Рустам?
- Правильно, правильно, Гена! Правда, у «Johnnie Walker» есть разные сорта, но этот виски, запомни Гена, с чёрной этикеткой и в квадратной бутылке. С красной этикеткой и в такой же бутылке, уже совершенно другой виски и на вкус, и на запах.
- Хорошо бы запомнить. Не ожидал, что так хорошо пьётся виски. Наливай, Рустам, ещё по одной и начинай свой рассказ, с нетерпением жду твою историю, как советский инженер-связист стал руководителем разведшколы для подготовки диверсантов и боевиков, - с некоторым ехидством сказал Кулаков.
- Я понимаю тебя, Гена, иронию твою понимаю, - поправился Рустам, - Я тебе, конечно, расскажу, как всё произошло. Можешь осуждать меня, можешь не верить мне, это дело твоё. А я искренне рад тому, что встретил тебя и очень хочу помочь тебе. Со временем твои взгляды на жизнь изменятся и тогда ты поймёшь, что я не мог поступить иначе. Ну, так слушай мою длинную историю, - и Рустам наполнил очередной раз рюмки.
- Куда тебя распределили после института, я знаю. Где ты работал и чем занимался, в общих чертах, тоже в курсе. Мы хоть изредка, но переписывались, вплоть до Ташкентского землетрясения. Потом ты исчез. Я грешным делом подумал, что ты стал жертвой этой страшной стихии, но как вижу, ты жив и здоров. Так что, вот с этого момента и начни. А, впрочем, как тебе будет угодно, - сказал Генка.
- В принципе, ты прав. Но хотелось бы вкратце напомнить, где и над чем я работал. Ведь ты не всё знаешь. В то время я тебе в письмах не мог написать всю правду. Сейчас дело прошлое, да и мы далеко от тех мест, где существует гриф «Совершенно секретно». Сегодня у нас с тобой времени достаточно, чтобы обменяться своими историями. Давай ещё по одной и я начну свой рассказ. А потом и ты мне про себя расскажешь. Договорились, Гена?
- Да-да, конечно, Рустам! У меня тоже есть то, о чём бы я хотел тебе рассказать, - согласился Кулаков.
- После института я попал работать на «почтовый ящик» в Ташкенте, ну, ты знаешь, что это такое. Секретное, военное предприятие, которое наряду с ширпотребом занимается разработками военных технологий. Меня определили в лабораторию при главном конструкторском бюро, которая занималась созданием и наладкой гидроакустической аппаратуры для военных подводных лодок. Странно, да? В Ташкенте, где до ближайшего моря тысячи километров делают аппаратуру для подводных лодок? Такова была политика Советского государства держать всё в строгом секрете. Потому и изобретали оборудование вдали от возможных мест его употребления. Мне работа понравилась, творческая. Ставится перед тобой задача, а ты начинаешь искать пути решения этой самой задачи. Интересно было! Прошло совсем немного времени, и я уже самостоятельно вёл отдельный проект по созданию сверхчувствительного гидроакустического оборудования. Проект был государственным заданием и деньги под это задание выделялись хорошие. Планировалось оснастить несколько подводных лодок такими устройствами, для прослушивания мирового океана. Проще говоря, Советскому государству нужен был контроль по всему миру не только на суше, на воде, в воздухе, но и под водой! Необходим был прибор, который улавливал малейшие шорохи под водой за сотни километров! Хвастаться не буду, но уже через два года наша лаборатория изготовила опытный образец такого прибора. А испытывали мы его знаешь где? Ни за что не догадаешься! На Иссык-Куле! Да-да, на Иссык-Куле в подводной лодке! В самой настоящей подводной лодке!
- Ты что, Рустам? Какие подводные лодки на Иссык-Куле? Я же там каждый год по нескольку раз бывал и ни о чём таком не слышал!
- А кто бы тебе сказал? Это я тебе сейчас говорю, что там, в то время, были построены и спущены под воду три подводных лодки. Правда, они размером меньше тех, что бороздят просторы мирового океана, но всё же это три нормально функционирующие подводные лодки! Оснащение у них то же самое, что и на нормальных боевых кораблях. Базировались они на южном берегу озера, там, где закрытая зона, подальше от любопытных глаз. Да и берег с южной стороны круто уходит в глубину, нежели с северной стороны. Сколько километров озеро Иссык-Куль в длину, если помнишь?
- От города Рыбачьего до посёлка Тюп, северный берег почти прямой, около 180-ти километров. Это самые дальние точки на озере, - не задумываясь, ответил Генка.
- Совершенно верно! Так вот, на подводную лодку возле города Рыбачьего установили нашу опытную гидроакустическую установку. На другой подлодке имитировали повреждение двигателей, с залеганием лодки на грунт, ну, и как будто бы, производится ремонт. Обе лодки лежали на грунте, на глубине около 50-ти метров. Для дальнейшего анализа всё время «ремонта» лодки записывалось на сверхчувствительную магнитную плёнку с помощью нашего аппаратного комплекса на подлодке возле города Рыбачьего! На второй подлодке, тоже производилась магнитофонная запись шумов ремонтных работ. И что ты думаешь? Когда мы расшифровали запись, то чётко были различимы всевозможные звуки, по характеру напоминающие производство ремонтных работ на подлодке у города Пржевальска! И это всё было слышно под водой почти за 150 километров! Правда, были записаны и посторонние подводные шумы, но в процессе расшифровки мы их отфильтровали. Записи с обеих подводных лодок сравнили, и они совпали как по времени, так и по характеру воспроизводимых шумов на подлодке возле Пржевальска! За создание этого прибора шефа нашей лаборатории, меня, и руководство «почтового ящика», представили к правительственным наградам. К тому же у меня появилась возможность досрочно защитить кандидатскую диссертацию, что я успешно и сделал. Так я в 27 лет стал кандидатом технических наук и майором Советской Армии.
- А причём здесь воинское звание майор? – недоуменно спросил Генка.
- Ну, ты что, Гена? Организация то военная! Все, кто с высшим образованием - на должностях офицеров. Кто имел только среднее образование, в званиях от рядовых до старшин, в зависимости от выполняемой работы и должности. У нас было и три генерала! Директор, он кадровый военный назначенный Министерством Обороны, занимался только представительством. В смысле, что представлял наше предприятие в различных инстанциях, свадебный генерал! Основную техническую политику предприятия осуществлял главный конструктор, доктор технических наук. Мне кажется, что он ещё и академиком был какой-то академии, не знаю точно. Тоже генерал, но на звёздочку поменьше. На главном инженере лежали все хозяйственные функции, кандидат технических наук, но тоже был генералом. Наш заведующий лабораторией был доктором технических наук, но занимаемая должность была не выше воинского звания полковник. Военные в ту пору получали неплохие деньги. Во всяком случае я получал раза в три больше, чем специалисты моего уровня, работавшие на гражданских предприятиях. Всё шло хорошо! Наше предприятие изготовило небольшую партию нового оборудования, для опытной эксплуатации. Потом мне пришлось покататься по командировкам для установки аппаратуры на военных подлодках. Побывал я на Тихом океане в Находке, и на Северном Ледовитом в Североморске, и на Чёрном море побывал несколько раз. В процессе эксплуатации возникали кое-какие проблемы. Приходилось опять лететь и настраивать оборудование на месте. Интересно было. Ко мне напарника приставили из КГБ, Витю Садовникова. Пару лет в командировках был только с ним. Командировки иногда были больше месяца. Сдружился я с ним крепко, ровесниками мы были. Хороший, простой парень, без выкрутасов комитетских. Накануне Ташкентского землетрясения, в понедельник 25 апреля, на «почтовый ящик» пришёл от военного ведомства новый заказ. Документы на разработку нового оборудования с сопроводительным письмом под грифом «Совершенно секретно», выдали под расписку в первом отделе моему шефу. Время приближалось к концу рабочего дня, а «Главный» требовал дать предварительное заключение по новому проекту уже к утру следующего дня. Техническое обоснование нового проекта должно было лежать у него на столе в 9 часов утра. Шеф попросил меня задержаться, чтобы вместе составить необходимое техническое заключение. Просидел я с ним до 11 часов вечера. В принципе, мы пришли к выводу, что выполнение заказа нам по плечу. Осталось только грамотно изложить на бумаге все наши соображения по проекту. Шеф мне сказал, что все бумаги подготовит сам. Посидит за составлением бумаг всю ночь и к утру всё будет готово. Меня отпустил, а сам остался в лаборатории. Когда я уезжал домой, на улице моросил нудный дождь. В шестом часу утра меня разбудил какой-то непонятный гул, который шёл отовсюду. Выглянул в окно. На ясном небе ярко горели звезды. В предчувствии непонятной тревоги я накинул на себя халат и вышел во двор. Глянул на часы, было 5 часов 22 минуты. На фоне ясного неба уже начинавшего светлеть, из-под земли с шипением и треском вырвался и взвился над городом исполинский купол света, напоминавший пламя свечи. Он имел резкий контур сверху и размытый у основания. Медленно расширяясь, свечение поднялось в зенит и растворилось в сполохах зарниц. Тотчас раздался подземный удар. Я был ошеломлён. Ничего подобного я никогда не видел. Да что там говорить, не видел, даже и не слышал, что такое может быть при землетрясениях. Земля у меня под ногами вздыбилась, как будто я стоял на каком-то живом существе, которое резко набрало полную грудь воздуха и тут же выдохнуло! Я еле удержался на ногах и обернулся в сторону своего дома. Дом, в котором я жил, был сложен из сырцового кирпича и каких-либо видимых повреждений на нём не было видно. Как намного позже я узнал, в Ташкенте уцелели именно такие дома. Мой дом находился на небольшом возвышении по отношению к городу. Я отчётливо видел, как в предрассветных сумерках кое-где начала подниматься пыль и появились первые всполохи пожаров. Возвращаться в дом я боялся, но через двадцать минут преодолев страх, я вошёл в квартиру. На стенах кое-где виднелись трещины, на полу валялись осколки разбитой посуды. Всё это было уже не страшно, и я начал быстро собираться на работу. Наше предприятие находилось почти в центре города, а как мне удалось разобрать в предрассветной темноте, наибольшие разрушения стихия нанесла именно в центре города. Кое-как на работу я добрался лишь часам к семи. Первым делом в глаза бросилось то, что здания нашего «почтового ящика» не пострадали, во всяком случае внешних повреждений видно не было. На территории предприятия суетились члены добровольной пожарной дружины. Главный инженер по ходу дела, отдавал какие-то распоряжения своим помощникам. Я поспешил в свою лабораторию. Входная дверь в нашу лабораторию висела на одной петле и жалобно поскрипывала. По всей вероятности, здание хорошенько тряхнуло. В этот ранний час в лаборатории никого не было. Я
