Дневник инженера Сугробина. Страницы из романа "Жизнь ни за что"

ваш рейс уже летит!
-          Как!?
-         А так. Где вы были?
         Но мы не опоздали.  Мы были в числе задержавшихся. Бегом в гостиницу за вещами, и спецавтобус подвёз задержавшихся  к самолёту ИЛ - 18. «Хоть у трапа не дерутся, как вчера дрались»,- грустно пошутили мы с Василием. Да, действительно, шутка грустная. И во всём  виноват Аэрофлот, а может  беда в чём-то более серьёзном. У людей нет уверенности в том, что они улетят, даже имея на руках все необходимые документы. Волнуются примерно также как люди, получившие ордер на вселение в квартиру после двадцати лет ожидания, но ещё не вселившиеся. И потому у трапа происходят события достаточно непристойные, смотреть на которые больно и неприятно, а приходиться поступать также. Давят друг друга перед трапом,  отталкивают детей, ругаются. Вчера при посадке подрались мичман и капитан 1 ранга. Мичман защищал сына лет семи, которого капитан оттолкнул на первой ступеньке трапа, а мичман оттащил капитана за воротник. И это тоже  Аэрофлот. Как и  плакат на подъезде к аэропорту – « СССР – величайшая авиационная держава».
      Но как бы-то ни было, летим. Погода ясная. Под крылом самолёта  отлично виден Николаевск на Амуре, устье Амура,  лента Татарского пролива  и северная оконечность острова Сахалин. Дальше летим над Охотским морем и полтора часа ничего не видим кроме водной глади. 2,5 часа всего. ИЛ-18 интересный самолёт. Концы крыльев у него подрагивают, и мне кажется, что ешё немного и для поддержки самолёт будет крыльями махать. Но ничего этого не происходит – крылья подрагивают, но не машут, а самолёт летит.
-     Слушай, Василь, говорю я задремавшему коллеге. – А почему  нет спасательных жилетов на полках? Вдруг присядем на воду.
-     Не  мути природу, накаркаешь. Если сядем на воду, самолёт продержится  две минуты, за которые никто не успеет выйти. И лучше утонуть сразу, чем мучится в холодной воде часами. Парашютов ведь тоже на борту нет. И я хочу сон досмотреть. Не мешай.

       На Камчатке разница во времени уже 9 часов, Самолёт придёт к вечеру.        Успеем ли застать людей на службе – вот вопрос!? Летим. Пустое море сверху не интересно. Мотор гудит,  Василий спит,  есть не дают. А хочется.
       Камчатка открылась издалека.  Появились горные цепи, в дальней дымке показалась на минутку Ключевская сопка белым конусом, Самолёт пошёл на снижение и вышел на Авачинскую бухту. Бухта с высоты необыкновенна, и захватывающе красива, так как огромна, и имеет  в себе многочисленные бухты и бухточки, острова и полуострова, речки, стекающие с гор. И с двух сторон конусы засыпанных вечными снегами вулканов.  Вулканы, конечно, чудо природы. И хотя приходилось видеть фильмы и фотографии, всё равно удивляешься их  правильным конусам, идущим по правильной кривой и заканчивающейся острым пиком или срезанной верхушкой действующего вулкана.  Пишут, отыскивая красивые сравнения,  журналисты, что в Авачинской бухте можно разместить все флоты мира. А мне показалось, что не только разместить, а и спрятать…
        Самолёт  пробежался по бетонной полосе  мимо холмов – ангаров с истребителями-перехватчиками и остановился у небольшого невзрачного здания, на котором читались неяркие буквы: «ПЕТРОПАВЛОВСК – КАМЧАТСКИЙ».  В салон вошли пограничники и проверили верительные документы: паспорта, пропуска, командировки. И вот мы уже стоим с Василием  на твёрдой земле. Светит тёплое солнце, нет и следа непогоды вчерашней, разве что лужи в ямках на бетоне. Я потрогал пульс. Нормальный. Посмотрел на Авачинскую сопку – красиво и тоже спокойно.  Наверное, я не осознал, что пролетел 10000 километров и стою на берегу  самого великого океана, при упоминании о котором у школьника Лёни  сладко сжималось сердце в восторге от мечты.  И вот мечта сбылась. Немного поздновато, конечно, и не в той форме.  Но пусть сердце бьётся ровно, я всё равно радостно приветствую в мыслях этот  экзотический край, где дальше на восток – уже Америка. А  здесь вулканы, гейзеры, олени и лососи, И камчатские медведи, родственники  Аляскинским медведям гризли. Ключевская огнедышащая сопка в пять километров высотой  и всё кипит или дрожит.  А если не смотреть на неповторимые  конусы вулканов, то земля снаружи вокруг такая же, люди такие же – все наши, родные, российские.  Только если в Москве очень много полковников, то здесь в таком же количестве – подполковники. И разница между ними в том, что «в Москве находчивые, а здесь весёлые». Так военные раньше сами объясняли причину отсутствия в вооружённых силах команды КВН. Осмотревшись, мы нашли  службу военного коменданта, где  по телефону доложили в часть о своём прибытии.

Пять часов спустя. Корабли стояли в глубинном конце бухты Авача, которая имела в себе малые бухты со своими названиями и городками на берегах. Наши корабли стояли в бухте Крашенинникова, на берегу которой разместился г. Приморск (теперь Вилючинск), чисто военный и военно-морской. На западе от города  громадится застывший вулкан Вилючинский, грозно нависая над всей западной частью Авачинской бухты. Застроен город, в основном, пятиэтажными домами по единому проекту социализма. Такими домами застроена вся страна от Балтики до Аляски невзирая на различия климата. От морского вокзала в Петропавловске до причала в Приморске по воде было километров тридцать. Но до морвокзала от аэропорта тоже было столько же. От аэропорта до Приморска без заезда в Петропавловск - около пятидесяти. До  ужина времени оставалось немного. Автобусы ходили по расписанию, и первый же подошедший усадил всех желающих, и нас тоже. Когда  все желающие уселись, водитель дал ход и автобус пересёк г. Елизово и двинулся по шоссе вдоль реки Паратунка, под которой в подземных глубинах бурлили горячие источники. Скрывавшееся на западе солнце контрастно обрисовывало Корякскую и Авачинскую сопки, которые сверкали своими вечными снегами на фоне пронзительной синевы камчатского неба. Шоссе шло до общедоступных горячих естественных бассейнов на Паратунке и военного санатория там же. Горячие воды Паратунки содержали лечебную дозу радона и оказывали целительное действие, а купание в натуральных гoрячих радоновых водах - наслаждение.  Эти наслаждения я получил сполна в другой экспедиции при оснащении кораблей аппаратурой. Тогда нашей команде был предоставлен бесплатный доступ на базу отдыха ремонтного завода ВМФ.  База «Зарница» была  лучшая из всех на Камчатке. Десятка три  шестиместных просторных домика типа «Вигвам». Прекрасный бассейн с родоновой водой из подземных горячих источников. Подземная река течёт не глубоко, и вода добывается через  пробурённую скважину. Сама река Паратунка, бурливая красавица наполненная рыбой и грибными угодьями по берегам, давала отдых от промышленного угара завода. Благоустроенные кострища для приготовления ухи в котлах или шашлыков, дополняли пейзаж многоуровневой поверхности базы  Мы могли появляться там в любое, удобное для нас время. А та экспедиция длилась пять  месяцев.
    Где-то на неприметном участке шоссе автобус вильнул на боковое ответвление и через сотню метров встал на КПП. Мичман со старшиной проверили документы и подняли шлагбаум. Ещё пятнадцать минут езды по извилистой шоссейке среди удивительного берёзового леса. Я поначалу и не подумал, что это берёзы.
-   Какие удивительно – сказочные деревья растут на Камчатке, - сказал я Василию. – Посмотри. Вокруг одного единственного  дерева можно снимать все сказочные фильмы с лешими, русалками и бабами – ягами.  Каждый сучок на полуметре длины изгибается в разные стороны пять раз.
-     Никаких сказок. Всё в натуре, - сказал  Вася. – Это  ветра, дожди и снега до верхушек превращают обыкновенные берёзы в эту невероятность. Мне ра ссказывали, что такие рощи завораживают, и бывает, невозможно оторваться от  удивительного зрелища. И новичков приходится уводить из такого леса за руки.
       Роща промелькнула, и наш разговор прервался, потому что  автобус выскочил на простор к широкой воде и г. Приморску. Наша эскадра исключительно плавающая, и штаб находился на одном из кораблей. Малые корабли водоизмещением в шесть тысяч тонн имеют пирс и стоят у берега. Чажма и Чумикан из-за малой глубины у пирса стоят на рейде на якорях.
       Пирс расположен вдали от жилых кварталов на самом краю берега, с которого начинается сама бухта Крашенинникова. К нему по краю берега идёт шоссейка, над которой нависает скальный гребень. Поросший густым кустарником, гребень, поначалу высотой метров триста, к выходу на воду   снижается до полусотни метров и упирается в воду голой скалой. 3а пирсом наших кораблей стоит глубоководный пирс для швартовки подводных лодок из мощнейшего камчатского соединения атомных субмарин. Его обозначает портальный кран. Здесь производится загрузка и выгрузка боевых ракет. И когда эти работы происходят, то на повороте шоссе к пирсу, и вдоль всего шоссе выставляется охрана. Тяжёлые грузовики тянут ракеты со складов для загрузки, и отвозят выгруженные не использованные за время боевых дежурств в акватории Тихого океана. Наши лодки в то время регулярно дежурили у берегов США с ядерными ракетами на борту. У каждой такой лодки два экипажа, которые посменно по полгода находятся на лодке, а другие полгода - офицеры в отпусках, рядовые на переподготовке. База лодок и жилой городок в глубине бухты с другой стороны. Невооружённым глазом видны белеющие многоэтажки и черные пятна субмарин

       Сейчас уже полночь. Мы улеглись в постели в отведённой нам каюте на корабле. Тихий океан, представленный бухтой Крашенинникова, мёртвой зыбью  равномерно покачивает наше судно. Оно стоит кормой к причалу.  Рядом с ним ещё два таких же.  Тихоокеанская военно-морская океанографическая экспедиция. Всего в ОГЭ шесть судов, напичканных всевозможной радиоэлектронной аппаратурой.
       Здесь нам придётся завтра начинать нашу работу. Всё для нас  пока достаточно удачно. От коменданта в аэропорту прозвонились в часть, потом час езды на цивильном автобусе  до бухты Крашенинникова  и военного городка Приморска. Километр пешком по  безлюдному шоссе вдоль берега, и  нас встречает дежурный по соединению капитан второго ранга. «Молодцы!»- сказал дежурный по кораблю «Чукотка», куда нас расквартировали, весёлый капитан – лейтенант.- «Даже на вечерний чай успели».  И пригласил нас в кают-компанию.  Чай есть чай. Хлеб с маслом и бутылка молока. И хотя желание поесть после чая осталось, но в животе не урчит. После вечерней поверки нам предложили посмотреть фильм, прокручивавшийся узкоплёночным киноаппаратом в той же кают-компании, но мы, сославшись на трудную дорогу, убрались в каюту. Голос жизни требовал глубокого сна…
        16 сентября.
        Утром меня разбудила трель боцманской дудки, исполненная по громкому радио. По тому же радио  голос вахтенного начальника объявил» « Команде подъём! Койки убрать! На зарядку. Форма одежды – брюки рабочие и тельняшки».
        Я повернулся на другой бок и снова уснул. Но тот же голос вахтенного: «Команде на завтрак», поднял меня мгновенно. Вечернее желание поесть проснулось с удвоенной силой, да и опаздывать было неприлично. Вместе с последним пиканьем часов по радио, в