на язык белый кристалл, я очень удивился и обрадовался – это была соль, самая настоящая соль. Такая солёненькая, такая...
Гвен, тут же заохала и заахала:
- Я же тебе говорила, я же говорила! - Слушай и не перебивай, когда тебе умные люди говорят! – обиженным тоном затараторила Гвен, - а то, взял моду… чуть что, сразу – не витай в облаках… спустись на землю… дурёха… - Тоже… мне, взял за моду, прерывать.
- Прости, я больше не буду. - Это у меня случайно получилось.
- Ага, случайно, - всё ещё обижаясь, пробурчала она.
До конца нашего пути оставалось ярдов семьдесят-восемьдесят. Мы решили, уж коли осматривать, то осматривать всё.
У самой стены наш путь закончился. Взгромоздившись на огромный, нагретый солнцем, валун мы решили немного отдохнуть. Слева от нас высилась тридцатиярдовая вертикальная стена, справа лес, из которого мы только что вышли, а внизу, под самыми ногами, поблескивало в лучах солнца покрытое лёгкой рябью, озеро.
Я смотрел на каменную стену и прикидывал, нельзя ли здесь найти какое-нибудь местечко или участок стены, по которому можно выбраться из котловины.
Моё внимание отвлекла Гвен.
- Джо, посмотри на воду. - Она в этом месте крутится.
Я недовольно перевёл взгляд на воду. Точно, здесь вода крутилась, возможно, потому что, листья и маленькие веточки совершая круги, быстро собирались в центре круга и ныряли. Водоворот? Почему? Значит, здесь озеро вытекает? А, что это нам даёт? – завертелись мысли в голове.
Это выход из котлована! – решил я. Но как им воспользоваться? Мы же не знаем, какой диаметр отверстия, и какая длина этого слива… Может слив впадает в подземную реку? Тогда это или хорошо, или плохо…. А если слив идёт подо всей горой, не выходя на поверхность – то это уже совсем плохо… Даа…, куда ни кинь, везде клин, подумал я. Нет, правильно народная мудрость предупреждает - «Не зная брода, не лезь в воду». Так, что, вздохнул я, нам этот путь заказан…, а жаль.
- Жаль, но этим путём мы воспользоваться не сможем, - вздохнув, ответил я на немой вопрос,
с нескрываемой надеждой смотревшей на меня во все глаза, Гвен.
Она понурилась.
Мы ещё немного посидели, потом Гвен поднялась, спрыгнула с валуна и, повторив – «Жаль», направилась в сторону нашего «дома». Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.
Глава седьмая
Для нас начались житейские будни. Мы не знали, есть ли на Гидре зима, сколько она длится… Мы вообще ничего не знали о ней. Поэтому, я попытался ножом выдолбить хоть небольшую кладовую, а Гвен в это время собирала растительность, то есть всё то, что можно высушить и использовать в пищу.
Однажды она вернулась из похода в лес в радостно-возбуждённом состоянии. Подойдя ко мне и опустившись на колени, она протянула мне какой-то предмет. Взяв его в руку, я почувствовал приличную тяжесть. Своей формой он мне что-то напоминал, что-то давно забытое, но что, я сразу вспомнить не смог. Гвен, донельзя довольная моей растерянностью, заулыбалась:
- Что скажешь, дорогой? Что это, знаешь?
- Знаю, но не скажу, - попытался выкрутиться я. Ты назови, а я скажу, правильно или нет.
- Ох, ты и хитрец! Я же вижу, ты совершенно забыл, как это называется, да?
- Щас скажу.
Я ещё немного повертел предмет в руках. Одна его сторона была в виде острого клина и к низу расширялась, а сверху он был толстый, и в нём была большая дыра, а в дыре… в дыре торчал сгнивший кусок деревяшки.
Гвен внимательно наблюдала за моими манипуляциями. Она смотрела, как я вертел предмет в руках, как пробовал вытащить гнилую деревяшку, как я рассматривал его и, она не выдержала:
- Да это же…
- Стоп! Где ты его нашла?
- В лесу. Там такой пенёк толстенный торчит из земли, и эта штуковина в него была воткнута, - растерянно произнесла она и непонимающе уставилась на меня.
Её взгляд, казалось, говорил, зачем ты это спросил? Мало ли, где я могла его найти? Она не понимала, а я-то сразу понял, что это за предмет, как только она сказала, где нашла его. Я даже вспомнил его давно позабытое название. Да таким предметом, я помню, мой отец заготавливал дрова на зиму.
Я, лукаво улыбнувшись, погрозил ей пальцем и, наклонившись к её уху, заговорщическим тоном прошептал: «Этот предмет называется… то-по-рр».
- Ах, ты хитрец! Ты обманом выпытал у меня всё, и только потом сказал его название. Так нечестно, нечестно. Вот! - Я раньше тебя знала его название… - Ох, и хитрый же ты человек, Джо.
Я, вертя в руках кое-где покрытый ржавчиной топор, довольно улыбался. Теперь нам, если придёт зима, не будет так холодно. Топор есть, лес рядом, что ещё нужно человеку для полного счастья? Только выбраться на волю!
К зиме я сделал себе пращу, а для Гвен приготовил из дубовой ветки замечательный лук с деревянными стрелами.
У меня лучше получалось охотиться на кроликов с пращой. Набрав на берегу озера не-больших круглых камешков, я пускался на охоту. Заметив кролика, я раскручивал пращу, и камешек, вылетев, точно попадал в кролика.
Мясо мы ели и вялили, на всякий случай. И, наконец-то, сбылась заветная мечта Гвен - она таки пошила себе манто из кроличьих шкурок. И, как оказалось, вовремя!
* * *
В котловине резко похолодало, а через несколько дней выпал первый снег. Всё вокруг стало белым-бело. Деревья нахлобучили на себя белые шапки, противоположная гора тоже покрылась снегом, а вода в озере потемнела, стала какого-то свинцового цвета.
Как-то проходя по нашему лесу, я увидел куропаток. Мне так захотелось куриного мяса, что я не удержался и метнул в них камешек из пращи, но, увы!
А вот, Гвен, она здорово наловчилась сбивать палкой рябчиков. Они были совершенно не пуганными и подпускали её на длину вытянутой руки. Они поворачивали в её сторону головы и с нескрываемым любопытством рассматривали непонятного зверя в кроличьей шкуре. Она взмахивала палкой и два-три рябчика замертво падали к её ногам.
Мы, как-то коротая вечер, сидели у «камина» и рассуждали с Гвен по поводу – откуда здесь дичь и животные. Мы пришли к единственно правильному, на наш взгляд, выводу - птицы естественным образом прилетели сами в этот благословенный уголок; кролики сорвались сверху, а свиней принесло течением, так же, как и нас. Они здесь акклиматизировались и прекрасно стали уживаться друг с другом. Поэтому-то, решили мы, рябчики так близко и подпускают Гвен.
Я было усомнился, смеха ради, в умственных способностях рябчиков, но Гвен грудью заслонила их от моего предположения. Она сказала, что рябчики просто любят её, не то, что некоторые.
Ага, поддел я её, поэтому-то и кидаются они сами под твою палку, чтобы доказать свою любовь и быстрее наполнить твой желудок.
- Смейся, смейся – обиделась она. - Они, между прочим, умнее твоих кроликов.
- Может быть, может быть, – постарался я замять щекотливую тему.
- Ты бы, чем издеваться над бедными рябчиками, лучше бы сходил и проверил сеть.
Сеть мы сплели вместе с Гвен, как говорится – в четыре руки. Для её изготовления мы распустили одну парашютную стропу, и у нас получилась куча шёлковых, прочных ниток. Из этих ниток мы не только сеть связали, мы ими всё сшивали, даже манто для себя Гвен сшила белыми нитками.
Мы не только питались кроликами, рябчиками. У нас, как у настоящих гурманов к столу подавался рыбный деликатес в виде запеченного на углях карпа, или что-то похожее на него. Я в рыбах полный профан, а Гвен вообще в них разбирается, как… простите за грубость, одно хрюкающее животное в апельсинах. Но это не имело для нас никакого значения – разбираемся мы в рыбе или нет. Главное - было очень вкусно!
А, о супах: грибных, щавелевых и ещё из каких-то трав и говорить нечего. Гвен умница! Она в них (травах) здорово разбирается! Посуда попервоначалу у нас была не очень красивая, прямо скажем неказистая. Я, как-то в очередное обследование «своих» владений, нечаянно нашёл одно место с какой-то белой глиной. Ну, естественно замесил, потом дождался, когда она превратится в однородную массу (растворится) и из неё сляпал пару тарелок. А, чтобы они были попрочнее, поставил их в печку, в самый жар. Так они получились не только белыми, но ещё и прочными.
Гвен, увидев моё «произведение искусства» даже восхитилась и, постукав по каждой из них пальцем, сказала: «Теперь у нас самые настоящие фарфоровые тарелки и мы можем даже приглашать на уикенд гостей» Но не могла же она не добавить к приятным словам ложку дёгтя. Она, конечно, съязвила, типа – «Не мог, что ли поаккуратнее и покрасивее сделать?»
А, как я «поаккуратнее и покрасивее» сделаю, если это была первая моя посуда в жизни и изготовленная собственными моими руками, а? Потом-то я наловчился, поднабрался опыта и у меня получалась очень даже приличная посуда: горшки там, тарелки разного раз-мера. Я даже кружки для чая потом сам сделал и ручки к ним прилепил, тоже из глины.
* * *
Зима оказалась здесь короткой и относительно тёплой. Как только сошёл снег, и в воз-духе достаточно потеплело, я продолжил свою основную работу. Я выдалбливал топором в вертикальной стене выемки для рук и ног, а рядом, если находил хоть маломальскую щель, загонял в неё дубовый костыль. К этим костылям я крепил страховочную верёвку из парашютного троса.
Я уже продолбил столько выемок, что смог подняться на десятиярдовую высоту. Оста-лось всего немного – двадцать-двадцать пять ярдов каких-нибудь. По моим скромным расчётам, скрупулёзно проверенных Гвен, годика через полтора я закончу свою работу. Но, человек предполагает, а Бог располагает! Так получилось и у нас с Гвен. И всему виной был я. Понадеявшись, что я крепко закрепился «страховочным поясом» к костылю, я не продублировал свои действия, узел развязался, и я полетел вниз с десятиярдовой высоты.
Спасибо, моему ангелу-хранителю! Он, увидев, что я скоропостижно пытаюсь совершить самоубийство или навеки стать инвалидом труда, подставил на моём пути, мною же забитый в стену крепкий костыль, и я за него зацепился одеждой.
Аккуратненько, боясь, чтобы в этот, столь критический момент моей жизни не поднялся ветер, и меня бы не сдуло, как пёрышко со стены, я привязал верёвку к другому колышку и, приняв все меры предосторожности, спустился вниз. Сегодня я уже не смог работать.
Оказывается, во время своего полёта сверху вниз, я сильно ударился рёбрами об спасший меня костыль и теперь, при любом вдохе или шевелении, в рёбрах возникала страшная боль. Гвен запретила мне не только работать, она устроила мне настоящий больничный ре-жим.
Только через полмесяца я смог вновь приступить к работе. Хотя и медленно, но наша свобода приближалась! Приближалось наше освобождение из плена.
Глава восьмая
Прошло два с лишним года нашего заточения в котловине. Мы с Гвен здорово окрепли не только физически, но и духовно. Оказывается, живя на природе и выполняя простейшие функции по выживанию, можно здорово накачать мышцы, и здоровье укрепить. Я, так во-обще стал похож на культуриста, хотя и раньше-то не был слабаком. К тому же, я стал чуть ли не профессиональным скалолазом. Для меня не составляло особого труда забраться на верхотуру любой горы.
А Гвен… Она превратилась в настоящую спортсменку. Если её выпустить на соревнования по стрельбе из лука, она всех переплюнет, то есть, я хотел сказать – победит. Равных ей по мастерству стрельбы, едва ли найдётся. Она
