Маска Зевса. Глава 2

Проснулся Джеймс уже поздно вечером, когда в комнате было мрачно и свежо, но в то же время зябко. Из распахнутого окна долетал цокот копыт редких экипажей, обрывки женских и мужских голосов, которые затихали вслед за стуком удаляющихся по мостовой каблуков.  На крыше слышался лязг птичьих лапок, и уютное урчание голубей, которые с громким шелестом взмывали после своей остановки.
Разбудил его набат часов, которые маленькой стрелкой обозначили девять. Как это иногда бывает, сон будто бы подстраивается под наше окружение, постепенно вытягивая нас из царства Морфея в реальность, причем так искусно, что порой трудно различить эту подмену. Так и Джеймс, раскрыв глаза, несколько минут лежал в кресле, вспоминая, где он, и как здесь оказался.
Голод чувствовался лютый, как и жажда, однако, в остальном все было лучше обычного, даже утрата жены не казалась ему такой уж катастрофой. По телу каталась приятная сонная зыбь, ощущение которой становилось еще более приятным, когда сворачиваешься неестественным образом. Джеймс пару раз чавкнул языком, чувствуя отвратительный запах рта, искривился шеей, стараясь найти в поле зрения хоть какой-то источник воды, и, смирившись, расслабился в кресле. Он перестал сопротивляться поглощающему его сну и прикрыл глаза, глубоко зевнув.
За дверью послышался скрип лестницы, проминающейся под массивными шагами и командный тон мистера Бакета, который отдавал приказания, перед тем как войти в дверь.  Джеймс остался лежать в той же позе, прислушиваясь к действиям Бакета. У порога он остановился, поправил ворот новой рубашки, одернул жилет, и на всякий случай прокашлялся.  Желтая полоска света стала расползаться, пока не стала достаточной широкой, чтобы в ней могла поместиться вошедшая тень. Из тьмы выступил рельеф вазы и тумбочки, которые украшали вход.
- Джеймс, вы еще спите? – просунулась в отверстие толстая голова мистера Бакета.
Притворяться было бы неприлично, поэтому Джеймс ответил сразу, после чего хозяин дома щелкнул выключателем, и тьма, забившаяся в щели, в мгновение исчезла.
- Вот и славно, скорее спускайтесь вниз, там вас ожидает доктор Арпингтон.
«Доктор?» - подумал Джеймс.
- О, не волнуйтесь, я пригласил его сыграть с нами в Бостон еще вчера. Приведите себя в порядок и спускайтесь, мы вас ждем, - он тихо прикрыл дверь и удалился также шумно, как и появился.  
Гостиных в доме Бакетов было две. Одна из них была более просторной, считавшаяся основной, в которой супруга мистера Бакета, Матильда, любила принимать гостей и проводить часы, обсуждая философов и искусство. Порой, в её словах проскальзывал интерес к политике, который, однако, быстро потухал, не получив достаточного запала.  Второе же помещение, будучи истинно мужским уголком, принадлежало главе семейства. И так как детей у Бакетов не было, кроме самого мистера Бакета и его друзей никого в эту комнату не допускали. Она запиралась на ключ, хранившийся у домработницы Агаты, которая также следила за чистотой этого помещения.  
На лестнице Джеймса встретила Агата, смуглая женщина лет шестидесяти, низкая и полная, как и должна была выглядеть хозяйственная женщина, заправляющая делами по дому, и проводила его в «синюю комнату», как закрепилась среди домашних гостиная мистера Бакета. Внутри покои были богато обставлены, и все дышало шиком.  Стены были одеты в синие обои с извилистым белым рисунком. Свод потолка был полукруглым и украшен золоченым орнаментом по краям и на сгибах.  Торец одной из стен уходил вглубь, словно алтарь, вход в который обрамляли пилястры, а на стенах висели портреты мужской половины семейства Бакетов. Над алтарем изображалась мифологическая сцена сражения Персея с ужасной Медузой Горгоной, которая очень впечатляла мистера Бакета, по известным лишь ему причинам. Пол был устлан темно-бардовым паласом, который от старости лет стал лысеть и протираться. В остальном убранство напоминало грузное, роскошное барокко в лучшем его проявлении. Все было сделано так, чтобы вошедший сюда сразу же осознал всю состоятельность и мощь человека, владеющего этим домом.
Посреди комнаты под раскидистой люстрой с хрустальным переливом закрепился овальный ламинированный стол темного цвета на широкой крепкой ножке. В центре стояла ваза с искусственными ярко желтыми георгинами. За столом, развалившись в креслах, спиной к входу сидели две личности, которые напоминали о себе лишь кончиками макушек и разбросанными по обе стороны кресла руками. Так, что если присмотреться и включить воображение, то можно было принять руки джентльменов за руки кресла, которое разговаривало бархатистым басом.
- Мистер Бакет, мистер Филипс, - произнесла Агата и удалилась, сомкнув за собой двери.
- Джеймс, прошу вас, - он вскочил так, что кресло сдвинулось, и поспешил пожать руку, словно за этот день они виделись впервые. – Мистер Арпингтон, прошу, знакомьтесь, мистер Джеймс Филипс, мой заместитель и просто хороший человек.
- А-а, мистер Филипс младший, что же, я искренне рад, что познакомился с вами лично, - с широчайшей улыбкой в тридцать два зуба ответил доктор, пожимая своей бритой рукой руку Джеймса.
- Я тоже очень рад, мистер Арпингтон. Мистер Бакет часто о вас рассказывает, восхищаясь вашими медицинскими способностями, - явно льстил Джеймс. Разумеется, никто, ни мистер Бакет, ни другие знакомые Джеймса не упоминали имени доктора в их беседах, однако следовало подать себя с лучшей стороны, а, как известно, человек падок на комплименты, хоть и старательно это отрицает.  
- Прошу за стол, господа, - проговорил мистер Бакет, и все трое переместились за круглый игральный стол, задрапированный синим бархатом. – Сдавайте в Бостон, мистер Арпингтон, а я пока налью всем нам чего-нибудь, - предложил Бакет и отошел к пузатому шкафчику под портретом человека, изображенном в парадном мундире генерал-лейтенанта британской армии. – Мистер Арпингтон, вы что предпочитаете курить? – спросил он, раскрыв бар.
- О, нет, благодарю, никотин вреден для здоровья, - отказался доктор. Благо, он не увидел скривившееся лицо Бакета, который закатил глаза и беззвучно цокнул.  
- Джеймс?
- Спасибо, но я откажусь.
- А что желаете выпить?  Виски, скотч или же коньяк? Хочу порекомендовать вам «Спринбэнк», мой личный выбор, как истинного ценителя отличного виски.
- Я нисколько в этом не сомневаюсь, мистер Бакет, поэтому я с удовольствием его попробую, - согласился док, и Джеймс повторил за ним.
Пока мистер Бакет возился с выпивкой, гремя стаканами и булькая содержимым бутылки, доктор раздал карты и стал дожидаться мистера Бакета, обсуждая с Джеймсом причуды осенней погоды.
Игра шла бурно. Первую партию играли на интерес, используя монетки в один пенс, дабы вспомнить все подробности игры, ибо Бостон не пользовался большой популярностью среди картежников, однако мистер Бакет любил все американское. Однако вскоре Джеймс предложил повысить ставки, и все трое выложили на стол из пиджаков и кошельков «игральные деньги», которые планировалось потратить за сегодняшний вечер, и за которые не было бы обидно в случае проигрыша. Захмелевший Бакет все ставил и ставил, заглатывая от возмущения стакан за стаканом. Он безнадежно проигрывал, но,  как и многие люди в подобном положении, продолжал повышать, осознавая проигрыш, но все-таки надеясь на «вот-вот». Доктор играл размеренно, соответствуя своей богемной натуре, не рискуя, но  и не отмалчиваясь. Хоть он  и старался сохранить серьезный вид, полный сосредоточенности на процессе, однако при выигрыше на его лице каждый раз мелькала улыбка, колыхающая тонкую полоску рыжих усов. Расставаясь же с деньгами, он сухо отвечал «свидимся» и спешно требовал раздачи карт, царапая бархат подстриженными ногтями. Джеймс же, напротив, часто забирал банк, поэтому неудачи не замечал вовсе и просто наслаждался вечером.    
- Мистер Арпингтон, - начал мистер Бакет  в хорошем расположении духа после долгожданного выигрыша, - что вам известно о феномене контролируемой смерти?
Вопрос этот застал врасплох не только самого доктора, но и Джеймса, который потянулся было к стакану с виски, но остановился, ожидая развития событий.
- Не стану врать вам, мистер Бакет, но мои знания об этом феномене весьма скудны. Все, что я могу вам поведать ограничено рассказами и слухами, которым я, как человек медицины и человек науки, не привык доверять.
- И все же, мистер Арпингтон, поведайте хоть малую толику того, что вам известно.
Игра явно шла на спад. Поэтому Джеймс, перетасовав колоду карт, положил её рядом и присоединился к разговору.
- Я слышал, что это действительно возможно, и даже существуют люди, способные на такое, но как человек, имеющий ученую степень, я не могу утверждать этого.
- Значит, возможно?
- Вполне.
- Прекрасно! – воскликнул мистер Бакет, улыбнувшись Джеймсу, отчего тот еще больше напрягся.
- А каким образом этого можно достичь? – не отставал Джеймс.
- В Индии, как мне известно, существуют йоги особой касты, наиболее просвещённые, способные не просто в совершенстве владеть своим телом, но способные также умирать и воскрешать в определенный час и даже минуту.
- Чудеса, - усмехнулся мистер Бакет.
- Колдовство! – согнувшись к столу, словно его слова мог услышать кто-нибудь посторонний, прошипел мистер Арпингтон. – Помимо этого, они могут создавать абсолютно любые предметы из воздуха, а также изменять структуру своего тела и вес.
- М-да, - заинтересованно протянул Бакет.
Комнату накрыла пауза, когда каждый из присутствующих пытался совместить услышанное с теми картинками, которые рисовало их воображение.
- Должно быть, они уделяют огромное количество времени, чтобы добиться такого эффекта, - предположил Джеймс.
- Целую жизнь! – произнес доктор с большими паузами, особенно акцентируя интонацией на первом слове.
- Но у нас нет столько времени, - сказал мистер Бакет.
- Простите? – не понял его доктор, как, впрочем, и Джеймс.
- Я говорю, у Джеймса не так много времени…
- У меня? Сэр?! – взбунтовался Джеймс.
- Я тоже что-то не совсем понимаю вас, мистер Бакет,  - доктор медленно перевел взгляд с Джеймса обратно на Бакета.
- Господа, прошу вас успокоиться. Позвольте мне все объяснить вам.
Он встал из-за стола и подошел к портрету человека в мундире.
- Мой дед, Джефри Корнелиус Бакет, навсегда останется в памяти потомков, благодарных воинам его величества, которые храбро отразили войска Бонапарта в битве при Ватерлоо. Тогда погибло много славных солдат, детей, отцов и сыновей, но все же мы выстояли, и все благодаря таким людям, как Джефри Бакет.
- Но причем же тут я? – Джеймс все еще не осознавал связи между его личностью и упоминанием одной из величайших битв наполеоновских войн.
- Я смею предположить, - вмешался доктор, - что мистер Бакет желает, как и его ныне покойный дед, прославиться и быть запечатленным в архивах или где-нибудь еще. Но спешу вас огорчить, слава Всевышнему, на границах сейчас относительно спокойно и, надеюсь, все так и останется. Эпоха войн прошла, чему я несказанно рад.
- Войны меня мало интересуют, мистер Арпингтон, я хочу совершить то, что никто не пытался совершить до меня, Генри Освальда Бакета!  - замер он в позе, важно выпячивающей