Глава двадцатая, в которой Фредерика сражается с печным духом

Энжела Вэйллс сидела за кухонным столом, наблюдая, как мисс Граас сооружает ужин. Надо признать, все старания медиума были с треском провалены: после того, как женщина в третий раз порезала палец, графиня решительно поднялась на ноги. Больше наблюдать этот позор кулинарии всех времен и народов она не могла.
- Нет-нет! – запротестовала Фредерика. – Ты – моя гостья, так что позволь я сама…
- Я не намерена любоваться на то, как вы себя калечите! – отрезала Энжела. Женщина попыталась сопротивляться, но графиня забрала у нее нож и, практически, силой усадила Фредерику на стул. Женщина обиженно насупилась.
- Мне стыдно… - проговорила она. – Я никудышная хозяйка.
- Зато мастер своего дела, - успокоила ее молодая вдова. Она растерянно огляделась по сторонам. – А где у вас чай? – спросила она.
- В шкафчике, - мисс Граас жестом указала на стенной шкаф, висевший почти над плитой. - Там, в круглой керамической банке с цветочками… - она вздохнула. Видимо, давно стоило признать, что кулинар из тебя паршивый. Но как же это было тяжело!
Энжела, тем временем, искала необходимые ингредиенты для того, чтобы сообразить ужин.  Чашка чая и парочка бутербродов были бы сейчас очень кстати. Чайные листья, и вправду, оказались в керамической банке. Сервиз, единственный чистый, находился в соседнем шкафу, предназначенном для посуды. Графиня осторожно вытащила две чашки с блюдцами, маленький пузатый заварочный чайник, плоскую тарелку для будущих бутербродов. Вооружившись ножом, женщина, как могла аккуратно, нарезала хлеб и ветчину. Масло, подозрительно пахнувшее, она использовать не рискнула. По правде говоря, его бы стоило выкинуть, как и сыр, покрытый толстым слоем серо-зеленой плесени, но она не решилась это сделать. Вдруг, Фредерике жизненно необходимы эти испорченные продукты? Она уже начала привыкать к причудам хозяйки, поэтому не удивилась бы, узнав, что мисс Граас специально доводит пищу до несъедобной кондиции, ради очередного ритуала.
- У меня еще мед есть. Если хочешь… - подала голос женщина-медиум, наблюдая за действиями графини. Кажется, Фредерика немного смирилась с тем, что ее гостья взяла все заботы по поводу их общего ужина на себя.
- Мед? – Энжела оглянулась, пытаясь обнаружить что-либо его напоминающее.
- Там же, где ты брала чай, - кивнула та.
Распахнув дверцы, миссис Вэйллс принялась разглядывать содержимое. На глаза попалась бежевая банка, сделанная в форме бочонка. Сбоку были нарисованы три пчелы. Энжела уверенно протянула руку к ней, как... внезапно испытала жгучую боль. Вскрикнув, она отдернула руку. Банка же, накренившись, не удержалась на полке и полетела вниз.
- О, нет! – вовремя подскочив, Фредерика смогла поймать банку. Графиня стояла рядом, ничего не понимая. Кисть все еще горела, словно нарисованные пчелы и впрямь ее укусили. – Это не та банка, - пояснила женщина. – Там пчелиный яд.
Миссис Вэйллс стояла молча, прижимая укушенную руку к груди. Взгляд Фредерики тут же стал виноватым.
- Дай-ка, я взгляну, - попросила она. Поначалу Энжела слабо сопротивлялась (кто знает, чего еще можно ожидать в этом полном странностей месте!), но медиум осторожно отняла ее уже основательно распухшие пальцы от гладкой ткани корсета. – Все-таки, нужно было мне самой… - покачала головой женщина. – Сильно болит?
Миссис Вэйллс кивнула. Смысла врать, строя из себя героиню, она не видела.
Фредерика, тем временем, быстро набрала в чашку ледяной воды. – Засунь-ка руку, - потребовала она. Энжела опустила пострадавшие пальцы в воду и громко охнула: боль стала еще сильнее.
- Сейчас-сейчас, пройдет, - успокаивала ее женщина. Еще раз внимательно осмотрев ее руку, она тихо пробормотала:
- Нужно наложить мазь…
- Мазь? – гостья насторожилась. На ее взгляд, кусачей банки было предостаточно, и испытывать что-либо еще в подобном ключе не хотелось совершенно.
- Да, с вытяжкой из розового дерева, - закивала мисс Граас. Теперь уже Фредерика усадила Энжелу на стул. – Посиди, я сейчас.
Медиум отправилась на поиски целебной мази, а миссис Вэйллс осталась сидеть за столом. Делать было нечего, Фредерика куда-то запропастилась, и графиня принялась рассматривать небольшую, но очень уютную кухню мисс Граас.
Помещение было узким и длинным. Слева от окна у стены располагался кухонный гарнитур. Довольно простенький, изготовленный из какого-то светлого дерева – Энжела никак не могла определить, какого именно. Четыре настенных шкафа (один посудный, в другом находились разнообразные емкости с содержимым, среди которых были чай и агрессивный бочонок с ядом). О содержимом оставшихся двух можно было только догадываться. Внизу располагались две тумбы, отделение с ящиками, плита, круглая мойка… - словом, ничего особенного. Вся рабочая поверхность была уставлена немытыми чашками, завалена книжками, исписанными листами и потрепанными птичьими перьями.
У противоположной стены, неподалеку от окна находился круглый обеденный стол, примерно посередине лежала вязаная салфетка. Острый глаз Энжелы сумел обнаружить на его гладкой апельсиново-горчичной поверхности несколько едва заметных разводов.
А больше ничего особенного и не было.
Тем временем, в спальне что-то грохнуло, затем послышалась забористая ругань мисс Граас и все стихло. Однако не успела Энжела как следует испугаться, как хозяйка квартиры появилась на пороге кухни с небольшой деревянной коробочкой в руках.
- Споткнулась, - мрачно пояснила она, не дожидаясь, пока графиня засыплет ее вопросами. – Об комод!
На языке так и вертелось что-то вроде: «надеюсь, комод не развалился?», но Энжела удержалась от подобных расспросов, рискуя стать причиной сердитого фырканья. Фредерика, тем временем, уже вовсю рылась в своей аптечке. Стол был завален разнокалиберными пузырьками и баночками, а медиум, все еще ругаясь себе под нос, перебирала лекарства.
- Нашла! – наконец, воскликнула она, открыв костяную баночку пятиугольной формы. – Так, давай сюда руку, - скомандовала мисс Граас, и графиня послушно протянула укушенную конечность. Нежная субстанция пахла смесью гардении и ландыша и имела розовато-кремовый оттенок. Энжела следила, как бережно Фредерика наносит мазь на кожу, легко массируя пальцами место укуса. Наверное, не такая уж она и нелюдимая. По крайней мере, эта женщина могла быть очень милой.
- Ну, вот и все, - забинтовав кисть, мисс Граас ловко завязала бантик. – Снимать только утром. К тому времени, ваши пальчики, леди, будут как новенькие, - улыбнулась она.
Не успела Энжела как следует подивиться неожиданной смене настроения хозяйки, как Фредерика вскочила на ноги, поспешно побросала пузырьки обратно в коробку и была такова.

* * *

- А, все же, готовить пришлось мне! – как бы, между прочим, заметила медиум, ставя на круглый стол блюдо с бутербродами. Графиня еле удержалась от смешка: кажется, для мисс Граас процесс заваривания чая был верхом кулинарного искусства.  Причем, женщина, все равно, умудрилась обжечься и чуть не уронить заварочный чайник. Пару раз Энжела вскакивала на ноги, порываясь помочь, но Фредерика тут же усаживала ее обратно,  дула себе на пальцы, морщилась от боли и вновь принималась воевать с печным духом. Но, то ли дух был не в настроении, то ли сама Фредерика – дело спорилось весьма плохо. Правда, в итоге, ужин, так или иначе, был приготовлен, о чем хозяйка не преминула сообщить, когда разливала чай. Слава богу, здесь обошлось без приключений, и вот уже две женщины сидят друг напротив друга и поглощают пищу. Решив внести свою лепту, Фредерика также поставила на стол тарелку с кексами собственного приготовления и домашнее печенье, но и то, и другое оказалось таким твердокаменным, что бедняжка графиня испугалась: не сломала ли она себе зубы?
К счастью, те были в порядке, однако, маленькая проблема продолжала маячить перед миссис Вэйллс: как вежливо отказаться от опасного десерта, не обидев Фредерику? Она же, наверняка, старалась…
- Обычно, у меня получается лучше, - призналась медиум, и графиня от души пожелала, чтобы это было правдой. Иначе, становилось  страшно за потенциальных гостей мисс Граас: каждому полагалось выдавать вставные челюсти. Про запас. Ибо своим было суждено жить весьма недолго.
- Если не нравится – я не заставляю, - улыбнулась женщина. – Я знаю, что плохо готовлю. Как-то раз я случайно перепутала емкости и, вместо сухофруктов всыпала в тесто пуговицы.
- Пуговицы?! – от удивления Энжела даже перестала жевать.
- Да-да, пуговицы, - закивала головой соседка по трапезе. – Я знаю, что ты сейчас скажешь: как такое возможно, и так далее, но… такая вот я, рассеянная! – развела руками мисс Граас и грустно добавила:
- Саманта до сих пор не может успокоиться.
- Такое вряд ли забудешь, - тихо проговорила Энжела. Услышав ее реплику, медиум подняла на нее глаза, оторвавшись от своего увлекательного занятия – скатывания шариков из хлебного мякиша. А графиня, тем временем, с удивлением отметила про себя, что у той очень красивые глаза: широко открытые, светло-ореховые с едва заметными зеленоватыми искорками у самого зрачка. «Глаза – зеркало души» - вспомнилась ей фраза тетушки Розалинды. Если верить этим словам, то, выходит, у Фредерики красивая душа.
- Возможно, ты и права, - вынуждена была согласиться медиум. – Просто меня еще никто не угощал бисквитом с пуговицами. Которые, к тому же, орали дурным голосом, - вспомнила она. И, явно с сарказмом, добавила. – Бедняги.
- Орали? – Энжела прервала свои попытки разделить кекс на две части и удивленно посмотрела на собеседницу.
- Ну, орали, конечно, не сами пуговицы – усмехнулась та. – Я еще не настолько сошла с ума, чтобы… Голос подавали призраки, в них заключенные, - пояснила мисс Граас.
- Им, наверное, было больно, - Энжела от всей души пожалела несчастных призраков.
- Они ничего не почувствовали, поверь, - успокоила ее Фредерика. – Но зато были жутко недовольны тем, что их засунули в тесто и испекли, как рождественского поросенка!
Не выдержав, графиня рассмеялась. Она ярко представила себе визжащую "начинку", благо, знакомство с гребешком давало представление о том, как ведут себя вещи, в которые поместили душу умершего. Мисс Граас присоединилась к ней, видимо, вспомнив, как это происходило наяву.
Время неторопливо шагало вперед, прогоняя текущий день восвояси. Закат неумолимо приближался. Мисс Граас зажгла свечи. Энжела не стала просить ее воспользоваться верхним светом, хотя, так было бы, несомненно, удобнее. Наблюдая, как тень от пламени задорно пляшет на стене, графиня невольно вспоминала события десятилетней давности. Как же легко было тогда! Самым большим несчастьем в жизни маленькой мисс Пинквайк были пятно, посаженное на атласную юбку, нечаянно разбитая статуэтка королевского пуделя, локон, выбившийся из прически. А сейчас... Ну, вот почему человеческое сердце, в отличие от фарфорового невозможно вернуть к жизни, к примеру, склеив? Пара мазков кисточкой по линии разлома - и готово!
- Потому что, в отличие от фарфоровой фигурки, сердце не может сообщить нам точное время своего разрушения, - отозвалась мисс Граас. Значит, Фредерика, вдобавок, читала мысли графини. - Даже испытывая величайшую боль, мы надеемся, что еще не все потеряно, пытаемся