Как разрушить Трою

    — “Илиада” написана гекзаметром...
    — Да нет же, “Илиаду” написал Гомер, а не Гекзаметр!
                                                                                  Анекдот

    Если верить мифам, то в ходе Троянской войны боги будто бы образовали две партии, поддерживавшие противоборствующие стороны. Особой непримиримостью по отношению к троянцам выделялся Посейдон и его можно понять. Именно Посейдон когда-то сложил неприступные стены Трои, но вместо обещанной платы получил от царя Лаомедонта лишь оскорбления. Вместе с Посейдоном пострадал и Аполлон, который пас для Лаомедонта стада и тоже ничего не получил за свои труды. А тут Аполлон почему-то оказался в лагере сторонников Трои. Странно, боги обычно никому не прощали обиды. Но Аполлон ничего не забыл и ничего не простил, все его действия были направлены к одной цели – к разрушению Трои.
    Свои действия Аполлон согласовывал с Афиной. Судите сами. Сначала Гектор с помощью Аполлона убивает Патрокла, и Афина не вмешивается, потом Ахилл с помощью Афины расправился с Гектором при невмешательстве Аполлона, наконец, самого Ахилла убивает Парис при содействии Аполлона – Афина не препятствует. Налицо явный сговор. Аполлон и Афина считались наиболее интеллектуальными из богов: Аполлон заведовал искусством, Афина была – завмудрость. Вот они-то и разработали план уничтожения ненавистного города.
    Почему они не привлекли к своему плану Посейдона? Ну, видимо, из-за его прямолинейности. Он, конечно, бог могущественный и влиятельный, но мудрость – не его конёк. Тонкая интрига не для него, Посейдон её не понимал и считал, что именно Аполлон препятствовал ему отомстить троянцам, даже в сердцах назвал его безрассудным (песнь двадцатая), хотя на самом деле именно морского бога держали в стороне, чтобы тот случайно не напортачил. В “Илиаде” есть эпизод, когда во время очередного сражения боги схватились между собой. Посейдон тогда вызвал на поединок Аполлона. Но как вызвал. Он тут же закатил длинную речь, вспоминая прошедшие времена и доказывая, почему Аполлону не следует с ним сражаться:

   “Прежде тебя я родился, и боле тебя я изведал.
    О безрассудный, беспамятно сердце твоё”
                   (Гомер “Илиада. Песнь двадцать первая”, ЛП, с. 305, С.-Петербург, 2008)

    В общем, не вздумай всерьёз принять вызов, уважь мой возраст, я же всё-таки дядя тебе. А потом стал вещать снова:

    “Здесь Лаомедону гордому мы, за условную плату,
    Целый работали год, и сурово он властвовал нами”
                   (Там же)

    После чего нудно рассказывает о том, как и он, и Аполлон работали на троянского царя, и как грубо тот с ними обошёлся.

    “Феб, не за то ль благодеешь народу сему и не хочешь
    Нам поспешать, да погибнут вовек вероломцы трояне,
    Бедственно все да погибнут, и робкие жёны и дети!”
                   (Там же, с. 306)

    Долго разглагольствовал морской бог. Ну не хотел он позориться, всё же его трезубец слабенькое оружие против аполлонова лука. Когда поединок начнётся, то Посейдону не поздоровится. Аполлон сам предложил дяде выход из затруднительного положения:

    “Если б противу тебя ополчался я ради сих смертных,
    Бедных созданий, которые листьям древесным подобно,
    То появляются, пышные, пищей земною питаясь.
    То погибают, лишаясь дыхания. Нет, Посидаон,
    Распри с тобой не начну я; пускай человеки раздорят!”
                   (Там же)

    Только незадачливый дуэлянт с облегчением перевёл дух, как вмешалась Артемида и чуть всё не испортила. Так уж ей хотелось полюбоваться, как Аполлон будет гонять Посейдона своими стрелами:

    “Ты убегаешь, стрелец! и царю Посидону победу
    Всю оставляешь, даёшь ненаказанно славой гордиться?
    ……………………………………………………………..
    Так говорила; сестре не ответствовал Феб сребролукий”
                   (Там же)

    Совсем, как у Пушкина:

    “Гости умные молчат:
    Спорить с бабой не хотят”

    Зато не смолчала Гера, да при этом ещё и побила Артемиду:

    “Луком, с усмешкою горькою, бьёт вкруг ушей Артемиду:
    Быстро она отвращаясь, рассыпала звонкие стрелы
    И, наконец, убежала в слезах…”
                   (Гомер “Илиада. Песнь двадцать первая”, ЛП, с. 306, С.-Петербург, 2008)

     А Аполлон и не подумал заступиться за сестру, хотя кто для него Гера, его даже Зевс боялся. Гера ни за что не осмелилась бы на такую выходку, не будь уверенной в безнаказанности. Очевидно, и она участвовала в сговоре, Гера однажды провернула целую операцию по обольщению Зевса, чтобы отвлечь того от земных событий и дать перевес ахейцам (там же, “Песнь четырнадцатая”, с. 199-203). И ничего ей за это не было, Зевс был в курсе, но ему требовалось соблюдать хотя бы видимость беспристрастности. Шеф, дескать, ни при чём, это подчинённые его обманывают. Перед кем же оправдывались боги?
    По греческим религиозным представлениям Вселенной управляет неумолимый Рок, перед которым склоняются даже боги. Это равнодушная и безжалостная сила, установления которой преступить невозможно в принципе. Но там, где закон нельзя нарушить, его всегда можно обойти.
    Для победы над Троей необходимо было участие в войне Ахилла, вождя мирмидонян, без него даже начинать поход не стоило. И в то же время Ахиллу не суждено было войти в осаждённый город, его участь – погибнуть в сражении (“Ахилл” // “Мифы народов мира”, т. I, с. 139, М., 1991). При этом погибнуть только после смерти троянского царевича Гектора, то есть, пока Гектор здравствовал, и Ахилл мог не опасаться за свою жизнь. Но Гектор считался сильнейшим воином среди троянцев, и одолеть его мог лишь Ахилл. А зачем Ахиллу убивать Гектора, если тот служил для него живым талисманом, ведь от своей матери нимфы Фетиды (там же, с. 137) Ахилл знал о предсказании? Он же не враг себе? Заставить Ахилла нельзя, это запрещено Роком. Значит, надо сделать так, чтобы он настолько возненавидел Гектора, что сам без принуждения обрёк бы того на смерть. Найти у него больное место, ахиллесову пяту.
    Всё началось с Хрисеиды, дочери Хриса – жреца Аполлона в храме одноимённого города. Во время нападения ахейцев Хрисеида попала в плен и при делёжке добычи досталась Агамемнону. Её отец явился в стан ахейцев и попытался выкупить дочь, предлагая Агамемнону бесчисленные богатства. Но спесивый царёк грубо прогнал Хриса, заявив, что его дочь закончит свои дни в рабстве. Тогда Хрис в порыве отчаяния стал взывать к Аполлону (Гомер “Илиада. Песнь первая”, ЛП, с. 5-6, С.-Петербург, 2008). За десять лет ахейцы разрушили множество городов и селений, без счёта людей они убили, обратили в рабство, изгнали на чужбину, наверняка среди жертв войны встречались и служители культа. Аполлона это ничуть не трогало, и вдруг он рассвирепел из-за какой-то смертной. Да не Хрисеида ему была нужна, а предлог для вмешательства. Хрис просто удачно подвернулся под руку, и Аполлон совершенно законно обрушил на ахейцев репрессии.
    Стрелы Аполлона вызвали эпидемию чумы в ахейском стане, причём Афина сохраняла полнейшее хладнокровие. Волю Аполлона озвучил жрец и прорицатель Калхас: Агамемнону надлежало дать свободу Хрисеиде без выкупа. Зная жадность и самодурство Агамемнона, нетрудно было просчитать его дальнейшие действия. Когда Ахилл потребовал от верховного вождя исполнить волю бога и тем самым спасти всех соратников от бесславной кончины, Агамемнон сварливо объявил, что в таком случае он отбирает у Ахилла его собственную рабыню Брисеиду (вообще-то это прозвище по отцу Брису, а настоящее её имя Гипподамия), присуждённую Ахиллу как военный трофей. Тут таилась опасность для исполнения плана – Ахилл намного сильнее Агамемнона, характер у него вспыльчивый, а ну как ненароком пришибёт зарвавшегося вождя? Одного удара хватит и от склочника останется лепёшка. Вот потому рядом наготове дежурила Афина. Незримая для других, она явилась одному Ахиллу:

    “Кончи раздор, Пелейон, и, довольствуя гневное сердце,
    Злыми словами язви, но рукою меча не касайся”
                   (Там же, с. 9)

    Да разве словами Агамемнона проймёшь? Ему же вожжа попала под мантию. Убедившись, что Ахилл передумал его убивать, микенский царь обнаглел вконец и властью верховного вождя обобрал соратника. Ахилл, лишённый возможности ответить на оскорбление ударом меча, не мог стерпеть такую обиду. В отместку он отказался от участия в боях, пока ахейцы, устрашённые поражениями, не покаются перед ним.
    Отказ Ахилла сразу изменил соотношение сил. Теперь троянцы теснили ахейцев, подбираясь к их кораблям. Вот это уже серьёзно, обида обидой, но потеря кораблей равноценна гибели, их надо отстоять любой ценой. Поэтому Ахилл позволил своему другу Патроклу возглавить отпор со строгим наказом только отогнать троянцев от кораблей и тут же возвращаться назад. Вот она – настоящая ахиллесова пята. Стоит погубить Патрокла, и Ахилл забудет о любых предсказаниях, лишь бы отомстить. Но до сих пор Ахилл и Патрокл сражались вместе, и на двоих никто не рисковал нападать. Вся история с Хрисеидой и была задумана с целью разлучить двух друзей. А свести Патрокла и Гектора в поединке оставалось делом техники. Убивать Патрокла должен был именно Гектор и никто другой, чтобы на него был направлен гнев Ахилла.
    Перед смертью Патрокл предрёк скорую гибель и Гектору:

    “Жизнь и тебе на земле остаётся недолгая; близко,
    Близко стоит пред тобою и Смерть и суровая Участь”
                    (Там же, “Песнь шестнадцатая”, с. 242)

    Видимо, он основывался на тех же предсказаниях, а волю Рока не дано преступить никому. Однако Гектор гордо ответил:

    “Что, мирмидонянин, ты предвещаешь мне грозную гибель?
    Знает ли кто, не Пелид ли, сын среброногой Фетиды,
    Прежде, моим копиём поражённый, расстанется с жизнью?”
                    (Там же)

    Троянский царевич посмел бросить вызов судьбе. Но это в русских былинах богатыри вступают в поединок с судьбой и побеждают, для древних греков Рок считался неодолимым.
    Узнав о гибели друга, Ахилл возжаждал крови Гектора. Однако же не сразу. Сперва бог Гефест изготовил для Ахилла новые доспехи. Обычные доспехи героя не устраивали – страшно, убить могут. Лишь экипировавшись, как танк, герой приступил к расправе (там же, “Песнь восемнадцатая”, с. 262-273). Аполлон, конечно, мог спасти Гектора, но не захотел. Зато почему-то захотел спасти троянца Агенора, ничем особенным не примечательного. Приняв его облик, Аполлон вынудил Ахилла гнаться за собой, увёл подальше и с насмешкой обратился к герою:

    “Что ты меня, о Пелид, уповая на быстрые ноги,
    Смертный, преследуешь бога бессмертного? Или доселе
    Бога во мне не узнал, что без отдыха пышешь свирепством?
    ………………………………………………………………….
    Но отступи; не убьёшь ты меня, не причастен я смерти”
                   (Там же, “Песнь двадцать вторая”, с. 310)

    Обозлённый Ахилл ничего не мог поделать с богом, он сумел только нахамить:

    “Так, обманул ты меня, о зловреднейший между богами!
    ……………………………………………………………..
    Я отомстил бы тебе, когда б то возможно мне было!”
                   (Там же)

    И Аполлон стерпел грубость от смертного, хотя без труда мог его прихлопнуть, незадолго до этого он трижды отбрасывал от стен Трои всё ахейское войско. Но станет ли бог