настойчиво стали проситься внутрь. Трошин, по праву одного из свидетелей, не соглашался, объясняя это тем, что милиционер, не обнаружив исчезнувших улик, если их затопчут, может смело подозревать кого угодно и, прежде всего, тех, кто первым прибыл на место преступления.
- Да нам не надо на место преступления! Нам только в сени! – чуть не плача, умолял Митрич, - Там сразу раз, и налево! Я знаю, где стоит!
- Ну, хорошо! - согласился Трошин, - Но только в сенцы!
Не успели женщины опомниться, как Митрич прошмыгнул мимо охранника и скрылся в тёмном проёме дверей.
- Куда он! – в один голос закричали почти все, но было поздно, из сеней послышалась отборная брань, а ещё через секунду Митрич ругался уже на крыльце.
- Обнаглела бабка вконец! Пусто! Говорил я тебе, балда, денег не давать! Или брать сразу!
- А куда брать…. – чуть слышно промямлил Серж, - Сам говорил, у неё лучше сохраниться.
- Вот и сохранилось! Всё выжрала и концы отдала! От такой гадости точно подохнешь! А мы ещё виноваты!
- Постой, постой! Какие концы! Чё ты несёшь? – грубо прервала пылкую речь Митрича больная Зинаида, - Ишь как разошёлся, самогон у него пропал! Вспомни, вчера из-за него бабку грохнули? А со зла да сдуру, и голову ещё отрезали?
- Не знаю, кому там что у кого отрезали, а деньги мы ей вчера отдали, она просила! – Митрич разошёлся не на шутку, видимо, всё имеющееся у него терпение давно закончилось, и голова разболелась так, что совершенно перестала соображать, и поэтому он кричал всё сильнее и сильнее, - А теперь что? Может ты похмелишь? И, главное, деньги кто отдаст? Ты ведь не дашь? Нашла когда помирать, ей Богу! Могла бы подождать до утра!
- Во, понёс! – Зинаида повернулась к женщинам и театрально развела руки, - Посмотрите, бабы! Человека зарезали, а ему хоть бы хны! Весь мир, ей Богу, подохнет, а им лишь бы нажраться! Во, дожили!
Женщины бурно поддержали возмущение Зинаиды и принялись наперебой вспоминать каждая про своё определённое горе. Шум поднялся невообразимый. Со стороны можно было подумать, что происходит какой-нибудь мировой сход, на котором решаются вопросы вселенского масштаба.
Наконец с «большака» к дому свернул «газик» управляющего.
Увидев его, Николай торопливо подхватил Валюшу под локоть и, стараясь не привлекать внимания, потащил из толпы. Все надеялись, что управляющий приехал с милиционером, но Николай Николаевич вылез из машины один, с нескрываемым изумлением осмотрел толпу и, ничего не понимая, спросил у стоящего ближе всех Трошина:
- Что здесь происходит? Что за базар?
- Как…. А разве… - Трошин начал искать глазами Николая, - Студент за милиционером пошёл, мы ждём….
- За каким милиционером? – продолжал не понимать управляющий, - Кто мне объяснит, что здесь за сходка и почему не работаем?
- Так бабу Груню ночью зарезали! Какая тут работа! – ответила за всех больная Зинаида.
- Ты же болеешь, Зинаида! – управляющий внимательно осмотрел её с ног до головы, - Как здесь оказалась? И людей собрала!
- О! Зинаида опять виновата! Может, я и бабку Груню ночью зарезала?
- Бабку Груню ты не могла ночью зарезать, потому что она в районе, у дочери! – Николай Николаевич строго осмотрел толпу и добавил громко, чтобы слышали все, - Как могли её ночью зарезать, когда я сам лично вчера вечером отвез её к дочери в район! Она неделю просила! Вот, вчера ездил в банк, заодно и отвёз! Поэтому дома её нет! Что вы здесь собрались?
- А голова! – удивился в свою очередь Трошин, - Голову здесь оставила? Я сам лично видел…. Правда…. Там темно было и…. А что ж там….
Не закончив говорить, Трошин, расталкивая женщин, быстро направился к крыльцу, управляющий – за ним. Женщины тоже двинулись следом, но у крыльца остановились и приготовились ждать. В сени вошли только двое и через минуту вышли. Николай Николаевич первым, за ним, виновато опустив голову, Трошин.
- Нет там никакой головы! Расходитесь! – коротко приказал управляющий.
- Съели! – мрачно заметил сидящий на дереве Витя.
- А кровь? – не унимались женщины.
- Вон, тряпка на крыльце! На ней, кажется, кровь! – это вышла вперёд Матвеевна. – Я сама видела!
Николай Николаевич внимательно осмотрел грязную тряпку, носком сапога скинул её с крыльца на землю и уверенно заявил:
- На кровь не похоже! Может, сок какой-нибудь! А этот, - управляющий показал на Витю, - Кто его затащил на дерево? Митрич? Вы опять кочевряжитесь? Снимите сейчас же!! Замёрзнет!
Но на его призыв никто не обратил внимания, все кинулись рассматривать тряпку, а потом по очереди, по двое, стали заходить в дом. В доме действительно был ужасный беспорядок, как, впрочем, и всегда, но головы на табуретке не было, не было и крови.
- А что ж там было? – уже вдоволь насмеявшись, спросила наконец Валюша, когда они с Николаем подходили к ферме.
- Тыкву из-под кровати вынул и на табуретку положил, а сверху мочалку, она такая же, как бабкины волосы! И соком полил! А потом двери открыли, они же у неё никогда не закрывались, и следы начали поливать. А в доме больше не лили, а то бабка заругает! А потом под мостиком сидели! Тебя ждали!
- А куда ж она делась, эта тыква?
- Так я заходил, помнишь, и под кровать её опять засунул! Вместе с мочалкой! Сейчас светло, они бы сразу догадались!
- Господи! – проговорила вдруг Валюша недовольно, - Ну и шуточки у вас! Весь посёлок переполошили! – и, помолчав какое-то время, с грустью добавила, - А, впрочем, как всё надоело! Уехать бы отсюда куда-нибудь подальше…
- Ну – у! Это ты зря! – голос Николая впервые прозвучал серьёзно, - Сейчас везде одинаково.… Сейчас такое время…
