извини-подвинься – против не попрёшь, а если только подумаешь, так и мокрого места не останется!
Гости с воодушевлением выпивали и закусывали, кто стоя, кто сидя, в креслах, на диванах, на роялях, с аппетитом, энергично и много, от души.
На халяву тут прекрасно шли заморская выпивка и деликатесы – такое едят не у всякой заморской королевы или принцессы.
И как бы между прочим продолжался среди гостей деловой базар:
– У меня в кармане нож, хош – покажу?
– А у нас тут у каждого, блин, по ножу!
– А у меня в кармане тэ-тэ!
– А у нас и тэ-тэ и тэ-пэ!
– У меня в кармане брюк – утюг!
– Только рыпнись – и каюк, урюк!
– Давай-ка бабки все сюда, урод, ведь я тебя везде искал весь год!
– Не будем ссориться зазря, друзья! Ведь мы теперча тут сплошь – князья! Нам с кондачка решать вопрос нельзя, а саблею махать – и я – ниндзя!
Новые русские богатыри Иван да Илья со всяким гостем перемигнулись, кое с кем побратались, некоторых просто послали, и, наконец, во всеуслышание объявили о намерениях:
– Господа авторитеты, братаны и кореша, это место теперь наше, ежли кто тут будет против, так ему мы скажем – ша!
И далее богатыри достаточно толково, аргументировано, красочно и образно, то есть – не без матюков, обрисовали все обстоятельства и сложившуюся ситуацию. Они, де, территорию застолбили, а если тут кто ещё что-нибудь против, так можно и по мордам...
Если кто и поразился таким речам, то не решился об этом сказать, и промолчал.
Презентация удалась же на славу. Да вот же и история наша идёт на всех парах к финалу...
Уже так на следующий день в доме старом открылся музей.
2.
http://www.proza.ru/2013/07/14/1228
Уже на следующий день в доме старом открылся музей.
Да не простой, как говорится, а коммерческий, не типичный для общей культуры, посвящённый суровому быту новых русских богатырей во времена пролетарской диктатуры.
Угадали, ой, ёлы-палы, угадали новые русские богатыри Иван да Илья выгоду своего положения, нашли, ёксель-моксель, Эльдураду местного значения не выезжая с подворотни, чтоб всем так жить.
Ан ничего делать особенного не пришлось. Остался старый дом наполовину без изменений, обшарпанные стены, грязные стёкла, лестничные клетки без лампочек и двери с выковыренными глазками. Граффити мелом, краской, а чаще всего – просто гвоздём, наперкосяк, секись-накись, и с ошибками:
«Зюзя – зараза!», «Кто сегодня купит бакс – завтра Родину продаст!», «Фиолетта, плата по таксе!», «Сам дурак!» и другие витиеватые, богато-могучие или не очень сложные выражения с глубоко-потаённым смыслом.
Иноземных, то бишь – валютных, – туристов привозили сюда на автобусах или даже на вертолётах. Миловидные длинноногая экскурсаводочка в собольей шубке – та самая Фиолетта – красочно и в подробностях живоописывала нелёгкое коммунальное житие-бытие новых русских богатырей сердобольным и любопытным иностранцам.
Захватывающе интересная и поучительная экскурсия с инсценировками и эффектом участия начиналась сразу же в подворотне.
Едва цветастая и нелепо галдящая стайка туристов оказывалась крепко зажата в узком проходе между грязными стенами и дорогими машинами, – а мерс и бээмвэ без колёс так и стояли тут, – из дурно пахнущего полумрака появлялась экзотического вида шайка специально нанятых гопников. Хмурые спитые и небритые лица освещались только огоньками папирос, что неслабо усугубляло хоррор ситуации. В наступавший вслед за этим мертвящей тишине Юра-Рыжий на ломанном английском благим матом орал своё бесподобное «кошелёк ор ю фай лайф!», после чего начинался свободный отъём ценностей и валюты.
Будто бы в раз повзрослевшие иностранцы легко и без комплексов расставались с движимым имуществом.
Появлявшаяся вдруг будто из-под земли экскурсоводочка Фиолетта обнадёживающе подмигивала туристам, и объявляла в мегафон, что ничего страшного пока ещё не случилось. Всё отнятое будет возвращено за вычетом стоимости входного билета, чаевых ей, гопникам и милицейскому патрулю, охраняющему территорию снаружи подворотни, выплат в фонд помощи малому, среднему и, особенно, крупному и очень крупному бизнесу, а также налога в 25 % на смекалистость плюс НДС – государству.
В таких вот, мол, условиях пробирались простые русские богатыри домой до перестройки, когда называли их ещё не новыми русскими, а просто фарцовщиками или спекулянтами.
Успокоенные тоном, манерами и массой интересной информации, иноземцы пробовали снова улыбаться и переговариваться. Испытанный шок заметно прибавлял им любопытства, а также способствовал появлению азартного волнения, здорового аппетита и желания выбраться отсюда буквально любой ценой.
Лёгким подскоком преодолев дворовую территорию с полноводными грязными лужами с осколками бутылок и мусорными островками, туристы с живым трепетом входили в чёрный мрак парадного.
Не успевали их глаза свыкнуться с тьмой, как навстречу им выскакивал толстомордый пролетарий с топором и в изрядном перепитии. «Убью, буржуины!» - безумно вращая накаченными глазами, страшно достоверным голосом кричал мужчина из дикого прошлого.
– Не пугайтесь! – успокаивала туристов экскурсоводочка, лакированным пальчиком показывая на мужчину. – Это мой папашка. Когда я была маленькая, он встречал меня у школы и оберегал от соседских парней, покушающихся на мою тогда ещё пионерскую честь. Позже уже я встречала его у проходной в день получки, чтобы он не успел пропить её с собутыльниками и сослуживцами.
– О, я, я, тру-ля-ля, трудное детство! – осторожно сопереживали туристы и на всякий случай откупались от мужика с топором пивом и жвачкой.
Словно отара овец на заклание, пробиралась дрожащая стайка туристов в кромешной тьме лестницы. Поскальзываясь, будто бы на банановых шкурках, подвизгивая и ойкая, когда где-нибудь вдруг хлопала шальная дверь или разбивалось очередное окно.
На тёмной площадке между вторым и третьим этажом определённо кого-то насиловали. Идущие сзади думали, что насилуют идущих впереди, и напирали, надеясь пока суть да дело проскочить. Передние уже были согласны на всё, только бы остаться в живых.
– В таких антисанитарных условиях – в подвалах, на чердаках или просто на лестницах, вынуждены были юные будущие богатыри постигать идеи и принципы свободного мира. Они уже тогда верили, что лучшее, конечно, впереди, и приближали его всеми возможными способами! – объясняла Фиолетта, улыбаясь загадочно, как Джоконда.
Кто бочком, кто на цыпочках, пробегали туристы мимо ужасного действа – что происходило в темноте понять было невозможно. На самом деле три подростка ломали старый диван, вынесенный и забытый жильцами на лестнице.
Протиснувшись в распахнутые двери коммунальной квартиры, туристы переводили дух и собирались с мыслями.
Из квартиры пахло борщом, гуталином, бельём, нафталином, хлоркой, керосином, мастикой, лыжной мазью и скандалом.
Почти у самых дверей иностранцев встречали нарочито милого вида школьники – два пионера и комсомолка. Эта идиллическая картина успокаивала и радовала туристов.
«Но проблем, но проблем!» – сами себе шептали иноземцы.
Экскурсоводочка ласково гладила пионеров по макушкам, и торжественно приговаривала:
– Вот на таких вот симпатичных детишках отрабатывали приёмы и методы ведения деловых отношений будущие новые русские богатыри. С такими милыми мальчиками и девочками никогда не возникало проблем. Попробуйте и убедитесь сами: они настолько доверчивы, беззлобны, незлопамятны, простодушны и бесхитростны, что их легко можно обмануть, обокрасть, обыграть, облапошить, запутать, затравить, запугать, заморочить, замордовать и, в конечном счёте, заполучить с них какую-нибудь мелочь или игрушку-безделушку. В те времена, когда юные богатыри были напрочь лишены возможности делать какие-либо иные, более солидные дела, именно эта мелочь являлась единственно возможным способом первичного накопления капитала... Ну, наравне ещё разве что с отъёмом денег у пьяных, мелкими кражами у соседей и родителей и прочим невинным баловством в ночных закоулках... Кстати, детки, хотите жвачку? Пять баксов! Учитесь, учитесь и учитесь бизнесменить и бизнесвуметь!
Побродив по бесконечному коридору квартиры среди велосипедов, тазиков, корыт, санок и вешалок, заглянув в уборную и немного поучаствовав в разразившемся по сценарию скандале на кухне (тётя Глафира уличила одну из туристок в краже модной кофточки из наследства своей бабушки с третьей полки антресолей, а грузчик Гаврилыч обиделся на ковбоя Джона за отказ уважить его и выпить с ним самогона на брудершафт), туристы выскочили обратно на лестницу.
Не успели они вытереть пот со лбов и унять азартную дрожь во всех членах (а ведь пронял их скандал на кухне до самых костей, по инерции хотелось ещё поругаться друг с другом, и даже с самим Папой Римским, или ещё выше. Что называется – вошли во вкус, вот где адреналин-то взыграл, это им не новости с театра чужих военных действий или боевики-ужастики смотреть с дивана по телеку), спустились к ним с верхних этажей сами хозяева музея, новые русские богатыри Иван да Илья.
Так современно и узнаваемо пахнущие дорогими иностранными крепкими алкогольными напитками и модными парфюмами.
– Ну чё, мужики и бабы... – хотел было ляпнуть Илья, но Иван его опередил.
– Ну чё, мужики и бабы... то есть, блин, господа хорошие, вумэны энд мэны, кто с нами по особым достопримечательностям – так уже за отдельные баксы, а все остальные, кому заподло, значит, с нами, то – своим ходом обратно, и поминай, как звали и в чём мать родила! Ферштейн, фашики?
Само собой – никто не хотел умирать в коммуналке.
В конец замурыженные туристы смиренно отдавали последние деньги и послушно шли на шестой этаж.
Именно здесь находилась основная экспозиция, золотой фонд, кладовая сокровищ... словом – святая святых музея, посвящённая славному прошлому самих хозяев, новых русских богатырей Ивана да Ильи.
Самолично, взахлёб, с упоительным вдохновением и энергичной жестикуляцией пальцев представляли они туристам многочисленные экспонаты, вещественные доказательства, улики и другие свидетельства их тяжёлой, но триумфальной деятельности на пути к нынешнему благосостоянию и благолепию.
– Ну, вы, господа заморыши и заморышни, глядите-ка сюда и учитесь! – говорил, к примеру, Илья. – Начинал я свои миллионы не с десяти центов, как ваш убогий селезень Скрудж, а с двух копеек... Вона их сколько, этих двухкопеечных монет рядом с тем самым первым моим телефоном-автоматом... Хорошая будка была, на самом отшибе...
– А вот кошелёк моей первой учительницы! – бойко продолжал Иван. – Ужасная раззява! Разве ж можно было сумочку оставлять... Правда, немного там оказалось...
– Ещё одна сумочка – очень смешливой девчонки! – радостно вскрикивал Илья. – Она почему-то думала, что мне нужны её поцелуи в том тёмном осеннем парке!
Буквально заворожённые жизнеутверждающей глупостью, искромётной наглостью и сентиментальной мелочностью, туристы следовали за своими проводниками всё дальше и дальше. Широко раскрытым от удивления глазам иноземцев представлялись всё новые и новые неописуемые образцы, образчики, а также орудия жизнедеятельности и
