Были. На Политотделе.

Пыльная степная дорога после дождя превращалась в непролазное болото. Глинистая пыль, которую радостно загребали босыми ногами деревенские мальчишки и которую называли масляной, своей консистенцией действительно напоминала масло. Но стоило её смочить водичкой, и те же мальчишки разбежавшись могли долго скользить по поверхности, как на катке. Здесь застревало все: трактора, полуторки, а появившиеся впоследствии «Кировцы» закапывались и тонули по самую кабину.
После такого полива на огороды заглядывать не надо. К Узеню, чтобы искупаться или половить рыбки, не спустишься. Не даст крутой обрывистый глинистый берег. Куриловские мальчишки находили наконец себе развлечение. Увидев приближавшийся по раскисшей дороге грузовичок какого-нибудь бедолаги шофера- колхозника, объезжавшего по какой-либо надобности «центральную шасейку», причиной чему могло служить принятие 100 грамм на грудь, либо попить чайку у кумы или продать «дармовое» зерно, дети сразу звали друг дружку, садились на лавочку напротив халупки дяди Мити Щелочкова и смотрели на машинёшку во все глаза.
Машина неторопливо подъезжала к главной луже, в которой недавно буксовал огромный «Кировец», осторожно заезжала в мутную жидкую грязь и… проваливалась по самую кабину. Матюкаясь, водитель мгновенно выскакивал из кабинки на крышу, на которой некоторое время растерянно сидел, потом перелезал в кузов, спрыгивал в раскисшую колею и отправлялся за трактором.
Представление заканчивалось. Пора было заниматься другими делами.
Их было так много в селе.
Дети трудились с восхода до зари. Чуть свет нужно подоить и выгнать в стадо коровку. Просепарировать молоко. Помыть сепаратор. Задать корм курям, проводить на водоём гусей и утей… Покормить поросят. Пока не жарко, пробежать грядки. Подкопать картошечки. Почистить баз, нарезать кизяки, разложить их для просушки, ведь кизяками топили зимой печи, и даже на них пекли хлеб. Замесить глину с трушкой из соломы, подмазать ею мазанку - летнюю кухню, да баню с сараем, а у многих и дома были обмазаны глиной.
Дети собирали грибы, ловили рыбу, собирали хворост и камыш на растопку. Часто помогали родителям на току, ворошили зерно.
Работали и на бахчах, не разгибая спину. Мальчишки штурвальными на комбайнах. Пасли коров, свиней и гусей. Ловили раков прямо руками в Таволожке и Узене. Щука брала на блесну. Бреднем налавливали по нескольку мешков рыбы и мешок раков.
Рыбу жарили, варили щербу ( похлёбка из рыбы с добавлением только лука – прим.авт.), но больше сушили, так что весь двор зачастую был увешан рыбой.
Впоследствии, когда дети стали уже взрослыми, рыбалка из необходимости превратилась в ритуал и развлечение, для чего многие специально приезжали за тридевять земель. Пока не появился личный транспорт, дядя Саша готовил заранее подводу, бредень, к нему приезжали сестра, брат - с их жёнами и мужьями, детьми. Вся компания отправлялась на Политотдел, на озёра, где забредали по глубине и по мели, дети «бОтали» по камышам, загоняя рыбу прямо в мотню длинного и тяжелого бредня. Ноги увязали в глине и иле, но требовалось соблюдать тишину, чтобы рыбу не спугнуть. Если рыба шла, бредень становился очень тяжелым. Знаками показывали, что сейчас будем выбредать. В момент выбредания страсти накалялись до предела.
-Быстрей, быстрей, ….. – на крепкое дядь Сашино словцо не обижались, падали, но тянули бредень по самому дну нижним краем. Быстрее, чтобы рыба не ушла, потому что попадались в сеть и такие охряпки, что могли порвать бредень или, дав хвостом по рукам, выпрыгнуть в мелководье и быстро уйти на глубину. Килограмм по двадцать попадались карпы, сазаны и щуки.
Раков сваливали в глубокое корыто, и они там шебуршались, скрипели клешнями о жесть, норовили выбраться из плена и расползтись по всему двору. Иногда потом их находили под грядками, уже засушенных, и выбрасывали курам на задний двор.
Вечером раков варили в котле с укропчиком. Раки сначала шевелились, но потом краснели и засыпали. Их ели всей семьёй, расположившись на кошме прямо на земле, пускались в разговоры. Всё это сопровождалось зачастую и выпивкой.
Баба Вера воспринимало такие посиделки неодобрительно, но мирилась, понимая, что родственники собираются не так часто.
Баба Клавдя всему радовалась и не ворчала. Затевала хлеб, пирожки, чтобы проводить потом гостей. Да и покормить на дорожку.
Но это будет потом, лет через двадцать. А пока…

На этот раз к залитой грязью яме подъезжал опытный водитель. Он во-время остановил свой грузовик  и весело поинтересовался, не завязнет ли здесь насовсем.
Ребятишки смотрели с восхищением и на шофера, и на забрызганный грязью автомобиль.
Шофера звали дядя Ваня Мальцев.
- Здорово, дядь Вань! – громко кричали они и, радостно перебивая друг друга, наперебой спешили предупредить его об опасности. Посыпались вопросы. – Ты нынче от Митрофаныча?
Митрофаныч  - это председатель колхоза Политотдел.
- Оттуда, - значительно замечал дядя Ваня, и преисполнялся сознанием собственной значимости.
- Как он там? Большой урожай будет пшеницы?
-Большой,- затягивая скрученную самокрутку из газеты и табака, говорил дядя Ваня.
- А как там Алексей Василич, когда приедет? Привет ему передавай, дядь Вань. Скажи, мы ждем. Раз обещал – пусть выполняет.
Подразумевалось, что он семенков обещал привезти и конфет «Мишка на Севере», о чём не забывалось. Алексей Василич был главный бухгалтер у Митрофаныча, и считалось, что был он человеком значительным.
-Ладно, передам. Да вы сами заходите, до Политотдела дошлёпаете. Ладно, поеду другой дорогой. Спасибо, подсказали, - заканчивал разговор дядя Ваня, садясь в машину.

 Ребятня расходилась по дворам.