О чем?
- Ну, хотя бы о том, до какой степени хрупкая вещь человек. А действительность полна случайностей - и все опасные. То, что называется здоровьем, самой жизнью, может быть отнято в любой момент …
- Возраст подошел, интересоваться системами оздоровления – дыхание по Бутейко? обливание ледяной водой по Порфирию Иванову? загородные прогулки по японской методе?
- Нет, я сейчас об основе основ – духовном здоровье. Все эти методы – чепуха! Просто Иванов, Бутейко, да и япошки, видимо, были хорошими людьми и стойко переносили издевательства над организмом. А те, кто плохо себя ведут в нравственном плане, прежде всего, наносят ущерб своему здоровью. Вон у Баландина волосы с головы разбежались. Абрамовой зад разнесло – ни в какие ворота. А у Перчаткина рожа упырская без грима и макияжа. Думаешь, от рождения?
- В великом уродстве, как и в великой красоте, есть что-то завораживающее, - не знаю к чему, сказал мне потомок. А потом, вдохновился. - Думаю, у тебя новое открытие: врачи говорят – все болезни от нервов, а ты – от попранной нравственности.
- В самую точку! Страх болезни должен остерегать от проступков. Если красть начал в ясельном возрасте, к двадцати годам станешь ходячей развалиной. А живешь праведно, и в семьдесят лет бодро веселый.
- Ты заметил, как Баландин-то облысел – не ровной линией, как порядочный человек, а какими-то островками, будто выщипан: тут проплешина, там щетина.
- Каждый щипок за подлую мысль.
- Да-а, судьба! – глубоко и прерывисто вздохнул мой сын.
- Судьба – это что-то величественное, предначертанное и необоримое. Но суд над нами вершит не она, а совесть – маленькая, некрасивая, бедно одетая, может, хромая, совсем слабая, но безжалостная – убивает наверняка. Убивает за то, что мы выбираем дорогу не по ее совету.
- Или наказывает, - поддакнул сын. – Бывает жизнь хуже смерти.
И я вспомнил свое состояние после получения заказного письма. Чтобы оно, не дай Бог, не вернулось, решительно шагнул на балкон. Сумерки на земле сгустились. В лицо ударили капли дождя. Откуда? По небу гигантской декорацией катила оранжевая луна, выбивая из черного свода искорки звезд. Дождя быть не может - наверное, это насекомые, сообразил я и поцарапал щетину.
На каком же меридиане,
На какой из земных широт
Мои помыслы и деянья
Будут пущены в оборот –
Переизданы ли роскошно
Иль на сцене воплощены?
Дознаваться об этом тошно,
Все равно, что ловить чины.
Я о будущем не забочусь
И бессмертия не хочу.
Не пристала такая почесть
Ни поэту, ни циркачу.
В узелок свяжу свои вещи,
Продиктую на пленку речь...
Тут бы выразиться похлеще!
Уж куда там душу сберечь!
(П. Антокольский)
Стало и вправду легче. Оказывается это просто – воплотить в жизнь известный совет: живи сегодняшним днем, наслаждаясь каждой минутой. Лишь соображение насчет того, что и во мне прячется потенциальный негодяй, царапало под ложечкой покалывающим холодком.
Если верить в Судьбу, то в жизни ничего невозможно изменить по своей воле. Вот я, человек уравновешенный и порядочный, но…. А что если встретится на пути такая грандиозная пакость, которую во что бы то ни стало обязательно захочется совершить? Например, возможность отомстить старому заклятому врагу. Сгреховодишь, следуя зловещей испанской пословице, о том, что месть – это блюдо, которое едят холодным, и включишь счетчик своему здоровью и жизни самой. А потом…
Потом все покатится, как санки с горы ледяной - только ветер засвистит в ушах! А впереди обрывистый берег реки, и полынья во льду чернеет. И не остановить. И ничего уже не исправить!
Это ведь верующие надеются, что Бог простит. А неверующим останется ждать, когда «это» свершится – и ожидание будет едва ли не ужаснее, чем сам ужас….
Сын будто подслушал мысли мои и тем же тоном и голосом пифии:
- Беспокойся не беспокойся, свершится то, что предначертано в Книге Судеб. Разве кто-то способен удержать неудержимое время – только руки порежет о стрелки его часов.
Волен прикалываться над отцом! Но и я не лыком шит:
- А ты веришь, что жизнь - всего лишь бездушная и безличная цепь обстоятельств, ведущих от рождения к смерти? Как можно эту цепь разорвать? Есть ли хоть один крохотный шанс?
Потомок, видимо, скучал – принялся мне объяснять простые вещи, словно я прибыл с далекой планеты и не знаю жизни земной. Что нет плохих и хороших - есть наши и ненаши интересы. Если бы он (не дай Бог!) был сыном Перчаткина, то бился бы в суде на его стороне, и кто знает, чем бы процесс закончился.
- Ты это серьезно? Ты что ли стал бездушной машиной через свой бизнес?
Похоже, смутился он:
- Да нет, конечно – это так, в общих чертах. Существует еще точка отсчета….
Потом совладал с собой и перешел в наступление:
- Что-то в последнее время ты стал плоско мыслить. Какие-то пошлости с языка летят. На тебя это не похоже - тебе не идет быть занудой. Ты не забыл, чему поучал? «Пусть весь мир сходит с ума – главное, чтобы мы оставались здравомыслами…».
- …и не сваливали свои проблемы на других.
- Вот-вот.
Я понял, какую точку отсчета мой потомок имел в виду. И это хорошо, что в душе у него есть такой стерженек, за который можно уцепиться и устоять от соблазнов грехопадения, да и просто не дать ужиться душевной черствости. Нет, мой сын никогда не будет требовать компенсации от вдовы погибшего в аварии ее виновника. И к дочкам своим относится правильно. Вот как сказал: «Моя задача отца – обеспечить им свободу выбора жизненного пути. Чтобы никакие обстоятельства, никакие сиюминутные интересы не сбили с курса - что любо, к чему таланты, то и надо».
От мысли о стремительно взрослеющих внучках глаза защипало, а горло перекрыл неожиданный спазм. Господи! Неужели суждено мне уйти из жизни одиноким волком, досыта не натетешкавшись с ребятешками. Щеки сыры, но это снова не дождь – слезы накатили вдруг. Плач – немужское дело, но мне все равно. Все равно никто не видит кроме луны и звезд. А они с высоты своей за тьму веков видали и не такое.
Сын, попрощавшись, отключил телефон. Мне не спалось.
Цепь событий, предшествовавших философскому разговору с потомком о подлости и совести, выглядевшая до сих пор как досадная случайность, теперь превратилась в закономерность. Все так и должно было случиться!
Теперь поразился собственной слепоте и отсутствию интуиции. Увлекшись борьбой с хворями, совсем забыл об их первопричинах. А они точно есть – и не простуда, не переутомление….. Я должен, должен был это понять, связав воедино три мысли:
1. Дети легко переносят болезни и травмы. Прежде я это объяснял себе так – на них, мол, Божья благодать. Поэтому люди, много времени проводящие среди детворы (учителя, воспитатели, многодетные родители), редко болеют и долго живут, черпая от них Божий дар.
2. Еще говорят – хочешь сто лет прожить, не имей подчиненных: все болезни от нервов.
3. Все наши болезни не от нервов, а от попранной нравственности.
Доказательства:
1. У ребятишек совесть чиста – с чего им болеть? Они и взрослым подают пример.
2. У начальника больше возможностей что-нибудь стырить. А ведь совесть имеется у всех – если не застыдит, то присудит болезнь.
3. Чтобы понять какой проступок как наказывается, надо просто сходить в поликлинику и расспросить посетителей – что болит? кем работал?
Памятна встреча в электричке с товарищем детства. Я после службы, в клешах еще, с румянцем от уха до уха. Он, худой и синюшный, окончил кооперативный техникум и, захлебываясь слюной, рассказывал по памяти из учебника нормы усушки да усадки сыров, колбас и прочих товаропродуктов.
- Анатолий! Настоящий клондайк для тех, кто умеет! Такие дела можно творить! Вот только организм подводит – в год по метру кишок вырезают. Прободение, говорят.
Для него магазин или склад продуктовый не место работы, а среда обитания, как для рыбы вода. И в электричке он даже не себя жалел, а утраченные возможности. Мышеловка захлопнулась!
Покой вернулся в этот мир, и время замедлилось. Спало небо в объятиях майской ночи, но уже утро на цыпочках подбиралось с востока. На улице было еще темно, и свет фонарей подчеркивал это. Поднимающийся с земли туман пах дымом и прошлогодней листвой. Вздохнул всей грудью горьковатый запах. Давненько так остро не ощущал жизнь – целый год, наверное.
Виной всему была весна.
А. Агарков
санаторий «Урал»
июль 2014 г
