
 - Кошачий дух исчезнет из квартиры, и о кошках перестанет думать, - решил ветеринар.
 - Мой котенок никогда кошек не видел. Зачем ему думать о них?
 - А о ком еще думать коту? – поразился неграмотности «хозяина» ветеринар: - Это – животное. Оно только и думает, что о жратве, самках и сне.
 Эти слова опечалили «хозяина» .
 - Вы лишили его одного удовольствия, - высказал он претензию ветеринару.
 - По Вашей просьбе, - поправил его ветеринар.
 - Хорошо. Мы кастрировали кота за мои деньги. Отсекли у него страстное половое влечение за кошками, которых он никогда не видел. Но ведь это должно чем-то компенсироваться у кота? Ладно, если это свободное время у него будет занято сном. А если котик начнет жрать на треть больше, чем ему положено  или, чего хуже, вздумает высчитывать интегралы?
 - Не думаю, что коты способны в уме считать интегралы, - поделился сомнениями ветеринар.
 - Значит, из двух оставшихся зол, котик посвятит свою жизнь  жратве и очень скоро обдерет меня до нитки.
 - Как липку, - интеллигентно поправил ветеринар.
 - Оставит нагим и босым.
 - Только босым, - уточнил ветеринар, - кот породистый, длинношерстый,  из него за  полгода надерете себе шерсти – на теплый свитер, а, может быть, еще и чуни успеете связать.
 - Я не умею вязать. Да и кота пытаться вязать уже бесполезно, - тоскливо «хозяин» поглядел на яички в салфетке.
 - Ну, извиняйте, если что не так.
 - Да все не так. Хорошая была вещь – испортили, - кивнул хозяин на элитный кусок меня, усеченный и брошенный в салфетку будущей жертвой моей крутой мести: - Хотя, все со временем портится.
-  Правильно. Лучше сразу испортить и быстро привыкнуть, чем долго портить и медленно привыкать, - высказал житейскую мудрость ветеринар.
 Нужно отметить, что философия ветеринаров всегда имела характер настырной практичности.  Оброненным случайно философским мыслям на публике люди в грязных халатах торопились придать через наглядность их ощутимую форму.
 Прямо с порога ветеринар, не успев поздороваться и выпить чаю, меня, например, сразу хватал, заворачивал с головой в полотенце и заталкивал мне в задницу свой палец – аж до третьей фаланги.
 Я понимал, что такова философия ветеринара, но всегда орал от страха и унижения; дергался; пытался вывернуться, чтобы загрызть до смерти обидчика и спрятаться под диваном.
 Ветеринар обычно объявлял «хозяину»  стоимость данной процедуры по результатам пульпации:
 - Еще двести рублей. Слизи гнет. Ничем Ваш засранный скопец не болеет, только симулирует.
 Приходила, однажды, дама в грязном халате  и тоже пыталась покрутить у меня в заднице пальцем. (Далась им моя задница? Будто других методов определения заболеваний у них не  было?).
Я прокусил ей палец, а «хозяину» руку в шести местах.  
Обоим было, видимо, очень больно, потому что дама сильно обиделась и больше не появлялась. А «хозяин» будто  не замечал меня: кормил отвратительно – сухим кормом из курицы и риса, и через две недели пригласил старого ветеринара, который сноровисто, не церемонясь, отковырнув из многострадального зада слизь, сунул в нос «хозяину» палец и решил:
  - Надо кота стричь.
 Так я узнал, что искусством стрижки ветеринары овладели тоже через задний проход.
 Мне поставили укол и одеревеневшего, точно чурку, обтесали наголо вместе с нежными кусочками  кожи. Выпивали они с «хозяином» по рюмке за каждый удачно вырезанный колтун.
 - Будет жить! – перед уходом с пьяным умилением пообещал ветеринар.
 - Долго?
 Глубоко задумавшись и посчитав в уме, ветеринар объявил:
 - Пока не умрет.
Я слушал, парализованный столбняком – от наркотического укола – и дивился наглой самонадеянности ветеринара.

 Очень осторожный, очень  щепетильный и очень бережливый – ветеринар. Такой специалист, непременно, яйца держит в разных штанинах: редко руки вынимает из карманов брюк и быстро стремится пристроить их обратно, ближе к своему достоянию. Его руки должны постоянно находиться в тепле, поскольку окоченевшими руками со скрюченными пальцами много не заработаешь.
 Даже при малейшей возможности, затолкав палец в теплую задницу домашнему питомцу, ветеринар старается как можно дольше держать его в тепле, при этом, успевая рассказать «хозяину» пару анекдотов:
 « - Доктор, у меня в жопе суслик живет!
   - Ого! Какой суслик? У вас же здесь кирпич!!
  - Вот, под ним он и живет».
и
« - Официант, почему вы приносите мне заказ и всякий раз палец держите то в борще, то в гарнире?
   - У меня этот палец сильно гноится. Врач посоветовал держать его в тепле.
  - Так засуньте его себе в жопу и держите там в тепле.
 - Я так и делаю.  Но  только между   первым и вторым блюдом..»

 Догадываюсь, почему ветеринар ненавидит так сильно домашних животных. Конечно, зарабатывает  он мало, но не настолько мало, чтобы за эту зарплату ничего не делать и даже еще немножко вредить…
 Женат.  Это видно было сразу. Правда,  женился ветеринар  по принципу закомплексованного  честолюбца:  «Любил я девушку другую, но ты мне первой отдалась».
 О жене отзывался с меньшим подобострастием, чем отзывался на окрики жены.
 Я слышал, как ветеринар разговаривал с ней, одновременно внедряясь указательным пальцем в мою плоть. Каждый звук, вылетавший из трубки, током проходил через его тело и четко отдавался в моей прямой кишке. Все слова пульсировали и были ясны без переводчика:
 - Сёма, ты где? – лепетала жена.
 - В жопе, - честно отвечал он.
 - Что случилось?
 - Ничего не случилось.
 - А почему ты мне хамишь?
 - Я с тобой оптимально откровенен и максимально нежен.
 - Ты меня любишь?
 - Да.
 - Скажи нормально: «Я тебя люблю!» Язык у тебя не отсохнет – гарантирую.
 - Мое нынешнее положение обязывает меня быть с тобой кратким.
 - Значит, все-таки, что-то случилось. Тебя схватила полиция? Ты – в суде? В пракуратуре? Скажи, не бойся, я тебе помогу, вытащу тебя. Где ты?
 - Я  - в жопе.
 - Сволочь, скотина, придурок! Уже напился? По голосу догадалась…
 Насаженный на его палец, я еще умудрялся и сочувствовать ветеринару. «Да, парень, - думал я в полный голос, - не повезло тебе с женой. Тебе досталась наседка, которая свою собственность ни за что не выпустит из поля зрения».
 - Не мучайте котика, - вторил мне «хозяин», пытаясь вырвать телефонную трубку у ветеринара, - он орет, как паровозный гудок.
 - Ему не больно. Кот орет от страха, - оправдывался ветеринар, продолжая греть свой сраный палец.
 - Мне-то какая разница от чего котик орет. Просто, он орет очень громко – мешает сосредоточиться.
 - И на чем же вы сосредоточиваетесь? – любопытствовал ветеринар.
 - Краксворд разгадываю: механический Орган из восьми букв. Знаете?
 - Ну, это просто, - удивлялся ветеринар и подсказывал: - Стальной.
 - Что – стальной?
 - А все, что угодно, стальной: член, нос, ухо, бровь… Или, можно – Стальная. Все равно – восемь букв.
 - Стальной – нельзя!
 - Хорошо. Пишите: железный. Правда, стальной – крепче будет…
 - Прилагательное – нельзя! Да уймите вы котика. Он уже охрип от крика!

 Едва ветеринар вытащил палец  наружу, «хозяин» тут же разгадал слово в кроссворде:
 - Шарманка, - сказал он: - Мы ошиблись, поставив ударение на первом слоге. Не Орган, а механический оргАн, то есть шарманка.


 Ветеринар мог бы давно догадаться, что мое пребывание в «их» мире – это лишь иллюзия жизни, но настоящую я проживаю в другом измерении, которую люди называют коротким и понятным словом – сон.
 Поговорка  про то, что у кошки девять жизней – не далека от истины.
Жизней действительно много, но то, что люди называют жизнью, для меня – лишь короткий промежуток, связующее звено между огромными мирами, непостижимыми хилыми человеческими душонками.
 Там – настоящая жизнь, а здесь, в кругу семьи «хозяина», его друзей и ветеринаров – лишь краткое пребывание, как сон:
я открываю глаза, зеваю, прогибаюсь, ломаю и растягиваю суставы, умываюсь, но на самом деле я впадаю в беспамятство и отдыхаю от настоящей жизни, недоступной тупоголовым гигантам до определенной поры.
 Вот почему я терпеливо сношу все унижения и оскорбления, нанесенные мне хозяином и ветеринаром:
Этот их мир для меня – лишь сон, в котором я  бессилен что-либо изменить, и плыву по воле этого сна, не вмешиваясь и даже не пытаясь отбиться от неприятностей.
 Я знаю, что все Они, пребывая в моем сне, ничего не знают обо мне, но Они думают, что знают обо мне все, воспитанные на высокомерии и гордыне в их иллюзорном мире.
 Иногда я пытаюсь «достучаться» до «хозяина» и объяснить, что в их мире я отдыхаю не для того, чтобы Они лезли в мой зад со своими тревогами и проблемами, но  Они считают, что проявляют обо мне заботу, как о существе слабом и неразумном.
 Вываливаясь, выпадая из настоящей жизни в сон, я первым делом обнаруживаю ноги «хозяина», задушенные петлями и перетянутые  тугими, синюшными канатами вен. Я трусь о ноги, пытаюсь рассказать «хозяину» о том мире, в котором живу и – жду ответа. Он всегда поступает опрометчиво: кладет мне на голову руку и начинает поглаживать и чесать меня за ухом, не подозревая, что в это время я считываю всю информацию о нем.
 Он оголяется передо мной. Я вижу события, случившиеся в мое отсутствие, узнаю о всех тревогах и помыслах, мучающих его. Но во сне давать советы «хозяину»  так же бессмысленно, как убеждать его в том, что слабее и беззащитнее на земле нет существа, чем человек, а значит – хитрей, злей и беспощадней.
 Я нежусь, вслушиваясь в его ругань с утра:
 - Ваш кот опять наблевал в прихожей. У него с желудком проблемы. Надо вызвать ветеринара.
 Обращение «Ваш кот» направлено в сторону его жены и детей. Тем самым «хозяин» лишний раз пытается подчеркнуть, что всегда был против того, чтобы иметь в своем доме «живность», что и без меня ему хватает иждивенцев.
 «Опять наблевал?  Да, наблевал! Потому что такую пищу ни один желудок не переварит!»
 Знал бы «хозяин», какими деликатесами потчуют меня в другой, настоящей жизни, сразу бы зауважал, уже потому, что мне еще хватает терпения и такта добежать до прихожей и вывалить там наглядным пособием и молчаливым укором всю несъедобную мерзость, которую он и его семья считает специализированным кошачьим кормом.  Кормить  этой сухой