За завтраком Чарльз Дуглас взглянул на утреннюю газету и заметил дату. Он укусил свой тост еще раз, снова посмотрел на газету, затем отложил ее.
- О, боже,- сказал он.
Его жена, Элис, удивленно уставилась на него.
- Что такое?
- Дата. Только взгляни! Четырнадцатое сентября.
- И что же? – спросила Элис.
- Первый день школьных занятий!
- Повтори-ка? – сказала она.
- Первый день школы, ну, ты знаешь, каникулы закончились, все вернулись, старые лица, старые приятели.
Элис пристально его осмотрела.
- Объясни.
- Сегодня первый день,- повторил он.
- И что нам до него? У нас с тобой нет детей, и с учителями мы тоже не знакомы, у нас даже знакомых с детьми нет.
- Да, но…- сказал Чарли, снова взяв в руки газету. Голос его заметно изменился.
- Я дал обещание.
- Обещание? И кому же?
- Своей давней компании, очень давно. Который час?
- Семь-тридцать.
- Я должен поспешить. А то все пропустим.
- Я налью тебе еще кофе. Держи себя в руках. Боже, ты ужасно выглядишь.
- Я только что все вспомнил.
Он проследил за тем, как жена заполнила чашку до самых краев.
- Я обещал. Росс Симпсон, Джек Смит, Гордон Хейнс. Мы дали чуть ли не клятву на крови, что встретимся снова, в первый день школы, через пятьдесят лет после выпуска.
Его жена присела, поставив кофейник на стол.
- И все это связано с первым днем школы в тридцать восьмом?
- Точно, в тридцать восьмом.
- И вы все болтались вместе, ты, Росс, Джек и как там его…
- Гордон! И мы не просто так «болтались». Мы понимали, что пойдем разными путями по жизни, и может быть, не увидимся очень долго или даже вообще никогда. Поэтому мы дали друг другу торжественное обещание, что несмотря ни на что мы вспомним и придем, хоть с другого конца земли, если придется, и встретимся перед нашей школой, возле флагштока, в восемьдесят восьмом.
- И вы все дали такую клятву?
- Да, торжественную клятву. А вот я сижу здесь и лясы с тобой точу, когда, черт возьми, должен уже мчаться туда.
- Но Чарли, - возразила Элис, - ты же понимаешь, что твоя школа в сорока милях отсюда.
- В тридцати.
- В тридцати. И ты собрался поехать туда и…
- И успеть до полудня, конечно же.
- Чарли, да ты хоть понимаешь, что говоришь?
- Черт, - медленно произнес он, - говори прямо.
- А что если ты приедешь, но никто из них так и не появится?
- О чем это ты? – сказал он, повышая голос.
- А что если ты один такой дурак, сумасшедший настолько, чтобы поверить…
Он прервал ее.
- Они обещали!
- Но с тех пор прошла целая вечность!
- Они обещали!
- Но вдруг они передумали или просто забыли?
- Они никогда бы не забыли.
- Это почему?
- Потому что мы были крепкими товарищами, лучшими друзьями навек. Ни у кого за всю историю не было такой дружбы.
- О, боже мой, ты такой глупый, такой наивный.
- Это я то? Но, видишь же, я помню, а они что, не вспомнят?
- Потому что ты один такой псих!
- Ну спасибо.
- А разве это не так? Только взгляни на свой кабинет наверху: все эти поезда фирмы «Лайонел», машинки, мягкие игрушки, афиши фильмов…
- И?
- Да еще и эти папки, набитые до отказа письмами от шестидесятого, пятидесятого, сорокового, да ты даже выбросить их не можешь.
- Потому что они особенные.
- Для тебя - да. Но неужели ты веришь, что твои так называемые друзья хранят твои письма, как и ты сохранил их?
- Я пишу великолепные письма.
- Ну конечно же. А ты попробуй, позвони им всем и попроси вернуть тебе твои старые письма. Как думаешь, сколько тебе пришлют, а?
Он молчал.
- Шиш тебе их вернут.
- Не выражайся подобными словами, - заметил он.
- А разве «шиш» - это ругательство?
- Так, как ты говоришь его, да.
- Чарли!
- Не зови меня Чарли!
- А тридцатая годовщина вашего драматического клуба? Ты еще надеялся встретить там эту дурочку Салли или кого там еще. А она даже не вспомнила тебя! Ну и кем ты был после этого?
- Так держать, продолжай, - проворчал он.
- О, Боже, да я вовсе не собираюсь омрачать тебе праздник, я просто не хочу, чтобы ты опять пострадал.
- Это ничего, я довольно толстокож.
- Да? Ты говоришь о слонах, а охотишься на стрекоз.
Чарли привстал.
- Выдвигается великий охотник! – провозгласил он.
- А то как же, - устало вздохнула Элис, - иди же, Чарли.
- Уже иду, - сказал он.
Она проводила его взглядом.
- Все, я ушел.
И дверь за ним захлопнулась.
«Господи,- подумал он,- все точно, как в канун Нового года».
Он нажал на педаль газа, потом отпустил и снова нажал, отпуская ее медленно, стараясь привести в порядок набитую мыслями голову.
«А может быть, это похоже на Хэллоуин, когда все веселье уже закончено и все расходятся по домам. Или…»,- размышлял он.
Так он и ехал, частенько поглядывая на часы. У него, конечно, было достаточно времени, и даже слишком много, но он стремился пребыть ровно к полудню.
«Но что это, черт возьми, такое?» - думал он. Может ли быть, что Элис права и все это погоня за пустым, дорога в никуда? И почему это так чертовски важно? В конечном счете, кем были эти приятели и кем они стали теперь? Ни одного письма или даже звонка, ни одной случайной встречи, никаких известий о чьей-либо смерти. Даже последнего, черт бы его побрал! Надо бы прибавить газку! «Господи, - думал он, - да я жду не дождусь!». Он громко рассмеялся. Когда он в последний раз говорил такие слова? Когда он был еще маленьким мальчиком, было много событий, которые он ждал с радостным нетерпением. Рождество было миллиард миль назад. Пасха? Полмиллиона. Хэллоуин? О, славный Хэллоуин: тыквы, беготня, крики, стук в окна, звонки в дверь, маска, пахнущая картоном, теплая от собственного дыхания. День всех святых! Самый лучший праздник. Но с тех пор прошла уже целая вечность. И долгожданное четвертое июля, большие надежды. Стремишься первым вскочить с кровати, первым кое-как напялить одежду, первым выбежать на лужайку, первым зажечь петарды, первым взорвать город! Эй, слышите все? Первым! Четвертого июля. Ох, жду не дождусь! Скорее бы!
Да что там говорить, в детстве каждый день был долгожданным. Дни рождения, походы на озеро, прохладное даже в жаркий день, фильмы с Лоном Чейни, «Горбун», «Призрак оперы». Как можно ждать? Копание пещер в овраге, фокусники… Ни ждать не минуты. Скорее! Зажечь искры! Не ждать. Только не это.
Он поехал медленнее, устремив взгляд вперед, словно глядя сквозь время.
Уже совсем скоро, совсем близко. Старина Росс. Дружище Джек. Чудак Гордон. Банда. Непокорные. Не три, четыре, считая себя, прямо как мушкетеры.
Он вспомнил их всех. Какая чудная компания! Росс, красавец, казался старше остальных, хотя все мальчишки были примерно одного возраста. Он был сообразителен, но не хвастлив, без труда переходил из класса в класс, получал высшие отметки как нечего делать. Книжный червь, любитель послушать передачи Фреда Аллена по средам на радио, а на следующий день повторить все до одной его шутки. Всегда опрятно одет, несмотря на то, что беден. Один галстук, один ремень, одна куртка и единственные штаны, всегда тщательно отглаженные и чистенькие. Росс. Да, таким он и был, этот Росс.
Джек, будущий писатель, намеревавшийся положить весь мир к своим ногам и стать самым великим в истории. Так он и восклицал, имея в кармане пиджака шесть ручек и желтую записную книжку и считая это вполне достаточным, чтобы переплюнуть самого Стейнбека. Вот такой вот Джек.
И Гордон, наслаждавшийся тем, что каждая встречная девчонка падала к его ногам, словно надрубленное деревце.
Росс, Джек, Гордон, замечательная компания.
Он вел машину быстро и медленно, сейчас – медленнее.
Но что они подумают обо мне? Сделал ли я за свою жизнь то, чем мог бы гордиться? Девяносто рассказов, шесть романов, один фильм, пять пьес – совсем не дурно. «Черт,- думал он,- не буду я обо всем этом рассказывать, просто помолчу и дам им возможность рассказать о себе, а сам послушаю, беседа обещает быть долгой».
С чего же нам начать разговор, когда мы встретимся всей нашей компанией возле флагштока? Привет? Здорово! Господи, вы и правда все здесь! Как поживаете, что новенького, все ли хорошо, как со здоровьем? Женитьба, дети, внуки, фото – выкладывайте все как есть! Что-что?
Ну, ты же писатель, в конце-то концов, думал он, придумай лучше что-нибудь посолиднее, не заурядное «здорово», а настоящее приветствие. Сочини отменное стихотворение. Хотя, черт его разберет, хватит ли у них терпения его выслушать? А что, если начать так, не будет ли это слишком: я вас люблю, всех вас люблю. Нет, не то. Нужно по-другому: я вас люблю…
Он поехал еще медленнее, всматриваясь сквозь стекло в мелькающие тени.
А что если они не придут? Нет, не может такого быть. Они должны приехать. И если они все соберутся, то все непременно будет замечательно, не правда ли? Такие парни как они, если судьба не сложилась или, скажем, брак не удался, ни за что не покажутся. Но если, наоборот, у них все замечательно и прекрасно, они обязательно придут на встречу. Это ли не будет доказательством, верно? А у них все отлично, поэтому все они вспомнят, и конечно же, прибудут. Так или нет? Именно так!
Он с силой нажал на газ, уверенный, что приятели уже ждут его на месте встречи. Затем он снова замедлился, на этот раз уверенный, что их там нет. И снова ударил по педали газа. Что за черт, боже, что за черт.
Он притормозил у здания школы. Вопреки его ожиданиям, там было, где припарковаться, а возле флагштока стояло не так много людей, по пальцам одной руки сосчитать можно. Ему хотелось, чтобы их было больше, чтобы была возможность скрыть прибытие своих друзей. Вряд ли бы они хотели бы быть у всех на виду. Он и сам этого не хотел. Медленно пробраться через толпу, а потом нежданно-негаданно наткнуться на своих приятелей, такая встреча была бы что надо.
Он все еще колебался, покидая свой автомобильчик, в то время как из школы вышла группа юношей и девушек. Они все болтали о чем-то своем и остановились у флагштока, что еще больше обрадовало его – так легко можно будет спрятать новоприбывших, и не важно, какого они возраста. Он, наконец, вылез из машины и сперва даже побоялся оглядеться по сторонам, с опаской, что там никого нет, никто не пришел, никто ничего не вспомнил и что все это сущая ерунда. Он отмел неприятную мысль о том, чтобы запрыгнуть обратно в машину и укатить прочь.
Возле флагштока было пустынно. Вокруг него и рядом с ним было много школьников, но никто не стоял прямо под ним.
Он стоял, пристально разглядывая его так, как будто своим взглядом он мог заставить кого-то сдвинуться с места, пройти рядом, или, возможно, дотронуться.
Его сердце упало, он часто заморгал, и хотел было уйти.
Как вдруг он заметил человека, идущего по направлению к нему.
Это был старик с седыми волосами, тяжелой походкой и бледным лицом.
А за ним показались и еще двое таких же стариков.
О боже милостивый, думал он, неужели это они? Они помнили! И что же дальше?
Все они выстроились в широкий круг и чего-то выжидали, не двигаясь и не говоря ни слова.
Росс, это ведь ты? И еще один, Джек, ведь это он? И последний. Гордон?
Они испытывали одни и те же ощущения, и, возможно, точно такие же мысли проносились в их головах.
Чарли подался вперед. Остальные тоже подались вперед. Чарли сделал крошечный шажок. И трое тоже шагнули. Чарли оглядел каждого из них. Они повторили за ним, оглядывая друг друга. А потом…
Чарли отпрянул. Немного погодя, остальные тоже отступили назад. Чарли ждал. Три старика тоже ждали. А флаг на флагштоке хлопал, развеваемый по
