Эта грустная история о беспощадной растоптанности высоких чувств до сих пор живо обсуждается жильцами нашего подъезда. Кто-то говорит о ней с ухмылкой-усмешкой, кто-то с усмешкой и хмыканьем, кто-то просто пожимает плечами (дескать, вот ещё нашли тему для разговоров!), но немало и таких, которые относятся к произошедшему очень даже сочувственно, как и должны относиться нормальные понимающие люди. Сегодня так с собаками поступили, говорят они, а завтра точно так же поступят и с людьми. Да что же мы за уроды такие бессердечные, с горечью заключают они и начинают расстроено вытирать носовыми платками глаза и шмыгать совершенно непростуженными носами.
А дело в том, что у нас в подъезде проживает такой, с позволения сказать, гражданин мужского пола по имени-фамилии Филофей Тарасов. Нет, не представляющая из себя совершенно ничего экстравагантно-выдающегося личность, обычный нормальный мужик, несмотря на ненормально-экзотическое имя. Правда, постоянно со своими дурацко-ехидными подколами, но аккуратный. Где попало не гадит, кому попало не дерзит, никому не верит. Разбирается, гадюка, кого жалить чревато, а кого можно кусать без всяких для себя неприятных последствий. А уж матершинник какой – заслушаешься!
И есть у него, у Фильки, пёс. Здоровенный, злобный кобель кавказской породы по кличке Садун. Филофей в нём души не чает, потому что делает на Садуне свой маленький незатейливый, но достаточно стабильный бизнес. Дело в том, что Садун – племенной производитель. За каждое садуновское залезание на кавказских барышень он, Филофей, берёт по три тысячи российских рублей. Филофею хотелось бы, конечно, брать побольше, но за бОльшую сумму барышни подставляться категорически отказываются. То есть, не сами барышни, а ихние привередливые хозяева, тоже те ещё собачьи бизнесмены. Самим-то барышням чего? Им хоть за пять копеек не жалко, лишь бы была обоюдоострая любовь. А хозяева нос воротят. Мы, говорят, больше чем за три можем жениха и получше найти. У которого и морда посимпатичнее, и медалей побольше. А не как у вашего – всего одна. За спасение утопающего. Это, интересно, кто же так тонул, что эту вашу образину-страшилищу к своему, пусть даже и тонущему телу, не испугался подпустить? Уже не вы ли, Филофеюс, это сами и были? С вас ведь станется, особенно когда вы находитесь в поддатом состоянии. Знаем, что вы, сожравши как следует, очень уважаете окунуться в коварную водную стихию. А это чревато, когда основательно загружОн алкоголем. Впрочем, вас, Фил, это совершенно не касается. Потому что вам утонуть нет никакой возможности. Как говорится, г…но не тонет.
В общем, у моего жизнерадостного соседа за месяц с помощью Садуна получается на круг не меньше чем двадцать тысяч. Чего не жить? Это можно даже и с работой не утруждаться! Главное, корми его, производителя, как следует, с белками, жирами, углеводами и витаминами, и чтобы пищевой продукт был свежий и питательный, потому что с «осетрины второй свежести», а равно и с голодухи никакой страстной любви с последующим высококачественным потомством произойти не может. Любовь, она свежести требует, как чувств, так и пищевых продуктов. Об этом вы можете любого нормального мужика спросить. Он вам охотно подтвердит такую житейскую истину.
А другой тоже подъездный гражданин, Аркадий Адольфович по фамилии Мандюк ( извиняюсь, но это не я её ему придумывал. И вообще, он из недобитых бандеровцев. И папа у него был бандеровцем, и дедушка, с бабушкой –ярой националисткой.) живёт со мной рядом, на нашем же этаже и даже на нашей же лестничной площадке, но в квартире номер пять. И вот у этого мандю… хм… то есть, нашего подъездного гражданина тоже есть животная собака. Звать её Жоржетта, и она лавреточной породы. Если кто не знает – это такое скелетообразное, карликововидное, собачье существо на вечно дрожащих то ли от постоянного замерзания, то ли от такого же постоянного смущения за свой откровенно жалкий вид ножках. Да нет, кому-то, наверно, такое скелетообразие даже нравится! Например, тому же Аркадию Адольфовичу. Потому что он её, Жоржетточку, неустанно холит и лелеет. И даже гулять её выводит в такой, знаете ли, утеплённой собачьей попонке и собачьих тапочках. Такая вот глубоко трогательная забота о этой совершенно несерьёзной с виду образине.
И всё до определённого весеннего дня было нормально: Садун совершенно по-стахановски крыл, Жоржетточка по интеллигентному дрожала, а Тарасов и Мандюк при встречах вежливо раскланивались и даже просвещали друг друга насчёт питательности разных видов собачьих кормов, которых сейчас развелось больше чем самих собак. Но тут в плавное течение бытия властно вмешалось великое чувство под названием Любовь. Да, не зря поэты сравнивают его с могучим ураганом! Этому поистине великому чувству до большого фонаря различия в возрасте, социальном положении и габаритах! Как в своё время сказал великий Бомарше, в делах любви и слишком много – недостаточно. Вот и в нашем случае: этот громила Садун без памяти влюбился в крошечную интеллигентку Жоржетточку, а та, дура такая, тоже без памяти втрескалась в этого Квазимоду из бессмертного классического произведения В. Г. «Собор Парижской твою матери».
Да, все окружающие подъездные соседи и просто случайные люди, узнав про такую экзотическую связь, сначала просто-таки неприлично и оскорбительно ржали, отпуская в адрес Филофея, а больше – погрустневшего Аркадия Адольфовича разные скабрезные шуточки. И если Филофей лишь глумливо ухмылялся, то несчастному Мандюку было совсем не до смеха, учитывая устрашающие размеры, неутомимый темперамент и вообще кровожадно-зверскую морду неожиданного жоржетточкиного избранника. Самое обидное, что гулять в разное время у них никак не получалось, потому что график работ и Фильки, и Аркадия совпадали буквально до минуты, а их домашние выгуливать собак решительно отказывались: филькины – потому что Садуна натурально боялись и, порой даже вынуждены были в страхе забираться от него на стол или ночевать у соседей, а аркашины – натурально стеснялись, и их тоже можно понять: эта самая Жоржетточка своим откровенно жалким видом больше походила на помесь лягушки с кузнечиком, чем на настоящего надёжного «друга человека». Ну а совместные прогулки в связи с обоюдно вспыхнувшими глубокими собачьими чувствами превратились для Аркадия Мандюковича в настоящее божье наказание, сами понимаете почему. До такого извращенного секса не додумался даже ныне горячо любимый молодой российской интеллигенцией, американский журнал «Плейбой» с его постоянными могучими грудями на всю его глянцевую обложку. Это же даже никакая Камасутра таких поз, которые изображали наши влюбленные, не предложит даже в своём самом страшном камасутровом сне!И самое же изумительное было в том, что эта самая микроскопическая Жоржетточка каждый раз после очередной любовной встречи со своим любимым Садуном оставалась совершенно живой и даже больше того - донельзя довольной! Вот ведь какая неожиданно открывшаяся с самой её порочной стороны похотливая, несмотря на микроскопические размеры, тварь!
- Уважаемый Филофей Тарасович!- говорил глубоко страдающий Мандюк при очередной совместной прогулке, с болью в душе наблюдая, как эта образина Садун Филофеевич яростно кроет его ненаглядную лебёдушку, его счастливо улыбающуюся и даже, кажется, чего-то там похабно мурлыкающую себе под крохотный носик Жоржетточку. – Я, конечно, всё прекрасно понимаю. Физиология – явление всепоглощающее и непобедимое, и любовь не знает преград. Садун и Жоржетточка – это всё равно что Ромео и Джульетта, только с хвостами и четырьмя лапами, и по-итальянски гавкать не умеют. И тем не менее хочу заявить вам со всей ответственностью: со всем этим бл…вом пора решительно кончать!
- Чем они совместно и занимаются! – радостно-похабно ржал напарник по сексуальным прогулкам, с жеребячьим восторгом наблюдая за любовной игрой. – Причём именно решительно и бесповоротно, и по нескольку раз за совместную прогулку!
- В таком случае, если вся эта противоестественная экзотическая связь приведёт к появлению потомства, - заявлял Аркадий Адольфович, от этих нагло-откровенных слов стремительно бледнея, – а я даже при самом богатом своём воображении не могу представить, что может родиться у этой счастливой пары, то считаю совершенно справедливым, если передам всё щенячье потомство в ваши заботливые руки. Куёхтайтесь тогда с ним, как хотите! Можете хоть в зоопарк продавать! Вместо крокодилов!
Да, заявление было весьма серьёзным и решительным, но Филофей отнёсся к нему до обидного легкомысленно. Хотя и занимается вроде бы серьёзным собачьим размножением. Что было тем более непонятно, если учесть, что прекрасная Жоржетточка его коммерческому процветанию по причине своей совершенно некавказской породы никак поспособствовать не могла, хотя после каждой встречи с любимым только подозрительно толстела и хорошела всем своим скелетообразным видом.
Поняв, что с Филофеем договориться не удастся, и вызывающая похабную ржачку всей их улицы любовная связь так и будет продолжаться, наш Аркадий Мандюкович решил действовать самостоятельно, на свой страх и риск, чтобы окончательно и бесповоротно пресечь-таки эти высокие светлые собачьи чувства. Но когда он таким образом определил общую стратегию своих действий и помыслов, встал тактический вопрос, как это сделать, чтобы было одновременно и деликатно, и в то же время достаточно эффективно, и чтобы сам он, Мандюк Адольфович, при этом был как вроде бы и совершенно не при чём. Этот вопрос, господа, будет похлеще теоремы Пифагора! Это надо голову иметь, а не просто приспособление для ношения панам и намордников!
А надо сказать, что мысль эта пришла нашему партайгеноссе Адольфычу аккурат под Новый Год. И он, Мандюк, собака худая, придумал как использовать именно этот волнующий праздник! Я же говорю – относительно трезвая голова плюс природная наблюдательность! И ко всему с высшим электрическим образованием (он в своё время закончил энергетический институт)! В общем, мыслитель Спиноза, а не самый обычный, противный, гадкий мандюк!
Вся фишка его гениальной задумки заключалась в том, что он давно заметил: Садун перед прогулками в сквере обязательно мочеиспускается у ёлки, которая росла аккурат у входа в их подъезд и которую подъездные жильцы к Новому Году всегда обвешивали разными дешёвыми новогодними праздничными игрушками, потому что дорогие вешать было жалко, их могли запросто спереть новогодние граждане, проживающие в других подъездах их дружного дома. И вот наш электрический Мандюк, окна квартиры которого выходили аккурат на эту самую ёлочку, безлюдной предновогодней ночью подвёл к ней электрическую гирлянду повышенной электрической мощности. И используя свою электрическую учёность, закоротил всю эту внешне невинно-праздничную систему так, чтобы мочеиспускательному Садуну мало уж точно должно было не показаться. А провода включения, предварительно их замаскировав ( я же говорю – мастер! Настоящий недобитый бандеровец-опасный террорист!), вывел к себе на кухню. И, проснувшись
