Мёд и молоко

1
- Мам... - протянул Сашка, сидя за кухонным столом и жуя свой ужин, - я влюбился, представляешь?
Ольга Петровна выронила половник из рук, капли борща брызнули на холодильник и уныло поползли вниз. Она обернулась к своему тринадцатилетнему сыну, склонила голову набок и прищурила глаза, как любила делать всегда, когда её чадо напакостит или скажет какую-нибудь откровенную чушь.
- Что на этот раз? - спросила мать.
Сашка был именно тем ребёнком, которого родители со временем начинают умолять расцарапать коленку до крови об асфальт, провалиться по пояс в холодную осеннюю лужу, подложить учительнице кнопку, ударить по носу своего сверстника, принести со школы замечание в дневнике "Кидался стульями на перемене"... В общем, умоляют делать всё, что делают обычные нормальные дети в его возрасте. Но, нет. Александр был тихий, спокойный ребёнок. Его жесты и движения были медленными, и, если он и разбивал когда-нибудь мамину вазу, то только из-за своей неуклюжести. Но самым большим Сашкиным недостатком была неудержимая фантазия, которая частенько граничила с сумасшествием. Ольга Петровна уж и не знала откуда её единственный сын берёт все эти выдумки, от которых голова идёт кругом и смеются все вокруг. Папа, Сергей Николаевич, старшая сестра Ира, бабушка, соседи у подъезда и через стену... Вся местная общественность, знавшая Сашу, искренне недоумевала с каким таким ветром в голову тринадцатилетнего ребёнка влетают все эти странные мысли, все эти фантазии.
Ольга Петровна снова вздохнула и посмотрела на светлое небо за окном, на кусающееся за глаза солнце, а потом снова взглянула на сына, который не торопился с ответом, тщательно прожёвывая вареник с картофелем. Громко проглотив, Сашка произнёс:
- Нечего делать такие глаза, мамуль. Я знаю этот твой взгляд. Он означает... - Сашка отпил чай и демонстративно глубоко вздохнул, - вот что он означает.
- Саша... Ничего он такого не означает! Он значит, что тебе пора бы выкинуть всю эту чепуху из твоей головы и пойти сесть за уроки. Отец придёт, задаст тебе трёпку.
- Мам, ты прекрасно знаешь, что отец не будет ругать меня за несделанные уроки. Потому что я уже их сделал...
- Всё. Хватит разговоров. Ешь молча и иди убирайся в комнате.
- Ну, чего ты придираешься? - взвыл Сашка и, бросив вилку, медленно ушёл в свою комнату.
Ольга Петровна тяжело села на стул и уставилась куда-то в пустоту.
- Влюбился, - тихо проговорила она, - Саша, Саша...
Что за странный ребёнок, думала она, что за мысли возникают в его голове. Ира такой не была. С ней вообще, если честно, не было проблем ни в детском саду ни в школе. Но, видимо, второй ребёнок и должен быть таким. Первый - это радость, надежды и фантазии, второй - это проверка родителей на прочность. Словно судьба говорит: "А, неплохо Вы справились! А попробуйте теперь вот так!" И потом рождаются "Саши". Странные, летающие далеко-далеко в атмосфере, но такие милые и смешные. Это нормально, если тебе не тринадцать...
- Мой Саша, видимо, предводитель всех "Саш" на планете...
Ещё не отгремели выстрелы атомных бластеров, из которых по Саше палили инопланетяне "с неизвестной планеты, неизвестного созвездия". Так, под выстрелы плазменных пушек, родители как-то встретили Сашу у самого подъезда, который заявил им, что на планету надвигаются неизвестные корабли, а кое где уже идут ожесточённые битвы с гадкими иноземными захватчиками с щупальцами, вместо головы. Потом Саша закрылся в своей комнате, оборудовал под кроватью штаб и пролежал там весь вечер, готовясь к встрече с... Всё это было бы смешно, если бы не было так грустно, как гласит старая мудрость. Ещё отчётливо помнятся уже угасшие, но ещё тлеющие и дымящиеся огненные призраки, с которыми Саша воевал на даче, весь день просидев у огромной бочки с водой, готовый в любую секунду спасти мир от пылающих демонов. Это нормально, если тебе не тринадцать... И уже совсем отзвенели и нашептались вдоволь сказочные, серебряные духи, которые всё превращают своим прикосновением в серебро, холодный металл. Саша тогда обмотался невесть где взятой клеёнкой и уговаривал родителей сделать то же самое. Уговоры прекратились папиной оплеухой. Это нормально, если тебе не тринадцать... Но Саше тринадцать. И мама даже боялась спросить, в кого он влюбился. Откуда, с какой планеты и измерения его любовь?
- Может быть, и впрямь? - снова прошептала Ольга Петровна.
Она так мечтала, чтобы её сын был нормальный, как все и уже начал бегать за девочками. Но, кроме безудержной фантазии и книг у Саши не было ни любви, ни жалости к остальным его сверстникам. Даже поход к психиатру ничего не дал. Осмотр показал, что ребёнок вполне здоров. Здоров и невероятен. "Просто через чур впечатлительный, эмоции в нём живут настолько огромные, что фантазии, порой, преобладают. Он это понимает. Он понимает, что все его призраки и пришельцы не настоящие. Как игра у ребёнка. Просто дайте ему время, и он станет, как все. Но не кричите на него, не дайте его, и без того слабой психике, расшататься окончательно. Вот, я выпишу лекарства, которые нужно будет пить...", - прозвучал где-то в сознании матери давно утихший голос доктора.
Ольга Петровна, отобрала у ребёнка все книги о загадочном и фантастичном и подсунула ему Пришвина и Зощенко. Пусть, подумала она, читает о настоящих людях и природе. Пусть лучше познаёт мир такой, какой он есть, чем воюет сам с собой. Раз уж так любит читать...
- Саш, - Ольга Петровна приоткрыла дверь в спальню сына.
Мальчик лежал на кровати, заложив руки за голову и смотря в потолок. Он даже не взглянул на вошедшую мать. Ольга Петровна тихонько прошла и села на край его кровати. В душе у неё витало смутное чувство тревоги за своего сына, словно маленький человечек сидел у неё внутри и бил молоточком в наковальню, которая не давала покоя и звенела изо дня в день.
- Саша, в кого ты влюбился? Кто она? Это девочка из твоего класса?
- Нет, - беззаботно протянул он, от чего человечек внутри матери заколотил молоточком ещё сильнее.
- А кто?
- Это девушка, но не из моего класса. Она из дома на пустыре. Красивая...
Дом на пустыре! О боже! Это развалившееся здание, с выбитыми тёмными окнами, с обшарпанными, серыми стенами и раскрашенное всеми цветами радуги местными художниками. Дом, о котором идут самые жуткие слухи, о собиравшихся там алкашах и наркоманах. Дом, который сгорел пару десятков лет назад и превратился в каменную призрачную статую, даже в самый жаркий летний день, казавшийся холодным и мрачным.
- Что ты там делал? - вскрикнула Ольга Петровна и встала над сыном, пытаясь придавить его своим ростом и авторитетом.
Мальчик только взглянул на мать и тут же отвёл глаза. В них не было ни страха ни сожаления. Он с видом самого умного человека на земле, непонятого никем, снова уставился в потолок и проговорил:
- Просто забрёл туда после школы.
- Вас ждёт знатная порка, Александр Сергеевич! Запомните это, и попытайтесь объясниться сейчас же, а иначе будешь оправдываться перед отцом.
Каким бы странным не был Саша, но отцовские оплеухи и строгий тон - это самое действенное лекарство против странности любого мальчишки на всём белом свете. Каким бы Саша не был невозмутимым в этот момент, мамин аргумент оказался куда более убедительным, чем его каменное спокойствие. Он убрал руки из-за головы и посмотрел на маму.
- Не стоит ругаться, мамуль, я там не был долго. Просто шёл со школы, было скучно, и решил зайти посмотреть. Вдруг, там что-то интересное, подумал я и свернул. Но там...
- Говори! - приказала мать, уперев руки в бока.
- Но там никого не было. Пусто, тихо и грязно. Везде битое стекло и деревяшки валяются. Вот там я её и встретил... И влюбился.
- Господи, да кто она такая? - взмолилась Ольга Петровна, строя у себя в голове самые страшные догадки о том, с кем мог спутаться её тринадцатилетний, странный сын. Спутаться и полюбить. От этой мысли всё нутро её похолодело, а на тело кинулась дикая усталость и беспомощность.
- Она волшебная, - улыбнулся Саша, - добрая и волшебная. Красивая...
Нервы матери не выдержали, и она, схватив сына за плечо, тряхнула его и, посмотрев прямо в глаза, произнесла:
- Ты смеёшься над матерью? Ты совсем меня не уважаешь и не жалеешь... Кто она такая? - уже устало спросила Ольга Петровна.
- Да не объясню я тебе! - неожиданно вскричал Саша и быстро вскочил с кровати, - ты всё равно не поймёшь, как никогда меня не понимала! Ты и папа! И Ира тоже! Вы никогда не поймёте. Вы... другие, мам.
Мальчик смотрел на мать широко раскрытыми глазами. От его горячности и след простыл, будто кто-то сдул одуванчик, и он, секунду назад пышный и важный, стоит голый и маленький перед тобой. Так быстро переменилось его настроение. И тут в его глазах Ольга Петровна увидела слёзы, которые поблёскивали в лучах врывавшегося в комнату солнца. Это было так неожиданно, что мать невольно прикоснулась к голове сына, а злости и след простыл.
- Саша... Ты плачешь, мальчик мой? Мы любим тебя. Просто... Просто ты пойми, что я переживаю за тебя. Я волнуюсь и не могу понять, что с тобой такое происходит. А теперь ещё и этот старый дом на пустыре... Саша? Объясни маме, я пойму.
Саша не отводил глаз от лица матери, а слеза уже проложила дорожку по его щеке. Было видно, что мальчик напрягается изо всех сил, чтобы солёная вода не катилась из его глаз. Сделав над собой усилие, он сказал:
- Она просто живёт в этом доме, просто живёт, очень давно.
- Она... - мать почувствовала ком в горле и трепет под сердцем, - она бездомная? Немолодая?
- Нет. У неё есть дом. Я же сказал, что у неё есть дом, это дом на пустыре. Она живёт там очень давно, она молодая и красивая. И необычная.
Саша снова улыбался. Ольгу Петровну всю трясло, но она не показывала виду, чтобы не напрягалась его слабая психика. Мать глубоко вздохнула и сказала:
- Хорошо, Саша, хорошо. Но, пообещай мне, что... Что не пойдёшь больше без проса в этот дом. Хорошо?
Мальчик нахмурился, и видно было, как он обдумывает все "за" и "против". Наконец, Саша кивнул.
- Хорошо, мам. Без вашего просу ни-ни! А теперь, пожалуйста, дай мне полежать и подумать.
Мать встала и направилась к двери. Потом обернулась и тихо спросила:
- О чём будешь думать, сынок?
- О ней, - улыбнулся Саша, а Ольга Петровна вышла, ничего не сказав.
2
Был вечер. Пространство уже понемногу темнело, но ещё не растаявшие капли солнца тускло горели на небе, напоминая о жарком дне ушедшем и о таком же дне будущем. В домах горели светлячки - подожжённые окна. В одном таком полыхающем окне продолжалась наша история.
- Любовь в заброшенном доме... - протянул Сергей Николаевич, откладывая блестящую вилку в сторону, - его причуды становятся опасными и гнусными, не кажется?
Ольга Петровна, так и не притронувшаяся к ужину, всё время смотревшая куда-то вдаль сквозь стены квартиры и дома, резко взглянула на мужа, будто только теперь заметила его присутствие. Кончик её рта поднялся вверх, сомневаясь, улыбнуться или нахмуриться. Смешанные и противоречивые чувства гуляли в её душе.
- Так странно просто, - сказала она, - он даже заплакал в этот раз и я... я опешила, Серёжа. Никогда его таким не видела.
- Не важно! - отрезал отец, но мать будто и не слышала его.
- ...все его причуды до этого