добиваются того, чего хотят. И уже тут главное - вынести это до конца. Потому что самое страшное - это конец. Хотя нет. Мир полон нерассказанных историй… -- я вдруг услышал собственные мысли и смутился. Всегда хотелось верить, что ты знаешь и понимаешь что-то недоступное другим, -- … а потому мне не следует вас пугать. Многие такие истории оканчиваются в разных случаях по-разному. Я знаю только одну историю, которая уже закончилась и повтора не ожидается. Потому что человек, с которым эта история произошла, уникален в своем роде. Он был вроде вас, воодушевленный и тревожный. Хотя…
В моей далекой молодости… не перебивайте, это невежливо. Так вот, в моей молодости, в Париже, на самой окраине жил один паренек лет тридцати. Нам, взбалмошным девчонкам на велосипедах все казалось удивительно легким - и обучение, и гонки по улочкам, и работа - я тогда еще не работала. И этот мальчик - сейчас, глядя на Вас я понимаю его мальчишеский фанатизм - был очень ответственным, может, потому он всем так нравился - своей энергией и деловым жаром. Мальчик писал неплохие картины…
Я смутился. Этот тридцатилетний «мальчик» показался мне отражением моего Я и нескромным намеком на мою персону.
… но его затруднение заключалось в том, что художников в Париже пруд пруди. Как Вы сами понимаете, любое творчество требует внимания. Чего он мог добиться - один из тысячи? Тогда он занялся скульптурой. Это принесло ему немного денег, но опять не удовлетворило его. Что такое деньги? Ничего кроме средств к существованию - гипса и пластилина. На вырученные деньги он снял маленький ресторанчик, как раз под его квартирой. Помещению требовался изрядный ремонт и средства для первоначального существования - поварам и официантам требовалось платить, необходимо было закупать посуду и продукты. У него была маленькая, но очень удачная предпринимательская жилка - он побегал по меценатам и выпросил немного денег. К сожалению, этого было слишком мало. Он закрылся в мастерской и слепил несколько отчаянных скульптур - другого слова не подберешь. Одна из этих скульптур была его любимой - самой первой и самой желанной. Она воодушевила его на дальнейшие действия. В рекордное время он предоставил проекты памятников некоторым вовремя подвернувшимся заказчикам и заимел еще некоторое количество средств. Конечно, это сухо сказано, но именно так и возможно разъяснить ситуацию. Сделал ремонт в ресторанчике - так, на скорую руку. За неимением больших средств украсил его, как мог - то есть вылепил стены, покрасил, понаставил везде невостребованные скульптуры, еще немного подзаработал и открыл заведение. Как сейчас помню - стены, расписанные в стиле дель арте, ходят официанты - многие из тех же неудавшихся художников, артистов, писателей - молодых дарований, не прижившихся на неблагодатной почве пресытившегося аристократизма. Официанты в масках и костюмах, настенное освещение - он очень выгодно продумал освещение. Если включать одни фонари - стены выглядят комичным образом, если другим - трагичным. Стиль обстановки отражал все его увлечения -сначала, как у всех мальчишек с двенадцати лет -- карты, впоследствии в юношеском возрасте -- театр, позже искусство. Бокалы на кривых ножках, сумасшедшие бутылки с лихо искривленными и перекрученными горлышками, и прочее. Ума не приложу, откуда он добыл средства для изготовления всего этого, ведь все приходилось делать на заказ - особенно мне запомнились вилки с изящно искривленными зубцами - одни изображали пиковую масть, другие - трефовую и волнистые ложки с червовой и бубновой мастями. Я очень смеялась, глядя, с какой гордостью и счастьем в глазах он демонстрировал это нам.
Что ж, помаленьку дело пошло в гору, он стал неплохо иметь, правда, подозреваю, что все это время он раздавал долги.
У самого входа он поставил эту свою самую любимую и удачную статую. Точнее, посадил, в позе мыслителя Родена, черно-белого человека в натуральную величину. Лицо комичного человека было разрисовано черными вертикальными ромбами в одну линию. Он сидел на таком же гипсовом ящике в белом матерчатом костюме с жабо и протягивал белую ручку к толпе, неизменно собиравшейся вокруг. Автор любовно огородил гипсового человека (забыла, как зовут этот персонаж, для меня он навсегда останется Пьеро из сказки про Буратино), он очень любил эту статую - очень комичную и анатомически достоверную. Впоследствии он признался мне, что лепил статую с самого себя, так как бесплатных натурщиков под рукой не оказалось.
Как-то раз он похвастался, что его заведение приобрело свою популярность именно благодаря этой своей выдумке. «Это мой талисман. Я давно пытался сделать что-то подобное, и вот, наконец, сумел. Я не просто смог, успех окрылил меня и результат превзошел все мои ожидания. Я так благодарен шансу, выпавшему мне». Конечно, он имел в виду успех с открытием ресторана, но мне казалось, что он благодарен именно гипсовому человеку, давшему ему уверенность в своих силах. Он был страшно влюблен в свое дело, которое он, наконец, нашел и, кроме того, сумел не потерпеть в нем фиаско.
Так прошло около полугода, дела шли неплохо, он даже купил себе новую шляпу. Каждую неделю мы с девчонками приезжали, бросали велосипеды у входа и бежали объедаться пирожными - цены у него были совсем смешные. Однажды я приехала раньше. Хозяина на месте не было. Я огорчилась - хозяин всегда угощал меня еще одним новым лакомым кусочком по старому знакомству.
Возле холодильника, где я выбирала сласти, остановился сторож.
-- Мадемуазель выпьет со мной кофе? - сторож тоже хорошо знал меня и всегда кричал вслед «Привет, маленькая принцесса!», когда я проносилась мимо на велосипеде и не успевала поздороваться.
-- Мадемуазель благодарит! - с готовностью отозвалась я, не только потому, что была вежлива, но и потому, что из-за кофе я должна была отказаться еще от одного пирожного, кроме хозяйского угощения.
Сторож взял мне чашку кофе, и я присела с ним за столик еще более довольная - продавец, добродушный толстяк с умиленным розовым лицом, наградил меня подарком. Оказывается, хозяин выехал по делам из города, но строго-настрого наказал «этой милой барышне» каждый раз давать по одному пирожному как обычно.
-- Странные дела, мадемуазель, -- сказал сторож, -- Сегодняшнюю ночь я вообще не спал.
Я с интересом смотрела на сторожа, который не спал на работе.
-- … Я ходил, ходил вокруг и вернулся ко входу. Я чаще всего стою здесь. Откуда же еще влезать ворам? И тут я вижу… только коробка стоит! А статуи-то нет.
-- Как?! - ахнула я. Я своими глазами только что видела фигуру в белом одеянии с ниспадающими рукавами, колыхающимися при каждом дуновении ветерка, на своем привычном месте у входа. И тут же краем глаза глянула на дверь. Рукава были на месте.
-- … Я бегал, бегал вокруг, искал - вдруг упала…
« Да он же был пьян!» -- подумала я, -- «Как можно на асфальте не заметить белый гипс, разбитый на осколки?»
-- Я не нашел ее. Я задремал у двери, потому что не могу не спать по ночам. А когда проснулся, она была на месте. Точно такая же, как была. Я даже близко не подходил - а ну как он живой.
-- Он же гипсовый.
-- Гипсовые статуи не бегают по городу. Я никому не сказал, боюсь, хозяин уволит меня - он так печется об этом куске гипса. Или… что еще хуже… вдруг он знает про статую. Тогда он точно меня уволит, чтоб не болтал.
Я доела пирожное и совершенно не заинтересованная историей сторожа, пошла домой.
Еще не кончилась неделя, как я снова оказалась в ресторанчике. Статуя была на месте. Сторож - за столиком. Я прогуливала первое занятие и поэтому пришла как раз к открытию ресторанчика. Сторож снова предложил мне кофе - ему было скучно после работы, спать уже не хотелось, а уходить было еще рано. Мы немного поболтали о школе, о маме, папе, собаках, пирожных, снова о школе, а потом сторож сказал:
-- Вы не поверите, но эта статуя - точно заколдованная. Каждую ночь она пропадает, а к открытию снова появляется. Официанты почуяли неладное. Со дня на день, если хозяин не появится, половина клиентов останется без обслуживания.
Тут я обнаружила, что опаздываю уже ко второму занятию, извинилась и побежала к выходу. В дверях я столкнулась с подвыпившим мужчиной, который с боем прорывался в ресторанчик за очередной порцией выпивки. Его здесь хорошо знали и предпочитали не впускать вовсе, чем потом требовать тишины и возмещения убытков. Подоспевшие официанты, удерживающие его, пропустили меня. Тут пьяный схватил меня за руку и стал кричать, что пока его не впустят, он меня не выпустит. Официанты бросились было к нему, но он дернул меня в сторону и закричал, что сломает мне руку. Я испугалась и заплакала. И что же вы думаете? Вдруг белая фигура, сидящая на гипсовом ящике, встает и идет к нам. Потом мне рассказали, что сторож не преминул упасть в обморок с криком «Я знал!»
Пьяный, конечно, не испугался. Они вообще редко чего-то пугаются. А вы?
Я не понял, что она обращается ко мне, а не продолжает повествование.
-- Что? Я? Нет, я не пугливый.
-- Нет, я не то хотела спросить. Вы пьете?
-- Н-нет. Как-то не пришлось по душе. - я конечно, солгал. Мои депрессии иногда заканчивались попойками, но редко. Кажется, я покраснел, но она уже не смотрела на меня.
-- Он не испугался, и меня не выпустил. Мало того, закричал, что потусторонним тут не место, здесь проблема местного масштаба. Фигура в белом одеянии с черными помпонами шла на него и вдруг закричала на непонятном языке. Все бросились прочь. Пьяный отпустил меня и тоже побежал, оглядываясь и угрожая святой церковью и инквизицией. Я упала. Белая фигура опускается своими белыми одеждами прямо в свежеполитую утреннюю грязь и успокаивает рыдающую меня, снимает дурацкий островерхий колпак и вытирает мне слезы. Под колпаком оказываются нормальные человеческие каштановые волосы. Я в шоке, официанты отступили вглубь ресторанчика и только продавец хохотал, наблюдая эту картину. Он давно все понял: это переодетый хозяин.
Когда все успокоилось, выяснилось: кто-то очень меткий кинул в статую монетку и отбил мизинец. Когда хозяин это увидел, он был так расстроен, что его самый ценный экспонат пострадал, что он решил тут же его подремонтировать и вечерком, после закрытия, забрал его домой. Но, к несчастью, раздосадован он был больше, чем ловок с тяжелой неудобной статуей, и на лестнице разбил ее окончательно. Потеря талисмана тяжело отразилась на его чувствах, так, что он тут же уверовал, что без талисмана его заведение придет в упадок. За одну ночь он, конечно же, не мог успеть сделать новую статую. Но он мог стать статуей сам. С раннего утра, когда сторож спокойно храпел у дверей, что было ему на руку, и за что он был ему безумно благодарен, он сидел на гипсовом ящике и олицетворял собой живейшее явление актерского искусства. В раскрашенном лице невозможно было узнать черт лица, да и кто бы стал подозревать его в подобном. Хотя с другой стороны, статую он делал с себя, почему бы им не быть похожими? Так он и проводил свой день. А по ночам он в неистовом ажиотаже лепил новую статую и боялся, что вторая статуя не будет похожа на первую, или не станет приносить успех его предприятию. Он почти закончил, когда произошел этот
