и теперь в его взгляде не было страха. Я раскинул руки, а потом указал в сторону, откуда он пришёл накануне со своими товарищами.
Пленник снова приложил правую кисть к груди, а потом указал туда же.
«Она там, откуда я пришёл. Она ждёт меня».
Он улыбнулся, а потом, похлопав по груди себя, указал пальцем на моё сердце. Задав этот немой вопрос, он наклонил голову, ожидая ответа. Я приложил руку к сердцу, а потом указал в сторону океана… Туда, где очень далеко меня ждёшь ты, моя милая Мэри… Бирманец улыбнулся радостно, закивал. Невероятно, но он понял… Он понял всё.
Вспомнив о приказе, я уже понимал, что не смогу убить этого человека. Человека, который любит.
Я знал, что никому не будет дела до этого бирманца, что никто не проверит, убил ли я его или нет. Я отпустил его.
Странное чувство, Мэри. Вынужденные общаться лишь жестами, мы и не чувствовали необходимости что-то говорить друг другу на словах. Он оставил кого-то там, на севере, и тот страх в его глазах, когда я чуть не выстрелил, был страхом больше никогда не встретиться с той, которая ему дорога. Это так знакомо мне, моя милая леди…»
Бирма
Солнце медленно двигалось к закату, освещая небольшую рыбацкую деревушку в пятидесяти шагах от берега Иравади. У одной из простых хижин на плетёной циновке сидел мальчик лет десяти. Коротко стриженые волосы выдавали в нём начинающего послушника буддийского монастыря. Мальчик был поглощён делом. В руке он держал небольшой нож и продолговатую деревянную заготовку. Куску дерева, по замыслу молодого мастера, предстояло стать дудочкой. Бо Сан – так звали мальчика – загорелся желанием приобрести чудесный музыкальный инструмент, когда увидел такую дудочку у монаха по имени Чан До. Звуки, издаваемые простой полой палочкой с несколькими отверстиями, когда на ней играл Чан До, были настолько прекрасны, что даже птицы отвечали на них своими трелями.
Поражённый Бо Сан спросил у монаха:
- Скажи, где можно достать такую дудочку?
Монах улыбнулся и указал на ближайшее дерево:
- Да вот же их сколько. Бери любую.
Мальчик недоумённо взглянул на Чан До:
- Где же? Я вижу только дерево…
- Каждая из ветвей дерева – дудочка. Приглядись…
И вот уже неделю юный Бо Сан часами сидел с ножиком в руке, пытаясь превратить простую ветку в источник музыки.
«Ничего не получается, – с досадой думал мальчик. – Вот если бы Тан был здесь, он бы помог мне! И зачем он ушёл? Я скучаю по нему. Как здорово мы с ним рыбачили… Да и сестра скучает…»
Бо Сан вздохнул и посмотрел в сторону реки. У причала, кроме рыбацких лодок, стояли две большие баржи, приплывшие с юга.
«На такой же барже Тан уплыл вниз по течению», – с грустью вспомнил мальчик о парне, жившем в хижине по соседству. Тан, восемнадцатилетний послушник при монастыре, был его другом и другом его сестры Тин Лу. Десятилетний Бо Сан учился в монастыре грамоте. Иногда Тан и Бо Сан читали древние тексты вместе. Мальчик привязался к старшему товарищу и очень не хотел, чтобы Тан становился монахом. «Женись на моей сестре! – однажды сказал мальчик молодому послушнику. – Тин Лу очень добрая и заботливая». «Всё очень сложно, мой друг, – задумчиво ответил тогда Тан. – Ты знаешь, я должен стать монахом».
Бо Сан был очень расстроен. Потому что видел, как его сестра смотрит на Тана при встрече, а однажды услышал, как ночью она шептала его имя и плакала…
И вот четыре месяца назад, когда пришла новость о том, что англичане, уже захватившие соседнюю Индию, начали войну на юге и хотят завладеть прибрежным городом Янгоном, Тан решил отправиться на юг и воевать против англичан. Бо Сан вспомнил, как таким же солнечным вечером его друг о чём-то разговаривал с Тин Лу на причале, а потом, махнув рукой, запрыгнул на баржу и уплыл вниз по Иравади, на юг. Туда, где война.
«Поскорей бы Тан вернулся, – с грустью и досадой думал Бо Сан, снимая стружку с ветки. – А когда он вернётся, он обязательно поможет мне доделать дудочку. И женится на Тин Лу. И мы снова будем вместе рыбачить…»
Со стороны причала к хижине бежала девушка в цветном платье. В её тёмные волосы был вплетён большой алый цветок, какие росли у самой воды на реке.
- Бо Сан! Бо Сан!
Сидящий на циновке мальчик пригляделся. Это была его сестра.
- Бо Сан! Наконец-то… От Тана!
Мальчик вскочил и, подбежав к Тин Лу, взволнованно спросил:
- Письмо? От него?
- Да! Да! – улыбалась радостно девушка, сжимая в руках лист жёлтой бумаги. – Брат, прочти для меня! Прочти!
- Неужели правда Тан написал? – обрадовался мальчик, разворачивая письмо.
Тин Лу кивнула:
- Написал! Читай же! Читай!
Брат и сестра присели у входа в дом. Бо Сан читал:
- «Здравствуй, Тин Лу! Сейчас я нахожусь чуть севернее Янгона. Узнав, что одна из барж поплывёт на север, я написал это письмо и попросил Маун Пэ – это мой друг – доставить его тебе. Он обещал, что обязательно найдёт тебя и передаст это письмо.
Не беспокойся за меня. Я жив. У нас было несколько боёв с англичанами и индийцами, которые им помогают. Я не хотел быть воином, но уверен, что это мой долг – бороться с теми, кто захотел захватить нашу землю. Ты знаешь, я покинул монастырь. Учитель не одобрил моего выбора, сказав, что меня захватили страсти этого мира. Я говорил с ним, объяснял, что мы должны бороться против англичан. В какой-то момент учитель вдруг посмотрел на меня – и взгляд его наполнился лукавой искрой.
«Ты хотел бы скрыть от меня также и иную причину своего желания покинуть храм», – произнёс он.
Знаешь, Тин Лу, учитель был прав. Я осознал ещё кое-что, когда принял решение оставить родной край. Осознал, как буду скучать по тебе – по твоей улыбке, по твоему взгляду. Тин Лу, если я вернусь домой, я больше не пойду в монастырь. Я попрошу тебя стать моей женой.
И этой мыслью я живу всё это время. В боях и стычках иногда бывает очень страшно, признаюсь тебе, но оттого мне ещё сильнее хочется победить англичан, чтобы поскорее вернуться, снова увидеть тебя и твою улыбку.
Тин Лу, я жив именно благодаря мыслям о тебе. Вот что произошло некоторое время назад, когда мы были под Янгоном.
Меня и ещё двух моих товарищей направили на разведку в пригород. У нас было задание выяснить примерное расположение и численность англичан. Но нас постигла неудача: мы наткнулись на вражеский патруль. Англичан было больше, человек семь. Мои товарищи растерялись и обратились в бегство. В темноте я отстреливался, но внезапно получил удар от незаметно приблизившегося ко мне солдата. Я выронил оружие и упал. В руках англичанина было ружьё, которое он направил на меня. Если бы я не знал тебя, я бы испугался, я бы закрыл глаза, чтобы не видеть своего последнего мига. Но я должен был взглянуть в глаза тому, кто сейчас прервёт мою жизнь, кто сейчас отнимет у меня шанс ещё раз увидеть тебя, Тин Лу.
И тогда произошло нечто необычное. Солдат как-то странно посмотрел на меня, потом оглянулся. Опустил оружие. Он должен был убить меня, но почему-то не сделал этого. Помню, я прошептал очень тихо одно слово: «Почему?». Солдат вряд ли услышал, а если бы и услышал, то не понял бы.
Меж тем подошли остальные солдаты. Тот, который взял меня в плен, что-то спросил у старшего. Их командир вначале покачал головой, но после ещё одной фразы солдата всё же неохотно кивнул и отдал команду взводу. Англичане отвели меня в свой лагерь и посадили в яму, выставив у неё часового. Там я провёл ночь и следующий день, ожидая своей участи.
Вечером тот же солдат (но на этот раз почему-то один) повёл меня к колодцу. Я ждал удобного случая, чтобы вырваться и убежать, потому что понимал: ему приказано убить меня. Однако дойдя до колодца, солдат жестом велел мне остановиться. Тогда он подошёл и снял с моих рук верёвки. Затем англичанин спокойно отложил ружьё в сторону и сел на траву. Я не понимал, чего он хочет от меня. Разум говорил мне: «Это твой шанс! Хватай оружие! Или просто беги!». Но странное поведение англичанина смутило меня. Неужели он выстрелит в спину, если я побегу? Знаешь, Тин Лу, эти англичане хуже самых презренных дикарей. Однажды я видел издалека, как они издеваются над пленными, смеясь и потешаясь над их страданиями, будто они не люди, а лесные обезьяны… Но этот европеец показался мне странным ещё с того дня, когда он взял меня в плен – ведь он почему-то тогда не нажал на курок. И я решил посмотреть, что задумал этот чужеземец. Если бы он придумал какую-нибудь пытку для меня, – у меня в любом случае был бы шанс сразиться с ним.
Я медленно опустился на траву и посмотрел на солдата выжидающе. Англичанин показал пальцем на свои глаза, а потом – на мои, кивнув в сторону своего ружья. Очевидно, он хотел узнать, почему я так смотрел на него накануне, когда он угрожал мне оружием. Я и не знал, как рассказать ему об этом. Как рассказать ему о тебе?
Я приложил руку к сердцу. Солдат странно улыбнулся и кивнул, ожидая ещё чего-то. Над головой ярко светила луна. Мне вдруг отчётливо представились твои глаза, прекрасные, как её сияние… Моя ладонь касалась мягкой зелёной травы, нежной, как твоё прикосновение. Как я мог рассказать об этом чужеземцу?.. Я приложил к груди ладонь. Мне подумалось вдруг, что и этот человек, откуда бы он ни пришёл, тоже чувствует сердцем.
Англичанин улыбнулся, показал ладони, а потом указал пальцем на север. Неужели он понял, что я говорил о тебе? Я улыбнулся и кивнул. Да! Там, далеко, откуда несёт свои воды великая Иравади, там ты, моя Тин Лу, ждёшь меня. И даже этот чужак теперь знает об этом!
Этот человек – враг мне и моей земле – понимал, что движет мной, понимал так же ясно, как и я сам. Значит, и он… Отняв ладонь от своей груди, я указал на его сердце. И солдат ответил мне. Его рука указала на запад.
Я кивнул. Теперь я понимал, что его ждут там. Ждут с такой же печалью и нежностью. Ждут с такой же надеждой, с какой меня ждёшь ты. Я улыбнулся.
Солдат поднялся с земли, взял своё оружие, улыбнулся мне в ответ и пошёл прочь.
Я сидел на траве. В этот момент я осознал, что моя война только что закончилась. И я возвращаюсь – возвращаюсь к тебе.
Обними за меня Бо Сана. Скажи, что скоро мы с ним встретимся. Как и с тобой, моя Тин Лу.
Жди меня».
Мальчик дочитал письмо. Девушка в цветном платье сидела молча. Её взгляд был устремлён в сторону великой реки. В глазах её блестели слёзы.
Лондон
Лето наполняло деревья новой жизнью. Мэри сидела на каменной скамейке в саду. Над скамейкой был навес, защищавший от солнца. Девушка не любила его: он мешал видеть небо. Но в эти минуты ей было это неважно. Проснувшись сегодня утром, юная леди ощутила, как последняя надежда оставляет её измученное разлукой и одиночеством сердце. Она не знала, что будет делать, если вдруг узнает, что больше не увидит Роберта…
Где-то справа со стороны забора вдруг раздался едва слышный шорох, потом звук сломанной ветки. Мэри прислушалась. Неужели…
- Кто это? – прошептала девушка.
Сердце её вдруг так томительно и радостно замерло. Она не верила, что это случится. Случится прямо в этот миг, после бесконечных недель и месяцев тоски и одиночества.
- Роберт? Роберт!
Из-за густой листвы долговязого дуба, росшего почти у самого забора, показалась фигура мужчины в песочной военной форме.
- Роберт!
Офицер увидел Мэри и бросился к ней. Через миг она оказалась в его объятиях.
- Прости, прости меня, –
