человек успеет повернуть их; я как-то посчитал, что если толкать их несколько раз в день, то у среднего человека получится где-то тысяч сто раз… Каждый поворот практически вычитает один. Хотя это и не само время, с такой вещью постоянно перед глазами редкий человек станет тратить время зря.
Анна улавливала его слова где-то на подсознательном уровне: речь была слишком упорядоченной для кружащейся головы. Как будто подтверждая то, что мысль быстрее и важнее слов, забили часы. Забили, запели, зазвенели, заиграли, задвигались, на несколько секунд почти раздвинув воздух.
Что-то поднялось и просветлело в сознании Анны, отразившись блеском в глазах. Часовщик заметил этот блеск и, вновь внимательно приподняв очки, всмотрелся в живое движение её лица.
Анна не отрывала глаз от песочных часов. Это было не совсем то, чего она ждала – хотя вряд ли бы она сама смогла сказать, чего именно она ожидала, - и жутковато. Но как-то логично. Анна протянула деньги и, как завороженная, смотрела, как часы опускаются в белую вату коробки. Коробка закрылась, раздался уличный шум, и Анна пошла по улице, не обращая внимания на дорогу, бережно держа перед собой часы. Она не заметила ни остановки, ни автобуса: пристально смотрела на тёмно-бордовую, будто обтянутую тканью коробку. Та как будто тянула её за собой, не напоминая о домашних тенях и открытой дверце шкафа. Время было сильнее этих страхов. Время было бесценно.
Бережно поставив коробку на стол, Анна шагнула в глубь комнаты. По пути попалась аптечка – она автоматически убрала её в шкаф, с тихим стуком закрыла дверцу и упала на кровать. Сны были глубокие и светлые, со множеством зелёных листьев, сквозь которые ярким сиянием пробивалось солнце.
На следующий день она не пришла на работу; а когда кто-то пытался ей позвонить, телефон невозмутимым механическим голосом сообщал, что номер набран неправильно.
