9. Крейсер "Чкалов"
На четвертом курсе покатил я на войсковую стажировку. По плану – Балтийский флот и почти полгода дуракаваляния на аэродроме Пушкин, под Питером. Но у флотских штабников-кадровиков были на меня свои виды. Поэтому вместо Пушкина поехал я на остров Котлин, в Кронштадт. По их словам, у стенки, а в реальности – на внешнем рейде, за горизонтом, милях в десяти от берега, коптил небо крейсер «Чкалов». Кадровики, видимо, решили, что раз корабль назван в честь летчика, то авиационному штурману там самое место!
«Чкалов» был древний, по корабельным меркам, крейсер, построенный еще во времена товарища Сталина, но хорошо держался на плаву. Сейчас таких кораблей уже давно не строят, на мой взгляд, корабль предназначен только для борьбы с деревянным флотом Великой Папуасии где-нибудь на заморских территориях! А на Балтике он использовался как учебный артиллерийский корабль. Обучали канониров и орудийную прислугу стрельбе на море. Очень сложное дело, требующее большой слаженности в работе экипажа. И очень опасное, чуть зазевался – или контузия, или ударишься чем-нибудь во время выстрела, ведь при отдаче крейсер чуть ли не бортом на воду ложится!
Завораживающее зрелище – стрельба главным калибром! Огромные клубы огня и дыма, а грохот такой, что, кажется, небо обрушилось на землю. В воде образуется глубокий кратер от ударной волны, а крейсер от такого удара заваливает в другую сторону, потом он нехотя, со скрипом и стоном, возвращается обратно, к горизонтальному положению. Ночью от вспышки пороховых газов можно запросто заработать временную слепоту, а если не успеешь открыть рот во время выстрела, чтобы выровнять давление, то еще и глухоту! Но оторваться от такого зрелища невозможно.
Еще практиковали залповую стрельбу глубинными бомбами. В реальности бомба выглядит как бокал шампанского, только оперенный, высотой два метра и весом сто двадцать килограммов. Бомбомет кидает ее километров на пять от корабля. Взрыв бомбы поднимает фонтан брызг метров на сто вверх. Выглядит очень эффектно, особенно залп из двенадцати бомб, эдакий супер-пупер-мега-фонтан. В солнечную погоду над морем появляется радуга от сотен тонн поднятой в воздух воды. Бешено кричат перепуганные чайки. Красота! Только рыбу жалко, которая тысячами всплывает кверху брюхом!
Крейсер был укомплектован экипажем по боевым нормам Второй мировой, свыше тысячи двухсот человек на борту, поэтому житье-бытье на нем было тяжелое. Сейчас для обслуживания такого корабля нужен экипаж, меньший в четыре или даже в пять раз. А тогда подвесные койки в пять-семь ярусов, прием пищи, умывание, туалет – в три-четыре потока. Но в молодости на это мало обращаешь внимание, тут главное море, встречный ветер в лицо, – романтика! Да и меня это не касалось. С моей выслугой лет я жил в кубрике со старшинами, а там нормальные койки, а не гамаки, привязанные к торпедам, механизмам и орудиям.
Крейсер был образцово-показательный, поэтому весь огромный экипаж круглосуточно надраивал, намывал и вылизывал корабль. Бронза сияла золотом, а сталь серебром! Деревянный настил главной палубы был начищен и блистел как паркет. При этом сам корабль извергал тучи угольной пыли, дыма и пара, надрывно гудел и лихорадочно трясся. Но издалека выглядел молодцом и всегда участвовал в морских парадах.
Корабельная жизнь разделена на вахты по четыре часа. Вахта, которая начинается в полночь, называется «собака». Мне, как молодому, досталась именно эта вахта. В свободное от вахты время я должен был находиться в ходовой или боевой рубке при вахтенном штурмане, якобы осваивать азы судовождения. За моей спиной стояли другие офицеры с командиром корабля или старпомом во главе. Судовождение не сильно отличается от самолетовождения, поэтому я обычно слушал, что говорят другие офицеры. Слушая их, я удивлялся, несколько сильны и неискоренимы морские традиции.
Боевой экипаж – исключительно мужской коллектив, поэтому непарламентские выражения – основа общения. Но насколько это отличается от авиации! Если у нас могут безо всяких церемоний послать куда по дальше, то на флоте совсем не так. Там друг ко другу обращаются только на «Вы», по имени-отчеству или по воинскому званию. Примерно так: Вы, товарищ капитан третьего ранга, не сочтите за труд пойти на... Или: Вы, Иван Степанович,…(нехороший человек) и Ваши подчиненные...(ничем не лучше), а дальше мат в три этажа. Но всегда подчеркнуто уважительно.
Еще нас иногда «развлекали» два брата, старший, командир корабля, и младший, контр-адмирал, командир нашей эскадры. Младший прибывал на корабль проверять старшего. Адмирал очень поверхностно осматривал состояние корабля и несение корабельной службы. На корабле адмиралу не нравилось все: нашу старенькую, но чистую и опрятную ласточку он называл ржавым копытом, экипаж – потенциальными утопленниками, а страшные орудия главного калибра – пукалками! Остальная многочисленная корабельная артиллерия годилась, по его словам, только для стрельбы по чайкам. Торпедно-бомбовое вооружение им в расчет вообще не бралось – груда бесполезного железа, единственный положительный момент от наличия которого – это то, что его нужно круглосуточно драить, смазывать и проверять!
Я по боевому расписанию должен находиться на открытом всем ветрам правом крыле ходовой рубки. «Открытой всем ветрам» – это не для красного словца, там на самом деле нет никакого ограждения, только леер, это такие нетолстые тросики, натянутые по периметру. Ветер тут дует всегда; нет, не дует, а задувает во все щели и пронизывает насквозь. Рот открыть нельзя, сигарета сгорает полностью за десять секунд, успеваешь сделать только одну затяжку. Хорошо, что я был весной, страшно подумать, как там зимой – заряд снега сразу сделает из тебя снеговика, а дождь – водяного!
Крыло мостика находится примерно на высоте пятого этажа от воды и в метрах в пяти за бортом, под ногами море. В старину там стоял впередсмотрящий, а сейчас дальномерщик, по сути одно и то же. Только в отличие от Колумба командир не обещал подарить мне свой камзол и сто дукатов пенсии пожизненно, если я первым увижу землю!
В одном боевом походе попали мы в сильнейший шторм, что на Балтике большая редкость. Волна сначала билась о корабль, швыряя его как щепку, а потом перехлестнулась через борт, ударилась о надстройку, прокатилась по мостику и смыла меня за борт! Ночь, шторм, я в воде, а корабль на полном ходу скрывается в тумане, весело мигая ходовыми огнями, звеня колоколами громкого боя, непрерывно гудя ревунами и куда-то стреляя! Это только в кино: человек за бортом, стоп машина! В реальной жизни крейсер как шпарил на полном ходу, так и шпарил дальше. Отряд не заметил потери бойца!
Дальше было хуже – меня стало тошнить, буквально выворачивать наизнанку. Я беспомощно болтался на волнах, как пробка. Резко вверх, затем резкое падение в пропасть, потом снова вверх. Это я так думаю: вверх-вниз, а на самом деле я не знаю, как меня швыряло, потеря ориентации полная. Хотя, наверно, я болтался вверх головой, пробковый жилет не даст перевернуться вверх ногами, если, конечно, его правильно надеть! Дышать нечем, рот заливает вода, соль разъедает глаза. И все это в абсолютной темноте и грохоте штормовых волн!
Под утро шторм утих, но прилетели чайки. Это тоже проблема. Я неплохо знаю историю второй мировой и как-то читал воспоминания одного американского адмирала про войну на Тихом океане. Так он пишет, если моряка не спасти в течении первых трех-четырех суток, то он, как правило, погибает. Чайки склевывают ему голову! Сначала американские моряки (как и японские, австралийские, новозеландские и английские) думали, что каска их спасет – не спасла. Чайки выклевывали им лицо. Про акул я не говорю, на Балтике их нет.
К моему счастью, балтийские чайки поняли, что я лишний в их пищевой цепочке. Деловито крича, половили рыбу вокруг меня и улетели. Но страху я натерпелся... Пока я разбирался с чайками, незаметно прилетел вертолет спасать меня. Я зажег фальшфейер, вертушка спустилась, скинула люльку и подобрала меня из воды. Как ни странно, я даже не простыл. Полежал в госпитале два дня и обратно на корабль. А еще через пару недель штабники разобрались и отправили меня самолетом обратно, в мой родной полк в Мариуполь. Где народ смеялся до колик, когда я заявился в матросской форме!
