отец, группу набирать из сирых и убогих, желающих превратиться в наглых и успешных. Дело это реальное, цивилизацией опробованное, у нас не замыленное, и значит, верное". Дал он мне прокламации для распространения, чтоб я, если увижу какого убогого или забитого, или того и другого одновременно, так прямо в руку ему листочек и совал. Не помню сколько времени рассовывал я у метро эти листочки, пока не набралась у Валерки группа из тридцати чудиков. Договорился он с директором школы нашей, чтобы они по вечерам в спортзале метаморфозией своей занимались, и дело пошло. Как сейчас вижу: лежат сии чудики в полном анабиозе, а он прохаживается между ними и, по мне, так глупости разные им втолковывает.
"Я лучше всех!" - говорит, а они "...всех!" - повторяют. "Я счастливей всех!" - говорит, а они опять-таки "...всех!" - повторяют, и так далее. Программирует их то есть. Или такую фразочку вставит для повторения: "Удача ходит за мной по пятам!" Или про биокомпьютер чего загнёт. "У меня, - говорит, - в голове биокомпьютер находится. Я его включаю - и вижу розу. Переключаю - вижу мультик. Переключаю - вижу море. Плаваю в нём, в море то есть, а когда вылезаю на берег, то чувствую пятками горячий песок..." И требует, чтобы и у них на ихних биокомпьютерах такие же видения были, тогда он с ними вроде как через биоинтернет будет общаться, файлы их секретные открывать. И несёт чего-то про карму, про иную реальность и про тысячекратное усиление естественных способностей - то есть совсем тем чудикам их слабые головы, я извиняюсь, засирает или, проще говоря, смысл жизни проповедует.
Три года он таким способом разных чудиков окучивал, даже на кассеты свои лекции записал, чтоб те чудики их потом просматривали и друзьям-знакомым его как гуру рекомендовали. Приосанился, смотрю, жирок наел. "Семёрку" нашу, после того наезда из "бледной ночи" в "мокрый асфальт" перекрашенную, продал, денег добавил и "Опель-кадет" синий, 200 тыс. км. пробега, четвёртый владелец, купил. "Эка, - думаю, - загадка - человек. Хотя бы и того же Валерку моего, к примеру, взять... И живешь, вроде, так рядом, что ближе и некуда, и знаешь уж, кажется, всё о человеке: по виду и по поведению-то точно - дурак дураком, и ничего большего уж от него и не ожидаешь, а вот - подишь ты! - и этот, оказывается, себе на уме." А он между тем рассуждает с дивана: "Смотри, - говорит, - отец, как всё обернулось! На одной - тьфу! - психологии капиталец приобрёл. Теперь я в блестящий сюртук с полами по колено обряжаюсь, на Тенерифе отдыхаю, в сафьяновых тапочках шаркаю, разные смачные вкусности в ресторанах заказываю, а скоро и на квартиру в Южном Бутове накоплю, чтоб нам, молодым и успешным, с вами, пенсионерами, на кухне шестиметровой задами не биться!"
Честно скажу - пользовался он среди чудиков авторитетом. И называли они его не иначе как "гуру" и "доктор".
"Скажите, доктор, а как мне быть, - спрашивает, как сейчас помню, тут одна, - если у меня чакры не раскрываются?"
"А вы прочищайте их внутренней энергией, - говорит, - почаще, и они обязательно раскроются."
"Уважаемый гуру, - обращается вежливо так к нему другая, - что мне делать с энергетическим комом? Катаю, катаю его в ладошках, а он не растёт..."
"Катайте сильнее! - говорит. - Поактивней упражняйтесь. Пока ком не разрастётся до размеров кокона, то есть не менее трёх метров в диаметре."
"Доктор, а у меня биокомпьютер включается порой в самых неподходящих местах и очень трудно выключается..."
"Это , - объясняет, - от застарелого гайморита в вашем биополе застой информационный происходит, который рассасывается только очистительными клизмами, уринотерапией и жестокими сухими голодовками. Слушайте мои лекции и читайте труды уринотерапевта и натуропата Малахова."
В общем, какой вопрос ему чудики не зададут, он так сразу и обстоятельно всем отвечает. Гуру одним словом!
Правда, у одного чудика - у Игнатия, ставшего потом моим закадычным дружком - ни биокомпьютер, ни файлы его секретные так и не открылись.
"Представляешь, - жалился он мне, - они все видят это море, чувствуют этот песок, восхищаются этой проклятой розой с её изогнутыми лепестками, на которых с какой-то стати застыли капли росы. Мало того, разглядывают её листья (каждый в отдельности) и колятся об её острые шипы, даже "Больно!" - заразы - при этом кричат-заливаются, а я напрягаюсь, напрягаюсь - и не вижу то море, не лицезрею ту проклятую розу и не чувствую тот горячий песок. Не открывается у меня биокомпьютер, хоть ты тресни!"
"А что Валерка-то говорит? - спрашиваю я его. - Деньги ведь ты заплатил, значит должён что-то полезное в обмен получить."
"Сказал, что всё - труба: так, видно, и не откроется. Кармические там какие-то неполадки. Процессор в нём, что ли, навсегда сломался... Да и ладно - он мне теперь раскатывать энергетический ком велит, чтобы я удачливым человеком заделался. У удачливых-то энергетика, бывает, и за тридцать метров бьёт, так что буду стараться."
Два месяца Игнатий катал свой энергетический ком, пока не выкатал ком настолько огромный, что даже рассаженных в стороны рук с растопыренными пальцами не хватало ему, чтобы тот ком как следует охватить. "О! - показывал Игнатий. - О какой у меня ком!" Валеркины слова сказанные на прощанье Игнатию: "Нужна будет консультация - звони", - тот воспринял буквально. Спустя месяц ежедневных консультаций Валерка отключил телефон. И как-то так под сурдинку борьбы с докучливым Игнатием за свободное время зятёк мой вроде пропадать начал: по субботам в баньку зачастил (это у него святое), а по четвергам дома перестал ночевать. Ну, мы с супругой Алёнку так настроили - ничего страшного: мол, перебесится мужик; главное, развод не требует, деньги приносит - и то слава богу. И вот напасть - вьехал он ночью на своём новом драндулете в столб на полной скорости, а по пути до столба ещё и пешехода трезвого сбил. Неотложка приехала, глядь, а они уж бездыханные оба: он то есть и ученица его - одна из чудиков, что в машине с ним была, а пешеход сбитый ещё, вроде, дёргается. Сколько денег на одни похороны ушло - ужасть!
Пиво в холодильнике, кажись, должно стоять. В двери. Пластиковая бутыль.
Ух! Вчера, говорю, девять дней зятю было. Осиротели мы получается: зятя нет, машины нет... Хорошо хоть остальное имущество в цельности. Пенал я, допустим, под сарай для ненужного барахла приспособлю, которое теперь не на чем на дачу возить. Помню, когда я пацаном голоногим бегал, у нас во дворе для каждой квартиры отдельный сарай торчал, куда бережливые да запасливые хлам свой ценный складывали. Потом все сараи убрали - днём с огнём было не сыскать; а ныне всё обратно возвернулось. На новом витке. Такая философия. Гегель называется! Значит, пенал я, считай, приспособил... А как же квартира? Кто ж теперь Алёнке моей, вдовушке да с дитём на руках, квартиру-то в Южном Бутове купит, а?
М., 2004, 2005.
