едином и могущественном государстве и жить безопаснее, и возможностей для торговли больше. Но память о былом могуществе толкала древлян на новое противоборство теперь уже со всей Киевской Русью. Итог был предрешён, и древлянское княжество прекратило существование.
Появление преданий о Змее Горыныче следует отнести к IX-X векам и появились они в древлянской земле. Но собственно змеиный культ зародился очень давно, аж во времена палеолита. Он был связан с плодородием земли, дождём, домашним очагом, огнём. На ранних рисунках с Кипра и Крита изображались жрицы со змеями в руках (“Змеи” // “Мифы народов мира”, т. I, с. 468-470, М., 1991). Египтянам вся Земля казалась гигантской змеёй (А.М. Самозванцев “Мифология Востока”, с. 53, М., 2000). В древнеегипетской сказке описывается остров, населённый народом мудрых змеев, это чудесный остров, на котором нет недостатка ни в чём (“Змеиный остров (Сказка о потерпевшем кораблекрушение)” // “Сказки и повести Древнего Египта”, ЛП, с. 30-36, Л., 1979). В индийской мифологии змеи, которых там называли – наги, поселились в подземном мире Патала, где воздвигли себе великолепные дворцы, наполненные сокровищами. Наги были могущественным и мудрым народом (Э.Н. Тёмкин, В.Г. Эрман “Мифы древней Индии”, с. 43-44, М., 2000). И вот какое сходство – былинный Змей Горыныч жил “в пещерах белокаменных”, а “в полатах у Змеишша” хранилось “много злата-серебра” (“Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым”, ЛП, №48, с. 184, М., 1977). Наги были великими чародеями, способными менять свой облик, поэтому они нередко сходились с людьми и у них рождалось потомство (“Индийская мифология: энциклопедия”, с. 408, М., 2004). Тогда становится понятным пристрастие Горыныча к девицам. Добродетельный змей Шеша держал на себе Землю (“Махабхарата. Книга первая. Адипарва”, ЛП, I.32, с. 108, М.-Л., 1950). В шумеро-аккадских преданиях змеи обрели вечную молодость, похитив у спящего Гильгамеша цветок бессмертия: “Змея цветочный учуяла запах / Из норы поднялась, цветок утащила / Обратно возвращаясь, сбросила кожу” (“Эпос о Гильгамеше”, ЛП, таблица XI, с. 81, М.-Л., 1961). Геродот рассказал легенду о змееногой прародительнице скифов (Геродот “История”, IV.9, с. 259-260, М., 2006).
Было время, когда люди почитали змеев, как хозяев Вселенной, потому они и не ползали, а летали. С летучим змеем отождествляли молнию, метеор, солнечный луч, радугу. Сверхъестественные существа, связанные со стихией огня, ужасали и восхищали, древние люди искали их покровительства. Это много позднее, когда мифологию заполонили другие боги, мудрый змей стал приобретать черты свирепого огнедышащего дракона. Таким же образом видоизменялся змеиный культ и на Руси. У славян почитались домашние змеи, образ которых трансформировался в домового (Н.П. Гордеев “Змея в обрядово-религиозных системах различных народов” // “Этнографическое обозрение”, 2002, №6, с. 52). Русские поверья приписывали огненному змею хранение кладов: над чьим домом он рассыпается, туда и приносит богатство. В Белоруссии рассказывали о домовом змее (цмоке) – кто его подкармливал, тому он носил деньги (А.Н. Афанасьев “Поэтические воззрения славян на природу”, т. II, с. 274, М., 1995). Было время, когда Змей Горыныч воспринимался людьми как положительный персонаж. Это тот самый Змей, который стал отцом Волха Всеславьевича. Сравнение былин о Змее Горыныче и о Волхе выявляет полное совпадение исходных сюжетов:
“И ходила княгиня в зеленом саду,
И ступала княгиня с камня на камень,
Со бела камня ступала на люта змея.
Вокруг ног ее змеишшо обвивается”
(“Былины и исторические песни из Южной Сибири”, записи С. И. Гуляева, №3, с. 47, Новосибирск, 1939)
“По саду, саду по зеленому,
Ходила-гуляла молода княжна
Марфа Всеславьевна,
Она с каменю скочила на лютова на змея;
Обвивается лютой змей
Около чобота зелен сафьян”
(“Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым”, ЛП, №6, с. 32, М., 1977)
Различие сюжетов определяется лишь восприятием этой истории со стороны, атакующей или обороняющейся. В официальной мифологии змеевидный бог превратился в антагониста благих богов, и борьба с ним теперь прославлялась среди язычников. Но и следы былого восхищения остались. Летучий огненный змей грозен и ужасен, но в то же время он и красив. Его боятся, но им и любуются.
На роль антагонистов змей лучше всего подошли птицы – их небесная стихия противостоит земной. В индийской мифологии царь птиц Гаруда был врагом змеиного народа, его даже изображали со змеёй в клюве (Э.Н. Тёмкин, В.Г. Эрман “Мифы древней Индии”, с. 119-124, М., 2000; “Гаруда” // “Мифы народов мира”, т. I, с. 266-267, М., 199). Противоборство змей и птиц отражено в вавилонском мифе об Этане, где вражда орла и змеи закончилась очень плохо для орла (“Миф об Этане и о орле” // С.Г. Хук “Мифология Ближнего Востока”, с. 50-52, М., 1991; “Полёт Этаны” // Д.Г. Редер “Мифы и легенды древнего Двуречья”, с. 65-67, М., 1965). Впрочем, и Гаруда поначалу побывал в рабстве у змей, ему даже приходилось носить их на себе (“Махабхарата. Книга первая. Адипарва”, ЛП, I.21-23, с. 87-89, М.-Л., 1950). Потом птицы носили на себе людей: в вавилонском сказании на орле летал Этана, иранский Симург унёс в своё гнездо Заля, отца Рустама (Фирдоуси “Шахнаме”, ЛП, т. I, с. 159, М., 1993). Отсюда пошли рассказы об искусных мастерах, сумевших подняться в небо на самодельных крыльях: греческий Дедал (Н.А. Кун “Мифы Древней Греции”, с. 238, М., 2000), скандинавский Вёлунд (“Песнь о Вёлунде” // “Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах”, БВЛ, с. 246-247, М., 1975), русская сказка о деревянном орле (“Деревянный орёл”, изд. I. Кнебель, М., 1909).
Противоборство обитателей земли и неба определило разделение мира на три царства по вертикали: небесный простор достался птицам, земля и подземелье – змеям, а между ними располагался средний мир, где обитали люди и животные. Мир в мифологических построениях древних людей приобрёл вид мирового дерева, у которого крона, ствол и корни соответствовали трём уровням Мироздания. В скандинавских мифах это священный ясень Иггдрасиль, на вершине ясеня сидит орёл, между глаз которого разместился ястреб Ведрфёльнир, у корней, а их всего три, ползает змей Нидхёгг, да ещё белка по имени Рататоск (Грызозуб) снуёт по стволу то вверх, то вниз и передаёт перебранку между орлом и змеем (“Речи Гримнира” // “Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах”, БВЛ, с. 213, М., 1975; “Младшая Эдда”, ЛП, с. 35, М., 1994). В иранской мифологии на вершине мирового дерева сидела птица Сэнмурв, у корней кружила рыба Кара, ствол хранил царь Гопат – снизу бык, а сверху человек (К.В. Тревер “Сэнмурв-Паскудж, собака-птица”, с. 11-12, “Государственный Эрмитаж”, Л., 1937). Вместо змея тут названа рыба, но в иранской мифологии имелся и настоящий змей Ажи-Дахака, точь-в-точь, как наш Горыныч – ужасный, трёхголовый, он некогда захватил власть над всем Ираном. Победил Дахаку иранский змееборец Трайтаона и это был великий подвиг, прославленный в веках:
“Наследник рода Атвьи
Трайтаона могучий,
Который из всех смертных
Наипобедоносным
Был после Заратуштры;
И поразил он Змея
Трёхглавого Дахаку –
Трёхпастый, шестиглазый,
Коварный, криводушный,
Исчадье дэвов, злой,
Могущественный, сильный,
Он сделан Анхро-манью
Сильнейшим быть во Лжи
На гибель всего мира“
(“Авеста в русских переводах (1861–1996)” — “Яшт” XIX.36-37, с. 386, С.-Петербург, 1997)
Отголоском этого мифа в индийской мифологии осталось краткое упоминание Трайтаны: “Когда Трайтана будет рубить ему голову“ (“Ригведа. Мандалы I-IV”, ЛП, I.158.5, с. 193, М., 1989). Но в иранских сказаниях змееборец Трайтаона, которого позднее стали называть Феридун, и сам превращался в огнедышащего дракона:
“В обличьи дракона он встал на пути;
Казалось, и льву от него не уйти.
Он бурей навстречу сынам полетел,
Огонь изрыгнув, зашипел, засвистел”
(Фирдоуси “Шахнаме”, ЛП, т. I, с. 96, М., 1993)
“Да й не дождь дожжит да й то не гром громит,
А й не гром громит, да шум велик идет:
Налетела над молодаго Добрынюшку
А й змеинищо да то Горынищо,
А й о трех змеинищо о головах,
О двенадцати она о хоботах”
(“Онежские былины, записанные Александром Фёдоровичем Гильфердингом летом 1871 года”, №79, с. 472-473, С.-Петербург, 1873)
С тех пор, как предки древних ариев покинули Восточную Европу, описание летучего змея практически не изменилось. Так что, если не имя Горыныча, то хотя бы его образ насчитывает не одно тысячелетие.
Иные народы изображали Мироздание не в виде исполинского дерева, а как всемирную гору, вершина которой была небом, где обитали боги, а подошва – землёй. Такая картина мира представлена в мифологии шумеров (А.И. Немировский “Мифы древности. Ближний Восток”, с. 11, М., 2001; Д.Г. Редер “Мифы и легенды древнего Двуречья”, с. 24, М., 1965). Позднее миф был несколько видоизменён, и мировая гора уже мыслилась как величайшая из гор, находящаяся в центре мира. Для индийских ариев это была гора Меру, а для иранских – Хара (Г.М. Бонгард-Левин, Э.А. Грантовский “От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история”, с. 38-43, 53-56, 61-66, М., 1983). На вершине священной горы обитала бессмертная Первоптица по имени, соответственно, либо Гаруда, либо Симург (там же, с. 89, 124-127). А Змей Горыныч жил в горах Сорочинских, да в норах змеиных (“Онежские былины, записанные Александром Фёдоровичем Гильфердингом летом 1871 года”, №79, с. 471, С.-Петербург, 1873). В нём сочетались как змеиные, так и птичьи признаки: жилище двойное – на горах и под землёй, да и летать умел.
Когда змеевидные боги потеряли власть, то неизбежно появились мифы о змееборцах. Шумерский вариант такого мифа обнаруживает удивительное сходство с русской былиной. Дракон Кур похитил небесную богиню Эрешкигаль, а бог Энки, хозяин земных вод, ради спасения богини отправился на корабле в царство Кура. В битве дракон обрушивал на корабль Энки большие и малые камни, поднимал морские волны:
“Когда Ан вознес небеса,
Когда Энлиль опустил землю,
Когда Эрешкигаль была унесена в царство Кура,
Когда он поставил парус, когда он поставил парус,
Когда отец поставил парус (и отплыл) против Кура,
Когда Энки поставил парус (и отплыл) против Кура,
В царя Кур начал бросать маленькие (камни),
В Энки Кур начал бросать большие (камни).
Маленькие – “камни руки”,
Большие – “камни пляшущего тростника”,
Раздавили киль барки Энки,
Обрушились, словно буря пошла на приступ.
Против царя воды хлынули на нос барки,
Разрывая все, словно волки,
Против Энки воды хлынули на корму барки,
Ударили, словно лев”
(С.Н. Крамер “История начинается в Шумере”, с. 206, М., 1965)
Окончание мифа осталось неизвестным, но ясно, что произошло всё это ещё в начале времён, когда боги только отделили небо от земли. В тексте весь подземный мир назывался Кур, а дракон был его персонификацией (В.К. Афанасьева “Гильгамеш и Энкиду. Эпические образы в искусстве”, с. 85, М., 1979). Так может и Змей Горыныч персонифицировал место своего обитания, и с этим связано его прозвище?
Вавилонский Мардук победил Тиамат –
