попадала из лука куропатке в глаз. Может и не той куропатке, которую я раньше хотел подбить из пращи, но похожей на неё. Только благодаря её мастерству и ловкости, я, наконец-то, полакомился вожделенной курятиной.
Короче, настал великий час! Забив последний колышек и выдолбив последнюю ямку, я приподнял голову над вершиной горы, чтобы полюбоваться окрестностями и насладиться видом долгожданной свободы.
Но это было ещё не то! То стало, когда я полностью выбрался из котловины и встал на ноги. Передо мной открылся изумительный простор! Внизу плавно несла свои воды широкая река (наверное, та, по которой мы плыли два с половиной года назад), а дальше зеленели листвой небольшие рощицы и дубравы. А, ещё дальше…, дальше уже ничего не было видно, потому что, там был горизонт, а заглянуть за него я не смог, сколько не вытягивал шею.
А, ещё…, ещё меня ласково гладил шаловливый ветерок, мне так и казалось, что он ластится ко мне как эта… нуу, у нас дома такая была, серенькая, всё говорила: – «Мур-мур-мур». Вспомнил! Кошкой её называют.
Ветер свободы наполнил мою грудь и закружил голову. Я опьянел от свободы рас-крывшей мне свои объятия! Я встал на вершине во весь рост, раскинул руки и закричал: «Здравствуй Свобода!!! Здравствуй долгожданная!!!
А, снизу, из котлована, доносился взволнованный голосок Гвен: «Что там, Джонатан? Ну, отвечай же! Не молчи!»
- Свобода, Гвен! Свобода! – закричал я во всё горло.
- Я тоже хочу туда, Джонатан! - Я тоже хочу на свободу! - Оо-о, как я хочу увидеть ЕЁ хоть краешком глаза, хоть чуть-чуть!!!
- Теперь увидишь, Гвен, теперь увидишь, обещаю тебе Гвен… - Теперь у нас всё будет хорошо! - Доберёмся до географической экспедиции, а там…
Глава девятая
Наши вещи заблаговременно были собраны и уложены в самодельные походные мешки. Осталось только набросить лямки на плечи и вперёд!
Гвен стояла рядом со мною и улыбалась во весь рот. Но это сейчас. А до этого момента? До этого момента столько было визга, пока я поднимал её на свободу верёвкой. Но я ей верю. Попробуй, удержись и не завизжи, когда под ногами у тебя пропасть глубиной в тридцать пять ярдов.
В начале работы, когда я только начал делать выемки и вбивать дубовые костыли, мне тоже было ой, как страшно, а потом привык, потом я по этим выемкам и колышкам, как обезьяна скакал.
Два с половиной года… два с половиной года мы были одни. Два с половиной года мы были вдали от людей, от цивилизации. Мы для Мира сейчас были как новорожденные дети. Мы были неандертальцами.
Насладившись окружавшим нас ландшафтом и немного отдохнув, мы, подхватив мешки, стали спускаться к реке. Направление мы не выбирали. Просто, подсознательно, мы чувствовали – где ещё может разбить лагерь экспедиция, если не возле реки! И мы стали спускаться вниз, к реке.
Идти пешком по пересечённой местности – это не на самодвижущемся тротуаре перемещаться по городу или, допустим, спускаться или подниматься на эскалаторе, здесь потруднее будет. Ноги сами, независимо от твоего желания, так и стараются наддать ходу.
Послушаешься ног, побежишь, а они ещё быстрее заставляют тебя бежать, если не за-тормозишь каким-нибудь способом: если не ногами, то, хватаясь, за что попало руками. А лучше всего, быстро сесть на заднее место – сразу останавливаешься…. почти. Не сделаешь этого вовремя – пиши, пропало. Точно забуришься в кустарник или ненароком ткнёшься головой в валун.
* * *
Мы спускались осторожно: обходили кустарники и валуны, смотрели под ноги, часто садились на задницу, чтобы притормозить или юзом съехать с какого-нибудь крутого обрыва. В общем, принимали все меры по технике безопасности при спуске с горы. А как же иначе, как их не принимать? Впереди путь неизвестный, далёкий – скорее всего. Ноги нужно было беречь. Ох, как беречь! Как в народе говорят: «Обезноженный конь – уже не конь». Вот мы с Гвен и берегли ноги… и руки… и головы.
Ну и, конечно же, была и ещё одна причина, по которой мы берегли ноги. Мы боялись ненароком провалиться в какую-нибудь неприметную дыру и опять застрять на пару лет на этой Гидре, будь она неладна! Не дай бог!
Добравшись, ближе к вечеру, к реке, мы присели отдохнуть, отдышаться и подумать, прежде чем пускаться в дальний, неизведанный путь по чужой территории. Надо было окон-чательно решить – идти пешком, или, всё же рискнуть, и сплавиться по реке. А пока…, а пока, решили заночевать здесь же, неподалёку от реки – «Утро вечера – мудрее».
Проснувшись рано утром, только ранний рассвет начал покрывать небо голубой краской, мы, вопросительно посмотрев друг другу в глаза, одновременно, или почти одновременно, нет, я, по-моему, чуть раньше, воскликнули – «По реке на плоту!».
Ко времени, когда солнце прошло половину пути от восхода до зенита, у берега, тихо покачиваясь на береговой волне, стоял небольшой плот, а мы сидели на нём.
- Ну, что, с Богом? – посмотрел я на Гвен и взял в руки шест.
- С Богом! – подтвердила она.
Уперев шест в берег, я с силой оттолкнулся и плот, покачиваясь, отошёл от берега и медленно направился на середину реки. А затем, влекомый течением, устремился в неизвестность.
* * *
Слава богу, ничто не нарушало нашего спокойного плавания. Прошло уже десять дней, как мы находились на плоту, за исключением ночёвок на берегу. И за все эти десять дней мы не встретили ни одного крупного дикого зверя. Не планета, а рай для людей. Зато кро-ли-ков… было не счесть.
Если здесь посеять зерновые культуры или посадить плодовые деревья, высказала своё мнение о кроликах Гвен, то они всё сожрут, паразиты, и не подавятся, заразы! - Этто точно! – поддержал я подругу. А, потом, спохватился - «Что это ты, так на бедных безобидных кроликов ополчилась?»
- Вот они, где у меня сидят! – чиркнула она ладонью себя по горлу. Два с половиной года кролики, кролики, кролики… - Тьфу!
- Гвен, ты несправедлива. Были у нас и другие «яства», типа…
- Ой, Джонатан, перестань… - Твои кролики всё перебивали.
На двенадцатый день нашего плавания, вдали показалась острая вершина правильной формы.
Мы стали гадать и строить предположения, что это может быть. Вопросов возниклооо… Смелое решение этого вопроса предложила Гвен. Она сказала: «По-моему, это корабль, и не вздумай со мною спорить, Джонатан!»
Кто бы спорил, хмыкнул я.
Радости нашей не было предела. Тело и душа рвались навстречу всё увеличивающемуся с каждым часом в размерах, корпусу корабля. Это, действительно, был космический корабль! Наконец-то! Наконец-то мы встретимся с людьми или хотя бы гуманоидами! Какое же это огромное счастье: просто поговорить; просто подержаться за руки с себе подобны-ми, а не с бессловесными, хотя и очень симпатичным кроликами. Да, хотя бы просто быть вместе со многими, себе подобными, наконец. И мы, не отрывая взора, смотрели на вожделенный корабль.
Мне кажется, я даже мысленно подгонял наш плотик, старался помочь ему не очень часто попадать в заводи, я старался помочь ему держаться всё время на стрежне. И он, слов-но чувствуя моё нетерпение и желание, плыл по самой середине реки и, может мне так хотелось, кажется, чуть увеличил скорость.
Вскоре выплыл из тумана весь корабль, а в миле от него, у самого берега реки, расположились жилые постройки.
- Урааа!!! – закричала Гвен и даже попыталась попрыгать.
- Осторожнее, Гвен, плот развалишь, - попытался я сдержать бьющие ключом эмоции подруги. - Может, здесь и нет никого …
- Как нет?! Корабль же здесь! - Как это никого нет?! Не пугай меня!
- Я не пугаю. - Просто мне не нравится, что я не вижу ни одного живого существа… - Что, в экспедиции так мало сотрудников?
- Да пошёл ты к чёрту, зануда! Чего ты, в самом-то деле, мы же выбрались! - Может понять это твоя садовая голова – «Мы вы-бра-лись!» - с жаром повторила она, и добавила, - к лю-дя-мм!
Не понимаю, что мне в голову втемяшилось, но у меня было какое-то нехорошее пред-чувствие. Или может я отвык от общества разумных существ, подумал я. Или… не знаю… - Но к деревянному причалу я подводил плот с опаской.
У причала стоял небольшой катер на воздушной подушке. В нём никого не было. И во-обще, вокруг стояла какая-то странная, вязкая тишина: никто не появился в дверях здания, никто не выглянул в окно, даже ради любопытства… Я насторожился. А Гвен? Гвен выскочив на берег, схватила мешок с припасами и потянула меня к входу в «контору».
- Чего ты задерживаешься?! - Там же люди! - Там же мои сослуживцы, географы-исследователи!
- Иду, иду.
Но я не шёл, я еле передвигал ноги. Они у меня почему-то не шли. Ну, никак не хотели идти и всё.
И вот, мы у дверей!
Только Гвен взялась за ручку, как дверь сама, или под чьим-то усилием, отворилась, и перед нами возник огромный четырёхрукий гуманоид. В двух волосатых руках он держал по лазерному пистолету, а в двух других у него было по огромному бутерброду и он… жевал…, жевал медленно, смачно, со вкусом.
Гвен, как будто её ударило током, вздрогнула и моментально остановилась.
- Я бы хотела поговорить с директором экспедиции, - всё же высказала она просьбу.
Я видел, какого усилия ей стоило произнести эти простые слова. Она явно испугалась этого верзилы. Я тоже испугался, честно.
Он равнодушно обвёл нас взглядом и так же равнодушно-односложно ответил: «Нет его». А, ответив, даже не пошевелился, чтобы пропустить нас внутрь здания.
Гвен, есть Гвен. Когда перед ней возникает препятствие, она или устраняет его, или обходит, но своего добивается.
- Тогда доложите его заместителю по науке, что прибыла сотрудница географического управления Министерства По Делам Планет, - и высокомерно задрала подбородок.
Вот мол, попробуй только не доложить, говорил её вид. Но я видел, какого усилия ей это стоило. И опять её монолог встретило хладнокровное молчание.
Я с первого взгляда узнал в этом, четырёхруком, уроженца планеты BPI-RQ-7, и разговаривать на его языке я умел. Подняпрягши память, вдруг я какие-то слова подзабыл, я заговорил с ним:
- Послушайте, любезный, мы давно в походе, устали и нам бы хотелось переговорить с командиром корабля.
Я увидел краем глаза, как у Гвен с каждым моим словом глаза всё больше и больше округлялись от удивления, что ли? Скорее всего так оно и было, потому что у неё и рот открылся, и не закрывался, пока я разговаривал с гуманоидом. Я в душе усмехнулся и даже шёпотом хвастливо произнёс: «А ты, как думала!»
Гуманоид, не произнеся ни слова в ответ, кивнул головой и скрылся за дверями, а мы остались стоять, как бездомные попрошайки у порога. Пока он отсутствовал, я прошептал Гвен: «Давай захватим катер и дёру! - Что-то мне всё здесь не очень нравится!» В ответ на мои слова, она скороговоркой зашептала: «Ты что, с ума сошёл?! - Мы столько ждали этого момента, а ты…». – «Этого момента? – съёрничал я. Она ещё что-то хотела прошептать мне, но не успела.
Дверь отворилась, и в проёме, освещённый солнечным, казалось, специально для этого момента, проникшего со двора лучом, возник блестящий офицер космического флота.
Я от такого количества позолоты и драгоценностей на его мундире, даже растерялся в первое мгновение. Инициативу переговоров тут же забрала в свои руки Гвен.
Она мило улыбнулась блестящему офицеру. Ох, как я не люблю, когда она вот так, мило, улыбается другим особям мужского пола! Я тогда готов рвать и метать! Рвать и метать! И мягким,
