Проводники, сопровождающие нас, не задавали лишних вопросов и тщательно оберегали нас в дороге, - я подумал, что со стороны мы похожи на спецагентов, выполняющих ответственное задание. Меня смешила эта обстановка таинственности, но Бистис воспринимала все происходящее абсолютно серьезно, и глядя на нее, наши и без того молчаливые сопровождающие боялись проронить лишнее слово.
Наступившая оттепель вызвала густой туман; снег на деревьях намок, отяжелел и стал опадать, создавая завалы, через которые нам приходилось пробираться. Отсыревшая одежда и не просыхающая обувь не добавили приятности в наше путешествие, оказавшееся более трудным, чем мы ожидали.
Тем не менее, в поселок мы прибыли за день до назначенной встречи. Проводники, приведшие нас сюда, указали нам дом, где сохранилась печка, - и распрощались с нами. Я принялся разводить огонь, а Бистис вышла на улицу осмотреться и вернулась встревоженной.
- Что-то нехорошее есть в этом заброшенном городке, – сказала она. – Я чувствую недоброе.
- Наши предчувствия – это только наше субъективное восприятие, и больше ничего. Множество людей прекрасно себя чувствуют перед величайшими несчастьями в их жизни, а за минуту до нечаянной радости пребывают в глубокой тоске, - хладнокровно ответил я.
- Вы ничему не верите, с вами тяжело разговаривать, – вспыхнула Бистис.
- Я не просил вас идти со мной, - парировал я.
- А я очень рада, что пошла с вами! – отрезала она. – Вы еще поблагодарите меня за это; если у вас нет интуиции, то это не значит, что ее ни у кого нет. Вы – не тонкая натура, вы не можете ощутить мельчайшие изменения, происходящие вокруг вас, и заметить черты жизни, настолько неуловимые, что их нельзя выразить словесно до тех пор, пока они сами собой не сложатся в определенный образ.
- Как красиво вы излагаете! А вы, конечно, способны ощутить и уловить эти черты в их беспорядочном круговороте? – ехидно поинтересовался я.
- Да, я способна! И не надо иронизировать – женщины, как вам должно быть известно, тоньше чувствуют, чем мужчины, которым женская интуиция всегда казалась колдовством. Да, я верю в предвиденье, как и во многое другое, – Бистис отвернулась от меня, видимо, обидевшись, потом взяла свой спальный мешок и пошла укладываться на ночь. Я подумал, что уж в чем женщины точно сильны, так это в умении обращать самые отвлеченные понятия в предмет выяснения личных отношений.
…К моему глубочайшему сожалению, предчувствия Бистис не обманули ее. На следующее утро, едва мы успели позавтракать, как услышали шум вертолета, совершающего посадку около поселка.
- Странно, - сказал я. – Кому понадобилось гонять вертолет в эту дыру?
Бистис пристально посмотрела на меня, не проронив ни слова.
- Давайте, на всякий случай погасим печь, и не будем пока выходить отсюда, - предложил я, делая вид, что не понимаю многозначительного молчания Бистис, но в душе сам обеспокоенный внезапным появлением гостей с неба.
Мои предосторожности оказались тщетными. Наверно, люди с вертолета разглядели дым из трубы нашего дома, когда они облетали поселок. Прошло несколько минут, и непрошеные гости ворвались к нам. Они были черноволосыми и бородатыми; глядя на них, можно было подумать, что мы находимся на Юге, а не на Севере. Без долгих разговоров нас с Бистис отволокли к винтокрылой машине и усадили в нее.
- Куда вы нас везете? – сердито спросила Бистис, когда мы уже поднялись в воздух.
Вместо ответа один из наших похитителей нажал на кнопку портативной рации; из динамика раздался мужской голос, показавшийся мне знакомым:
- Рад вас приветствовать! Насколько я понимаю, вы удивлены вашим внезапным воздушным путешествием?
- Возмущены, – сказала Бистис.
- О! У нас на борту дама! Вот приятный сюрприз! – воскликнул баритон. – Не ожидал, не ожидал, что на переговоры придет представительница прекрасного пола! Надеюсь, вы пришли не одна, и с вами есть переговорщик мужского рода?
- Да, есть, - глухо произнес я, начиная понимать, кто организовал наше похищение.
- Прекрасно, прекрасно! Позвольте узнать, как вас зовут?
- Какая разница. Называйте, как хотите, - ответил я, стараясь говорить измененным голосом.
- Ценю и уважаю ваше право остаться неизвестным. Я, вообще, уважаю права человека, и вы в этом еще убедитесь. А ваша спутница тоже не хочет раскрыть свое имя?
- Пожалуйста. Я не собираюсь таиться от вас, и скрывать мне нечего. Меня зовут Бистис, - гордо ответила она.
- Бистис, Бистис… Позвольте-ка, да уж не сестра ли вы некоей Эллис, которая замужем за Иваном Карловичем Штутгартом?
- Откуда вы знаете? – спросила пораженная Бистис.
- О, я очень хорошо знаю доктора Штутгарта: я имел честь трудиться с ним бок о бок! У меня степень доктора медицинских наук и профессорское звание; моя фамилия – Кобылятский!
- Профессор Кобылятский! – с ужасом вскрикнула Бистис.
- Да, это я. Но чего вы испугались, дорогая моя? А, понимаю, вам рассказывали обо мне всякие жуткие истории ваши родственники… Согласен, я доставил им некоторые неприятности, но, в конечном счете, именно благодаря мне милейший Иван Карлович и ваша сестра обрели счастье и семейный покой. В таких случаях я люблю вспоминать старинный английский морской устав, который гласит: если корабль пошел ко дну, но все пассажиры живы, то капитану выносится благодарность.
- По-вашему, мы должны благодарить вас? – усмехнулась Бистис.
- Что? Извините, не расслышал из-за шума моторов. Вы сказали – благодарить? А почему бы нет? Видит бог, я никогда не желал зла вашему свояку, и сейчас не желаю. Более того, я могу оказать ему существенную помощь. У меня нет того резонатора, который я ему обещал; вы ведь, наверное, уже поняли, что это я вступил в переговоры с доктором - под чужим именем, конечно! Но я действительно могу помочь Ивану Карловичу; ему нужен резонатор, - нет проблем, будет резонатор. Одна очень богатая восточная страна не пожалеет денег на создание соответствующей лаборатории и привлечет для этой цели лучших специалистов мира. Гарантирую, что через два-три года имя Ивана Карловича Штутгарта станет известно всему цивилизованному человечеству, и наш дорогой доктор получит Нобелевскую премию.
- Как вы узнали о его исследованиях? – спросил я.
- Шила в мешке не утаишь, уважаемый Незнакомец. Секреты обладают удивительной текучестью, они просачиваются сквозь малейшие отверстия. Уверяю вас, что и ваша таинственность тоже вскоре рассеется. Мне отчего-то кажется, что раз доктор вам доверяет, и вы близки к нему, то и я вас знаю.
Я поежился: личная встреча с профессором не сулила мне ничего хорошего.
- Зачем вам нужны разработки Ивана Карловича? – постаралась заполнить возникшую паузу Бистис.
- Боже мой, ну не будьте так наивны! – сказал профессор. – Судя по той информации, которой я располагаю, открытие доктора перевернет всю нашу жизнь. Воздействие на психику человека, возможность переделать людей – что может быть грандиознее и величественнее!
- Только вера может переделать человека, только совесть и Бог могут изменить его к лучшему, – горячо возразила Бистис.
- Ах, оставьте вы эти поучения! Доктору Штутгарту вы тоже такое говорите, или лишь меня хотите заставить уверовать? – воскликнул профессор. – Неужели вы всерьез думаете, что наш мир создан Богом? Посмотрите, сколь несовершенен мир людей; как мог совершенный Бог создать такое? Если ваш Господь и является создателем человечества, то он давно не вмешивается в его дела, проявляя в этом случае поразительное равнодушие к своему творению. Сколько зла и страданий было и есть вокруг нас; и зачем это всеблагому Богу мучить людей, - и при том часто людей, решительно ни в чем не повинных? Разве для того чтобы дать человеку вечное блаженство Богу надо вначале зверски помучать собственное создание?
- Но Господь и сына своего не пожалел во имя высшей правды и справедливости! – крикнула Бистис, сверкая глазами.
- Перестаньте кощунствовать, дорогая моя! К чему Богу прибегать к подобным страшным средствам, когда он – всемогущий? Если бы сын божий действительно пришел к нам, то неужели у его отца не было другого средства дать нам путь к спасению, кроме ужасных крестных мук сына своего? Почему бы сыну божьему не придти к нам, например, с цветком в руке и с улыбкой на устах, и от вида того цветка и той улыбки мы бы сразу все исправились по всемогущей воле божией?
- Но мы сами должны выбирать между добром и злом! – продолжала гореть Бистис.
- Я этого не понимаю. Сказано, что даже волосы на голове у нас сосчитаны Богом, - стало быть, всеведущему Господу заранее известно, что будет с каждым из нас. Зачем же эта непонятная игра со свободой выбора? Да и скучно играться, когда знаешь все ходы наперед. Нет, я не спорю с вами в том, что образ сына божьего, прибитого гвоздями к кресту, оказывает сильное впечатление на верующего человека, но уж как-то это не по-божески, а очень по-людски выходит. Количество же зла в мире что-то не уменьшается, и если в чем люди и достигли совершенства, так в умении убивать друг друга.
- Вы, профессор, должно быть, мните себя спасителем человечества? - язвительно прищурилась Бистис.
- Открытие нашего гениального Ивана Карловича предоставляет мне подобную возможность, – добродушно рассмеялся Кобылятский. – Я не стану ждать, пока люди сами собой переделаются на лучший лад, я изменю их психику кардинальным манером, и вот вам осуществление заветной мечты человечества, - мир без зла, зависти, вражды, коварства, хитрости и обмана, царствие Божие на земле.
- А для этого вам необходима помощь религиозных экстремистов? – не выдержал я и вмешался в разговор.
- Вот я вас и узнал! Вы – друг Ивана Карловича, который вместе с моим бывшим охранником Акимом помог доктору освободиться из некоего горного селения, где он, кстати, совсем неплохо себя чувствовал. А после мы с вами вели интересную беседу в подвале моей клиники, и обстоятельства сложились так, что мне пришлось спасаться бегством! Вы и тогда задавали аналогичные вопросы, помните? Какой смысл вам отпираться, когда скоро вы прилетите ко мне, и я буду иметь удовольствие снова увидеть вас?
- Вы не ответили…
- Вы хотите, чтобы я повторил свои давешние мысли? Извольте. Исключительно для вашей дамы повторю. Я утверждаю, милая Бистис, что европейская культура себя изжила. На смену ей идет сильная восточная цивилизация. Да, она еще склонна к неразумным деяниям, да, она страдает излишней категоричностью, экстремизмом и максимализмом, но все это не более чем детские болезни, которые с возрастом пройдут. Зато у нее есть огромный потенциал, отсутствующий у отмирающей европейской культуры, а с открытием, совершенным Штутгартом, новая цивилизация быстро овладеет умами людей и подчинит себе дряхлую Европу и зашедшую в тупик Америку.
- Любопытно, как вы собираетесь с вашим неверием уживаться с религиозностью этой восточной цивилизации? - саркастически заметила Бистис.
- Я приму любую веру, если понадобится. Ислам, буддизм, индуизм, джайнизм, даже зороастризм, если пожелаете. Если нужно, я готов совершить хадж или стать муллой. Я говорил, что уважаю права человека, поэтому если мои новые друзья захотят, чтобы я верил в Аллаха, я буду в него верить. В конце концов, это их святое право -
