поводам.
Журналист: Следовательно, о своих поступках ты не сожалеешь. Результат – сотни погибших мирных жителей, и детей, и женщин.
Солдатенко: И что? слёзы прикажете лить? Мы преследовали одну цель: освобождённые территории отходили семьям участников боевых действий после победы.
Журналист: Как можно верить этим байкам?
Солдатенко: Во что-то верить надо.
Журналист: Вы полагали, жители юго-востока без сопротивления отдадут вам свои дома, оставят могилы предков?
Солдатенко (вызывающе): Никто их не спрашивал и мнение их никого не интересует. Они в глазах новых киевских властей – гумус, удобрение для полей.
Журналист: Кем ты себя ощущал в момент, когда корректировал огонь украинских миномётных расчётов и артиллерийских батарей?
Солдатенко: Богом!
Журналист: Я не ослышалась?! Звучит кощунственно…
Солдатенко: Да, не ослышались – богом. Вовсе это не кощунство, это безграничная власть. В моей власти было решать жить ли этим ничтожествам или умереть. Поэтому и направлял удары на детсады, школы, больницы.
Журналист (брезгливо): Как мерзко!
Солдатенко: Плевать! Развяжите руки, я вам зубами горло перегрызу! За ребят оставшихся лежать под Саур-могилой!
Журналист (в сторону): Всё в порядке. (к Солдатенко) Продолжайте.
Солдатенко: Наблюдая за ними, за этим быдлом, как они в панике и страхе мечутся между разрывами, ищут убежище, радовался. Предвкушал участие в параде победителей, как буду идти уверенным шагом по улицам и проспектам Донецка и Славянска; на моей груди блестят ордена и медали. Рисовал радостную картину будущей жизни, представлял, в каком доме буду жить с родителями. А эти твари, выжившие малочисленные счастливчики будут работать на нас.
Журналист: Женя, ты серьёзно? В истории есть пример, когда такие же наполеоновские планы привели к полному краху идей и государства. Они тоже прошли парадом по красной площади, но в роли побеждённых.
Солдатенко: Фрицам не хватило храбрости и силы духа дожать коммуняк. Одна пустая болтовня о превосходстве арийской расы над другими унтерменшами и непревзойдённой *мощи германского оружия.
Журналист: Вам храбрости хватило?
Солдатенко (развёл руками): Это уже не важно.
Журналист: Что важно?
Солдатенко (пожимая плечами): Не по адресу.
Журналист: Хорошо. Продолжим, что тобой руководило в твоей работе и, чем руководствовался ты?
Солдатенко: Мною руководило руководство в лице старших офицеров; вы же знаете – приказы не обсуждаются. Когда сочли мою миссию под мятежными городами выполненной, направили в район погранпункта «Ореховое»; со стороны России – «Малахитово». Здесь моя задача была на много порядков выше.
Журналист: В чём же заключались обязанности?
Солдатенко: Направлять поражающую силу украинского оружия на территорию России, создать стойкое убеждение у русской стороны, что обстрел сопредельной территории ведут ополченцы, чтобы ускорить принятие решения ввода войск Российской Федерации на Украину и тем самым создать предпосылки для развязывания полномасштабной войны.
Журналист: Ты не отрицаешь, что направляя огонь на российскую территорию, тем самым подвергал опасности мирных граждан, жителей хуторов, которые не имеют ровным счётом никакого отношения к внутренним делам Украины.
Солдатенко: В Киеве такие тонкости никому не интересны. Дали устный приказ…
Журналист: Устный?!
Солдатенко: Ну, да; отдать письменный приказ при всей анархии власти и полного неподчинения, даже при открытой поддержке Госдепа Америки у киевских властей кишка тонка. Одно сотрясание воздуха. Трусы и жополизы. Предали прекрасную идею!
Журналист: Вернёмся к бомбёжке приграничья Российских территорий.
Солдатенко: Наблюдая в бинокль ихнюю спокойную, размеренную и мирную жизнь, меня разбирала злость и ненависть к ним, к этим очень уж послушным русским детишкам, к этим толстозадым, жирным, сисястым бабам и старухам, вечером доящих коров, кормящих птицу, готовящих ужин. Не было сил наблюдать эту размеренную безмятежную жизнь; в то время как на Украине льётся кровь…
Журналист: Стоп! Что мешает вам на Украине вместо оружия взять в руки плуг и работать, пахать поля, сажать пшеницу?! Какое отношение к кровопролитию на востоке Украины, к войне, развязанной фашистским руководством в Киеве, имеют русские дети и женщины?
Солдатенко: Никакого. Но приказ отдан, и я его выполнял. К тому моменту я был мастером провокаций. Со злорадством в душе наблюдал, как эти старые неповоротливые клячи бегали по своим подворьям, стараясь укрыться от разрывов снарядов и мин, пряча утварь, живность, внуков в погребах. Я специально давал ложные ориентиры, чтобы мины ложились не точно в цель, а рядом, чтобы они, эти очень уж спокойные твари почувствовали, что война не просто стучится к ним в дом осколками снарядов, не стоит на пороге, а идёт победным маршем, сметая всё на своём пути!
Журналист: Это бесчеловечно!
Солдатенко: Ха, умора! Скажешь тоже! Я был богом, и я решал, жить им или нет. И чаша весов с решением «жить» перевешивала; так что большинство жителей «Малахитово», эти тупые и безмозглые людишки именно мне могут сказать «спасибо» и поблагодарить за сохранённые жизни!
Журналист: Женя, тебе не страшно? Ночами кошмары не мучают? Не приходят во сне убитые люди?
Солдатенко: Во время учёбы на курсах нас часто тестировали, и я был медиками признан самым депрессивно устойчивым курсантом из всей группы.
Журналист: Сколько человек обучалось в вашей группе?
Солдатенко: Двадцать. Большинство нет в живых. Одних убили ополченцы; других – в ком проснулся пацифист – отправили на небо свои же.
Журналист: Ты горд тем, что остался в живых?
Солдатенко: Безусловно. И в этом не прямая заслуга инструкторов на курсах, а только моё природное упрямство.
Журналист: Достаточно. Давайте обсудим тему вашего пленения.
Солдатенко: Решение об обстреле и время принимал лично, была у меня такая привилегия. Наводил миномётные и орудийные расчёты на цели. Как упоминал выше, цели указывал ложные; но, в семье не без урода, в орудийных расчётах состояли конкретные лохи, наскоро обученные стрелять из оружия. Профессионалов вообще нет. Кто пошёл воевать из-за денег; кто – из-за обычного человеконенавистничества; кто – влекомый патологическими психическими наклонностями. Нынешняя армия Украины – сброд. Состоящий из призванных выпущенными из мест заключения уголовниками, когда у них воспылали высокие чувства к Батькивщине; из тех, которым заняться чем-нибудь от безделья нужно и из авантюристов. Многие прошли перед моими глазами; большинство остались гнить в степях донецких; некоторые дезертировали. Мародёрством в разрушенных городах и посёлках занимались все без исключения: и офицеры, и рядовые. Брали всё подряд – вещи, технику, деньги. Не брезговали золотыми зубными коронками, выдирали щипцами у трупов. Часто возникали споры из-за дележа награбленного добра переходившие в стрельбу.
Журналист: Где хоронили своих сослуживцев?
Солдатенко: Ну, не в братских могилах. Кого сжигали, обливая керосином, заметая следы своего пребывания, кого присыпали землицей в лесопосадках. Ох, скоро начнут там вести поисковые работы. Отыщут останки и героев и трусов.
Журналист: Это слабо вяжется с европейскими ценностями и критерийными понятиями, к которым так целеустремлённо стремится Украина.
Солдатенко: Всё это фигня – европейские ценности, завоевания американской демократии. Покончим с дерьмом сепаратистским на востоке и направим марши наших боевых колонн на Запад. Зажралась старушка-Европа, заплыла жирком, вот мы её и встряхнём!
Журналист: В знак благодарности?
Солдатенко: И в знак благодарности тоже. Чтобы не думали бюргеры и прочие охреневшие от сытой жизни толстяки, что нами можно бесконечно манипулировать, заставляя плясать под свою дуду.
Журналист: Жестоко.
Солдатенко: Нормально! Европейцам никто не обещал и не сулил, что мы войдём в их жилища с венками и цветами.
Журналист: И всё же, как вы оказались в плену?
Солдатенко: Всякое зло наказуемо. Считал, безнаказанность моя будет бесконечной. Ошибался. Причастность к карательным войскам не сделала меня бессмертным и не научила летать. В один июльский день после корректировки огня по хуторам ростовской области пришла расплата. Странные люди в камуфляже без опознавательных знаков различия возникли внезапно позади миномётного и артиллерийского расчётов. Действовали эти ребята профессионально, не применяя огнестрельного оружия, пользуясь одним холодным. И офицерам и солдатам расчётов отрезали большие пальцы на руках, после чего оказали медицинскую помощь; на прощание объяснили, на войне свои правила, убивать их не собираются, а вот без пальцев много не навоюешь. Забрали с собой ударные замки от пушек и миномётов. Во время наведения порядка выяснили, кто корректировщик и где находится. Игра в молчанку была недолгой. Ребята в камуфляже пояснили, мы спрашиваем, вы – отвечаете. Задали вопрос, тишина. Отрезали уши офицеру – надеемся, у остальных со слухом проблем нет. Заговорили всем скопом, перебивая друг друга. Таю обиду на солдат? Отнюдь. Жить все хотят. По правде, я и сам лоханулся. Выпили с напарником самогонки и уснули, а так бы меня хрен с два живым взяли; с собой туда – на небо парочку прихватил бы. А так… Говорили с нами коротко и чётко. Кто наводил, зачем это делал. Напарник решил сыграть в героя. Отлично! Острый кол ему в зад, затем кол воткнули в землю – флаг тебе в руки, сиди и геройствуй. Я просёк сразу, дела мои бледные (Солдатенко снова протёр руками лицо). Без сложностей объяснили ошибочность моих внутренних и внешних взглядов. Науку закрепили (арестованный протянул руки без больших пальцев и без крайних фаланг на остальных), а чтобы видел отчётливо, как корректировать огонь орудий и, отличать мирных граждан от солдат, и дома от окопов и заграждений, залили глаза бесцветной тягучей жидкостью. Я ослеп. Полностью.
Журналист: Как ты думаешь, кто с вами так поступил?
Солдатенко: Хотите сказать «справедливо поступил»? Отвечу. Не регулярная армия или спецподразделения. Думаю, частное воинское формирование из бывших спецназовцев. Где нельзя использовать армию, приглашают их. Как в Америке «Academy»...
Журналист: Полагаете, в России есть такие структуры?
Солдатенко: Полагать можно всё, что угодно. Посмотрите на меня и сделайте вывод.
Журналист: Ваши ощущения, какова ваша дальнейшая судьба?
Солдатенко: Суд, как над военным преступником. Срок.
Журналист: Ты инвалид. Срок, тюрьма. Не страшно?
Солдатенко: Страх покинул меня, когда я забрасывал бойцов «Беркута» кирпичами и коктейлями Молотова.
Выдержка из справки медицинского заключения:
Заключённый Солдатенко Евгений Петрович гражданин Украины, военнослужащий ВС Украины обнаружен мёртвым в одиночной камере медицинского блока дежурным санитаром во время ночного обхода. Причина смерти – острая сердечная недостаточность.
27 июля 2014г.
