Ведьмы нигде не было видно, но далеко, за Тереком, у самого подножия гор, я заметил какого-то зверя. Это был медведь, бурый, большой, почти сливающийся с горами, к которым медленно двигался. Я не мог оторвать от него глаз и следил за каждым его шагом, движением. Зверь начал подниматься к замку царицы Тамары и тотчас затерялся, будто растворился в бурой черноте скалы, ведущей к замку. Вдруг я увидел его на самой вершине горы, перед замком: он стоял на задних ногах, необыкновенно большой, закрывающий собой почти всю башню. Медведь повернулся ко мне и открыл пасть, поднимая правую лапу:
- До ско-орой встречи в Медведеево, Са-аша! – раздался среди гор хриплый голос ведьмы, и все омертвело вокруг….
Застыл Терек, подняв высоко свои волны, как руки в прощальном взмахе, замерло небо, облака, солнце и воздух, так что я не мог сделать даже вздох. Я словно потерял самого себя, застыл, как камень, на котором стоял.
Внезапно острая боль ударила, пронзила меня до кончиков волос, и я очнулся. На моем плече лежала рука Марины, и ее милое лицо участливо склонилось надо мной, так участливо и нежно, как я невольно мечтал об этом с нашей первой встречи. Я всхлипнул, судорожно отвернулся… медленно встал и пошел к автобусу.
И вот, я снова на заднем сидении, где пахнет сгоревшим бензином, и снова передо мною сидит красивая и юная Марина. Дальше от нее – туристы в разноцветных и аляповатых одеждах, шляпах, кепках… рядом – Викентий Африканович, его сдержанный комплимент. За окнами – горы… уже не приветливые, не зовущие к себе: в них бродит зло, и нет от него спасения нигде: ни в городах, ни в деревнях, ни в горах.
Но впереди все больше солнца, шире дорога, затем горы отступили совсем – раскрылась широкая долина Терека. Пустынно, безлюдно и желто кругом, только тушканчики, встав на задние лапы, подняв голову, застывали на месте, провожая автобус. Вдоль дороги курганы с древними захоронениями. Эта картина была милее моему сердцу.
Проехали долину, и опять придвинулись горы, путь пошел вверх, чем дальше, тем круче: впереди Крестовый перевал. Водитель остановил автобус, вышел и бросил деньги в щель каменной плиты у дороги на счастливый переезд.
Все медленнее и медленнее двигался автобус, все натужнее ревел мотор, дорога стала петлять, делать круги, поднимая нас выше и выше. Тревожнее становилось вокруг, тревожнее на душе, тревожнее гудел двигатель – все притихли. Явственно ощущалось какое-то иное измерение жизни. Белые вершины гор окружали нас совсем близко, облака, такие же белые, но с темными, серыми полосами висели или лежали на отрогах скал совсем рядом: можно было вполне дойти до них и потрогать руками.
Наступила гнетущая тишина, мотора почти не было слышно. Слева показалась небольшая скала, вся белая от снега, на ее вершине чернел крест. Здесь было самое высокое место перевала. Что я в это время чувствовал? Ничего: угнетающую, какую-то возвышенную пустоту: в душе, голове, вокруг меня. Немного проехали по горизонтальному пути и сразу двинулись вниз – стало легче. Через некоторое время автобус остановился, и мы пошли на смотровую площадку.
Вольный, свежий ветер дунул мне в лицо, охватил грудь и заиграл крыльями куртки. Передо мной стояли вершины скал, которые уходили глубоко вниз, образуя ущелье, где виднелась узкая зеленая лента дороги и реки. А вверху раскинулось близкое бездонно голубое небо с белыми, большими барашками облаков. Кругом безграничная свобода и воля, великолепие природы, а сердце мое сковано равнодушием и усталостью, все кажется скучным и тоскливым, находящимся вне меня. Я с нетерпением ждал, когда туристы сядут в автобус, и все-таки не мог не любоваться этой чудной панорамой гор.
Дорога пошла серпантином вниз. Горы, пропасти заглядывали в окна, равнодушные ко всему и ко всем. В их равнодушии, окаменелости словно лежала тоска вековечного бытия, где все движется по кругу, повторяется и ужасно надоедает. Эта тоска круга, повторения, - везде: в радостном и живом солнце, регулярно появляющемся каждый день на небе, которое тоже регулярно бывает то голубым, то серым, в однообразной смене времен года, дней, ночей, часов и минут. И в моем круге «любовных» приключений, которые всегда кончаются мертвым озером, возвращением к медвежьему царству. Нет возможности выбраться из этих кругов, и нет возможности жить в них по-настоящему.
Но вот остались позади суровые горы, буйный Терек, мрачное Дарьяльское ущелье с ведьмой, впереди открылась живописная долина реки Арагвы:
И перед ним иной картины
Красы живые расцвели:
Роскошной Грузии долины
Ковром раскинулись вдали;
Счастливый, пышный край земли!
Раскинувшийся пейзаж поражал своей мягкостью и живой красотой: плавными очертаниями невысоких зеленых гор, яркостью и свежестью красок, пышной жизнью цветов и трав. Чаще и чаще стали попадаться селения, люди. Они живут в крепких каменных домах, рядом с которыми цветут их сады и огороды, окруженные тоже крепкими заборами. Люди всегда друг с другом беседуют, редко увидишь одного человека. Лица их приветливые, веселые. Да и какими они еще могут быть в этих райских местах. Говорят, когда Бог раздавал людям землю, грузин опоздал на дележ: пас стадо в горах. И сказал ему Творец: «Ты опоздал, пастух, Я уже поделил все земли между людьми». – «Что же мне делать?! – возопил грузин. – Где я буду жить, трудиться, растить детей?!». Пожалел его Бог и отдал свою дачу. Стала она с тех пор называться «Грузия – райское место».
Мы подъезжали к Мцхета. Справа полосами блестела на солнце быстрая и темная Арагва. Потом правее ее появилась другая река, очень похожая на Арагву и шириной и цветом, Кура. Здесь она, как и описывал Лермонтов в «Мцыри», будто обнимала ее, как сестру, и, давши ей свое имя, текла в Тбилиси.
Все ниже становились вокруг горы, шире дорога, больше машин обгоняло нас и шло навстречу. Неожиданно перед въездом в туннель наш автобус остановился. Путь перегородила красная «Жигули» со вмятиной на заднем правом крыле. Недалеко стояла белая «Жигули», а между ними, в центре дороги, два кавказца отчаянно ругались друг с другом. Ни ГАИ, ни другой милиции поблизости не было, лишь столпившиеся машины гудели, требуя дороги. Кавказцы, водители «Жигулей», один в широкой и плоской, как блин, кепке, другой без шапки, но с огромным носом, кричали, махали друг на друга руками, но драться не собирались. «Обычная история, - усмехнулся наш водитель, - столкнутся, выйдут, поругаются, но чтобы милиции – ни-ни. Все сами решат, разберутся и разъедутся». Действительно, скоро все поехали, и мы тоже.
Но напасти преследовали нас: когда выехали на набережную дорогу, автобус сломался. Водитель долго копался в нем, потом вышел вызывать помощь.
Прошло много времени, и некоторые из туристов стали переходить на другую сторону дороги: посмотреть на Куру. Переход был опасен: автомобили мчались на огромной скорости. Викентий Африканович заволновался, запретил переходить на дорогу. Но его не слушались, тогда он закричал зло и откровенно:
- Делайте, что хотите, в другом месте, но не здесь… ведь я за вас отвечаю!! Ваше дело: калечьтесь, ломайтесь, но зачем меня подводить?! Ведь я за вас отвечаю!! Без меня делайте, что хотите!.. Плевать я на вас хотел!
Я стоял и удивлялся: «плевать я на вас хотел»…. Неужели таково истинное отношение Викентия Африкановича к нам или это только всплеск чувств, не контролируемый разумом?.. Во всяком случае, было в этих словах, в этом голосе что-то гнусно отчаянное, низкое, подлое, эгоистичное.
Мне тоже захотелось посмотреть на Куру. Когда я перешел дорогу, Викентий Африканович набросился и на меня:
- Ну а вас это не касается? Ведь вы же староста, а какой пример подаете?!
- Пример чего, Викентий Африканович?
- Недисциплинированности, безрассудства… под машину попадете, а мне за вас отвечать?!
- Я привык сам за себя отвечать, Викентий Африканович. А нянек, тем более таких, как вы, мне не нужно. Слишком вы всего боитесь, Викентий Африканович.
Он стал глохнуть, как старый мотор. Что-то еще пробормотав, заглох совсем. После этого мы перестали разговаривать друг с другом.
Тбилиси живописно раскинулся на берегах Куры, закованной в камень. Город прекрасно гармонировал с окружающей природой, сочетался с нею мягкими композициями построек: здесь не увидишь высоких диких гор и высотных зданий. Все будто создано Богом и человеком для беззаботной и счастливой жизни людей и природы.
Мы остановились на одной из площадей, туристы устремились в магазины и кафе. Зашел туда и я с Зоей и Мариной. Решили взять кофе, но в очереди пришлось стоять довольно долго. Продавщица весьма бойко обслуживала грузин, а на приезжих не обращала никакого внимания. Я не выдержал и с улыбкой, злой от бешенства, обратился к ней:
- Девушка, сколько можно ждать? Наша очередь давно подошла, а вы обслуживаете только грузин, чем мы хуже? Где же ваше хваленое кавказское гостеприимство?!
Юркая продавщица стала оправдываться, что нас много, а она одна, но кофе налила сразу. Правда, пить его уже было неприятно.
Площадь сияла, как солнце, которое стояло над ней. Здесь ходило множество молодых, холеных бездельников, красиво одетых и щеголеватых. Они собирались кучками, расходились, беспрестанно небрежно курили, презрительно стряхивая пепел, что-то пили. К ним подходили такие же модные девицы, хихикали, кокетничали. Все они были по-южному красивы, но, несмотря на живописные, правильные черты лица, они были бледны, какая-то пустота сквозила в них, во всех их манерах, движениях, внешнем виде. На это обратил внимание и Викентий Африканович: «Сколько здесь этой «золотой» молодежи! – сказал он с негодованием. – И ведь живут как они хорошо, не так, как мы». Да, не видно было забот на лицах этих детей Грузии в белоснежных одеждах, может быть, и в этом заключалась их своеобразная красота, которую мы не привыкли видеть. На приезжих они не обращали никакого внимания, были заняты только собой или, вернее, не заняты ничем.
Мы сели в автобус, и скоро сюда поднялась местная групповод:
- Здравствуйте, дорогие товарищи! Меня зовут Ламара Павловна, экскурсовод Тбилисского бюро путешествий и экскурсий. Рада приветствовать вас в нашем солнечном Тбилиси!
Поехали осматривать город. Я мало интересовался окрестностями: дорога в горах, связанные с ней потрясения утомили, и очень хотелось есть. Но Ламара Павловна восхищалась своим городом:
- В магазинах все у нас есть, очередей не бывает, погода все время хорошая….
Я стал приглядываться к ней: она отвечала на вопрос:
- Как живем? Да как люди: почти у каждого свой дом в городе, а не квартира, имеем загородные дома, в них много комнат, уютно. Вообще всем всего хватает, и никогда не деремся из-за масла, колбасы… талонов на продукты у нас никогда не бывало, мы и не знаем, что это такое.
Сколько у нее презрения к казанцам, приезжим из бедной России, это для нее другая, пограничная, страна, до которой ей и дела нет! Нет, это не кавказское гостеприимство, а прямое оскорбление: неужели она не может сдержаться, как бы ее ни распирало от гордости: ведь она гостей везет, ведь она представляет Грузию. Неужели и здесь, на Кавказе, в Грузии, тоже медвежий угол?!
